Гражданская война в литературе поэтов 20 века

         

              Писатель не скрывает, что робинзонада на острове Барса-Кельмес придумана в повести. Но даже явно придуманная ситуация не возникла произвольно. Непосредственным толчком для ее создания послужил вполне реальный факт. 6 и 13 сентября 1922 года «Туркестанская правда», в которой тогда работал Б.Лавренев, поместила небольшие заметки о катастрофе, происшедшей у острова Барса-Кельмес, когда «…налетевшим неожиданно порывом ветра все паруса шхуны были разорваны, а судно было отброшено шквалом на мель… команда не в силах была бороться с течью, и судно, накренившись на правый борт, стало заполняться водой… Пять человек погибло». Подобные происшествия в начале 20-х гг. случались на Аральском море у этого острова. Писатель, несомненно, знал о них и использовал эпизод катастрофы в «Сорок первом».

       Рассказ  «Сорок первый» был написан Б.А.Лавреневым, по его собственному свидетельству, в два дня, но ему была суждена долгая и яркая жизнь. В основе рассказа – реальные прототипы, с которыми писателя свела жизнь и работа в Ташкенте. «В образ Марютки, - рассказывал Лавренев, - целиком вошла девушка-доброволец одной из частей Туркфронта Аня Власова, часто бывавшая со своими стихами в редакции «Красной звезды» (не надо путать с одноименной газетой, выходящей в Москве поныне), которые мной и цитированы без изменений в повести. А Говоруха-Отрок такой же реальный поручик, захваченный одним из наших кавалерийских отрядов в приаральских песках. Я и свел этих персонажей вместе, придумав робинзонаду на острове Барса-Кельмес».(Собр. соч., т.1, с.648-649.) Природа приаральских песков, через которые пробирается отряд Евсюкова, как и пейзажи Аральского моря, навеяны личными впечатлениями Лавренева, бывавшего в этих местах в те самые годы, когда происходит действие в рассказе.

       В «Сорок первом» давно мучившая и волновавшая писателя тема столкновения двух противоположных характеров нашла подлинно художественное воплощение, так как он сумел создать образы двух, пожалуй, одинаково сильных героев, столкнувшихся между собой в непримиримой схватке, полюбивших друг друга, испытавших настоящее человеческое счастье и тем не менее оставшихся на социально противоположных позициях. Их судьбы по-настоящему волнуют и захватывают читателя, ибо характеры героев раскрыты глубоко, объемно, разнообразными красками. Каждый их поступок, каждое слово и движение точно придуманы автором и психологически обоснованы.

       Возьмем финал «Сорок первого». Появление белогвардейского паруса означает, что герои вновь должны вернуться в мир, расколотый на два противоположных полюса. Поручик, бросив в песок винтовку, с нескрываемой радостью устремился навстречу «своим». Марютка, схватив брошенную винтовку, «закричала отчаянным криком: « Эй, ты… кадет поганый! Назад!».

          Раздается выстрел Марютки. Он слишком о многом говорит, ибо определяет нравственный выбор, сделанный Марюткой и поручиком. Автор это подчеркивает такой ремаркой: «Внезапно он услыхал за спиной оглушительный, торжественный грохот гибнущей в огне и буре планеты. Не успел понять почему, прыгнул в сторону, спасаясь от катастрофы, и этот грохот гибели мира был последним земным звуком для него».

          С поручиком как будто все ясно. Его выбор завершился трагически. Марютка, практически не задумываясь, выполняет свой революционный долг. Идеи революции оказываются сильнее личных чувств и привязанностей. Такова логика борьбы, бескомпромиссной и ожесточенной. Но писатель видит не только это. Его гуманизм, пожалуй, уникален в литературе тех лет. По всем тогдашним нормам героиня должна была бы торжествовать победу над поверженным, убитым ею врагом. У Лавренева этого не происходит. «Марютка шагнула вперед, нагнулась. С воплем рванула гимнастерку на груди, выронив винтовку… Она шлепнулась коленями в воду, попыталась приподнять мертвую, изуродованную голову и вдруг упала на труп, колотясь, пачкая лицо в багровых сгустках, и завыла низким, гнетущим воем:

       - Родненький  мой! Что ж я наделала? Очнись, болезный мой! Синегла-азенький!».                                        Мы не только зримо видим  поступки героини, но и ощущаем  ту душевную бурю, которая пронеслась в душе Марютки. Она выполнила свой долг, но перед нами не какая-то бесчувственная, железобетонная героиня. Ей тяжело, ей больно, она продолжает любить своего «синеглазенького». Поступки героини психологически понятны и оправданны. Она преодолела не какие-нибудь мелкие, низменные страстишки, а свое первое большое чувство – любовь, которая всегда побеждала смерть, а здесь оказалась побежденной. Слезы героини делают ее еще более человечной, ее муки, растерянность понятны читателю, который видит не вульгарную схему, а подлинные человеческие чувства.

     

 

          В 20-е годы раздавались неоднократно голоса, протестовавшие против лавреневского финала. Предлагалось, чтобы героиня, застрелив поручика, вступила в схватку с белогвардейцами и победила их. Некоторым ревнителям «революционной» чистоты хотелось, чтобы героиня не бросалась с воем и плачем на труп любимого человека, а произносила какие-нибудь слова о верности революции, пролетариату, своему комиссару или отряду.

        Художественная смелость Б.Лавренева, его мудрость и проницательность, уменье постичь глубину человеческих отношений в полной мере проявились в «Сорок первом». Полюбить своего классового врага! Как страшно звучала эта мысль в те далекие годы. Новый герой тогда и в жизни, и в литературе вообще отвергал любовь даже к человеку своего класса, даже к соратнику по революционной борьбе.

         Горячим головам тогда казалось, что революция и любовь вообще несовместимы, мешают друг другу, что в бурные, огненные годы нельзя тратить время и силы на любовь, которую надо где-то глубоко затаить в себе, подавить и спрятать. С какой мягкой улыбкой и иронией рассказывает писатель о подписке, которую взяли у Марютки при вступлении в Красную гвардию, «об отказе от бабьего образа жизни и, между прочим, от деторождения до окончательной победы труда над капиталом». Конечно, писатель мог бы показать любовь Марютки к одному из бойцов, к комиссару или, в крайнем случае, к большевику-интеллигенту, военспецу и т.д. Однако автор резко усложнил ситуацию: несмотря на суровый запрет и подписку, пришла к Марютке любовь, да еще какая сильная и большая, к классовому врагу, к белогвардейскому поручику. Мотив любви проходит через всю повесть. Вспомним насмешки товарищей: вяжи, вяжи крепче своего милого. И привязала – на радость и беду.

          «Сорок первый» переведен на многие языки мира. Он был дважды экранизирован, и оба раза очень успешно: сначала режиссером Я.Протозановым (в немом кино), а потом, в 1956 году молодым Г.Чухраем (это был его первый фильм). В фильме Чухрая играли: Марютку – И.Извицкая, Евсюкова – Н.Крючков, Говоруху-Отрока – О.Стриженов, игру которого Лавренев считал превосходной. Этот фильм прошел с успехом по экранам многих стран мира, а в 1957г. на Каннском фестивале получил специальную премию за оригинальный сценарий (сценарий писал Г.Колтунов), гуманизм и высокую поэтичность. В 1972г. Театр им. Моссовета поставил пьесу А.П.Штейна «Поющие пески», драматургическую интерпретацию рассказа «Сорок первый». В спектакле был образ Автора, которого играл Р.Плятт. Марютку играла Ия Саввина, поручика – Г.Бортников.

    

         Таким  образом, проанализировав эти произведения, я пришла к выводу о том, что любая война – трагедия для народа, будь то гражданская война или какая другая. Во  время  войны гибнут  люди, страдают  женщины и дети, разрушаются семьи. В современном обществе  и, следовательно, в современной литературе  всё больше  находит понимание мысль о примирении. Ведь  в те  годы  все дрались «за Родину», и каждый  понимал  под  этим  что-то  своё. И  у  «белых», и  у «красных»  была  своя  правда. Победили «красные». Для «белых»  это  обернулось  трагедией. Победили  бы  «белые» -  трагедией  бы  это  обернулось  для  «красных». А  в  итоге  Гражданская  война  -  это великая  трагедия  всего  русского  народа. 

 

          Ещё  в  1919  году   Максимилиан  Волошин  написал уже цитированное  мною стихотворение «Гражданская война», заключительные  строчки которого  звучат  так:

А я  стою один меж них

       В ревущем пламени и дыме

                                                    И всеми силами своими

                                                     Молюсь за тех и за других.

    

          И  в  поэзии  тех  лет   наблюдается  деление  на  стихи  «красных»  и  стихи  «белых», хотя  стихи  «белых»,  если  честно, мы  прочитали  только  недавно, в  конце  80-х  годов.

    

          Героику  первых  лет  революции   и  революционную  романтику двадцатых годов поэтически точно выразил Михаил Светлов. Герой его стихотворения «Гренада» – парень, презирающий удобства, он идет, мчится, скачет степными дорогами, опаленными войной. Парень умирает, но жил он так, как не мог не жить. В этом его представление о правде и смысле жизни.        

          Михаил Светлов воспевает мечту героя о мировой революции, поэтизирует стремление украинского хлопца воевать за победу революции у себя в стране и «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать».

     Светлов  оправдывает смерть солдата, в  борьбе за правое дело, в бою,  она естественна.

Отряд не заметил 

Потери  бойца

И «Яблочко» - песню

Допел до конца.

Лишь  по небу тихо

Сползла погодя

На бархат заката

Слезинка дождя…

Новые песни

   Придумала  жизнь…

     Не  надо, ребята,

   О песне  тужить…

 

     Беспощадность  к врагу – отличительная черта героев М.Светлова.

Наши  девушки, ремешком

Подпоясывая шинели,

С песней падали под ножом,

          На высоких кострах горели…

          («Рабфаковке»)

 

    В  знаменитой  «Песне  о  Каховке» (1935 г.)  мы  читаем:

                                                Каховка, Каховка – родная  винтовка…

                                                Горячая  пуля, лети!

                                                Иркутск  и  Варшава, Орёл  и  Каховка –

                                                Этапы  большого  пути.

      Посмотрим  по-новому на  эти строки. Для М.Светлова места крупных сражений гражданской войны, где гибли люди

                                                Иркутск  и  Варшава, Орёл  и  Каховка -

всего  лишь  «этапы большого пути».

      Строка  «горячая пуля лети!» есть не  что иное, как поэтизация войны.  И романтически привлекательны   для автора  идущие сквозь огонь люди.

И девушка  наша проходит в шинели,

Горящей Каховкой идет…

…Ты помнишь, товарищ, как

Вместе  сражались,

Как нас обнимала гроза?

Тогда нам обоим  сквозь дым

Улыбались

Ее голубые  глаза…

      К поэтам, воспевшим героику революционной  борьбы, принадлежал и Николай Тихонов.

       Поэт  восхищен бойцами революции, их  готовностью ценой своей жизни выполнить приказ.

Гвозди  бы делать из этих людей:

Крепче  б не было в мире гвоздей,-

утверждает  он  в  знаменитой  в  те  годы  «Балладе  о  гвоздях» ( 1919-1922 г.г.)

             Метафора говорит о твердости, непреклонности, стойкости героев гражданской войны в борьбе за идеалы большевизма.

 

          Рассмотрим отрывок из поэмы Николая Асеева «Буденный» - «Марш Буденного» (1923год.). Здесь, как и у М.Светлова, -  поэтизация боёв, убийства, гибели соотечественников.

…Не сынки у маменек

В помещичьем дому,

Выросли мы в пламени,

В пороховом  дыму.

 

…Пусть паны не хвастают

Посадкой на скаку, -

Смелем  рысью частою

Их  эскадрон в муку.

 

…Все, что  мелкой пташкою

Вьется на пути,

Перед острой шашкою

В сторону  лети.

 

Не затеваем бой мы,

Но, помня Перекоп,

Всегда храним обоймы

Для белых черепов.

       Выделенные строки   выражают  позицию автора.

 

 

          Были  ли  написаны  в  те  годы  сильные  в  художественном  отношении  стихи? Безусловно, да.  Потому  что у «красных» была  крепкая вера  в новую жизнь, в революцию. Какие  яркие  стихи  писал, например, Владимир  Луговской:

                                         Сегодня  не  будет  поверки.

                                         Горнист  не  играет  поход.

                                         Курсанты  танцуют  венгерку,

                                         Идёт  девятнадцатый  год.

                                                       «Курсантская  венгерка»