Международное гуманитарное право: понятие, содержание и основные институты

Принцип ответственности  участников вооруженных конфликтов за военные преступления закреплен и в Женевских конвенциях 1949 г. Так, ст.129 Конвенции III устанавливает: "стороны берут на себя обязательство ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить те или иные нарушения настоящей конвенции". К серьезным нарушениям конвенции относятся: преднамеренное убийство, пытки или бесчеловечное обращение, включая биологические эксперименты, преднамеренное причинение тяжких страданий или серьезного увечья, нанесение ущерба здоровью, принуждение военнопленного служить в армии неприятельского государства или лишения его прав на беспристрастное и нормальное судопроизводство.  

В этом параграфе  были рассмотрены основные и специальные принципы международного гуманитарного права, применяемого в вооруженном конфликте. Они тесно связаны друг с другом и, как провозглашено в положениях Декларации о принципах международного права от 24 октября 1970 г.: "При толковании и применении изложенные выше принципы являются взаимосвязанными и каждый принцип должен рассматриваться в контексте других принципов".

2. МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОЕ  РЕГУЛИРОВАНИЕ НАЧАЛА И ОКОНЧАНИЯ  ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА

2.1. Международно-правовой  институт объявления войны 

Обычай объявления войны является одним из древнейших. Еще Гуго Гроций, разделяя точку  зрения Цицерона и Ливия, писал, что  для справедливой войны недостаточно, чтобы она велась между верховной  властью с обеих сторон, необходимо ее объявление "одной стороной для другой". Ваттель отмечал: "Объявление войны необходимо, чтобы попытаться еще раз удалить разногласия без пролития крови, применить угрозу, чтобы внушить противнику более справедливые намерения; поэтому одновременно о принятом решении воевать объявление войны должно содержать указания, из-за чего прибегают к оружию". Траубе подчеркивал, что в средние века война должна была объявляться за три дня до начала военных действий, а иногда по взаимной договоренности. С XVI в. практиковалось издание специальных нормативных актов — манифестов, которые информировали о предстоящей войне. По словам русского исследователя В. Грабаря, началу военных действий предшествовали: объявление войны; направление ультиматума или условное объявление войны; оповещение о войне, которое предусматривало: во-первых, дипломатическое оповещение, адресованное нейтралам; во-вторых, воззвание о применении оружия по истечении срока ультиматума. 

Впервые правило, обязывающее государства предварять начало войны ее объявлением, было закреплено III Гаагской конвенцией об открытии военных действий 1907 г. Весомым аргументом, как пишет Л. Оппенгейм, положившим начало для разработки этого документа, было нападение японских миноносцев на русские военные корабли в Порт-Артуре до формального объявления войны в 1904 г. В этом же году Институт международного права в Генте на своей сессии принял три принципа, согласно которым война не должна начинаться без объявления ее или без ультиматума, причем в любом случае до начала военных действий должен быть назначен срок, достаточный для того, чтобы предупредить вероломное нападение врасплох. К сожалению, не все три принципа получили конвенционное закрепление. 

В Преамбуле III Гаагской конвенции указывается: "для обеспечения  мирных отношений важно, чтобы военные действия не начинались без предварительного предупреждения". Таким образом, презюмировалось, что объявление войны не должно с необходимостью влечь за собой фактическое открытие военных действий, и участники конвенции как бы приглашались после объявления войны не оставлять усилий, направленных на поиски сохранения мирных отношений.  

Содержание самой  нормы сформулировано следующим  образом: "Договаривающиеся Державы  признают, что военные действия между  ними не должны начинаться без предварительного и недвусмысленного предупреждения, которое будет иметь или форму мотивированного объявления войны, или форму ультиматума с условным объявлением войны".  

Истории международных  отношений известно немало случаев  официального объявления войны. Так, например, 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия адресовала формальное объявление войны Сербии; 3 августа 1914 г. германский посол в Париже вручил французскому министру иностранных дел ноту, в которой содержалась ссылка на враждебные действия французских военных сил и указывалось, что при наличии таких актов агрессии Германская империя считает себя находящейся в состоянии войны с Францией; 6 апреля 1917 г. обе палаты конгресса США приняли совместную резолюцию, декларирующую, что, так как Германия "совершила неоднократные акты войны" против США, состояние войны, навязанное таким образом США, является "тем самым формально объявленным".  

Под объявлением  войны следует понимать акт высших органов государственной власти одного государства, адресованный властям  другого государства, о том, что мирные отношения между ними прерываются и возникает состояние войны. Исходя из смысла ст.1 III Гаагской конвенции, акт об объявлении войны должен содержать четко выраженный смысл, а также излагать конкретные причины, которые послужили основанием для объявления войны. 

Другой формой объявления войны является ультиматум с условным объявлением войны. 

Под ультиматумом (ultimatum (лат.) — доведенное до конца) понимается выраженное в дипломатическом  документе или устной форме категорическое, не допускающее никаких споров и возражений требование властей одного государства, предъявляемое властям другого государства, с угрозой того, что в случае невыполнения этого требования к указанному сроку выдвинувшее ультиматум государство примет необходимые меры.  

Л. Оппенгейм справедливо подразделяет ультиматумы на простые и уточненные. Ультиматум является простым, если в него не включено указание на меры, которые предполагает осуществить держава, пославшая ультиматум, и уточненным, если в нем указаны намеченные ею к проведению меры. Примеры уточненного ультиматума известны межгосударственным отношением прошлого века. Так, после объявления Австро-Венгрией войны Сербии царское правительство России объявило всеобщую мобилизацию. В 12 часов ночи 31 июля 1914 г. русскому правительству был предъявлен ультиматум, в котором говорилось, что если в течение следующих 12 часов мобилизация в России не будет прекращена, то в Германии будет объявлена мобилизации. Россия не ответила на германский ультиматум и до 12 часов дня 1 августа не прекратила своей мобилизации. В этот же день министру иностранных дел Сазонову германским послом в России Пурталесом была вручена нота с объявлением войны. 4 августа 1914 г. английский посол в Берлине вручил германскому министру иностранных дел письменное заявление о том, что если Германия не даст до полуночи заверения о том, что она будет безоговорочно соблюдать бельгийский нейтралитет, то английское правительство сочтет себя обязанным "сделать все зависящие от него шаги для защиты нейтралитета Бельгии". Однако наиболее показательным является требование британского правительства к Германии накануне Второй Мировой Войны. Данный нормативный акт Л. Оппенгейм определил как "двойной британский ультиматум". Так, 1 сентября 1939 г. германскому правительству было послано сообщение, информировавшее его о том, что если оно не согласится приостановить всякие агрессивные действия против Польши и отозвать все свои войска с ее территории, то Великобритания выполнит все свои обязательства в отношении Польши. 3 сентября в 9 часов утра британский посол уведомил германское правительство, что если соответствующее заверение со стороны последнего не будет получено британским правительством не позднее 11 часов утра, то с этого момента между обеими сторонами будет существовать состояние войны. Никакого ответа на это не последовало, и германскому представителю в Лондоне в указанное время было сообщено о том, что между Великобританией и Германией существует состояние войны.  

Не вызывает сомнения, что именно уточненный вариант  ультиматума предполагали разработчики III Гаагской конвенции. Однако такой подход нормативного закрепления не получил, что, безусловно, составляет пробел рассматриваемого документа. В этой связи Л. Оппенгейм указывает, что ультиматум должен быть изложен так, чтобы у адресата не осталось сомнений в том, что в случае отказа подчиниться требованиям ультиматума начнется война.  

Война между  воюющими считается начавшейся с  момента ее объявления, хотя реальные боевые действия могут начаться позже  или не произойти вообще. Вообще объявление войны входит в компетенцию высших государственных органов и закрепляется, как правило, конституцией конкретного государства. Например, в соответствии с нормами Конституции США, объявление войны является прерогативой конгресса. В Эстонской Республике Государственное Собрание по представлению Президента объявляет военное положение, мобилизацию, принимает решение об использовании Сил обороны. Однако в случае агрессии, направленной против Эстонской Республики, не дожидаясь решения Государственного Собрания, Президент объявляет военное положение и мобилизацию и назначает главнокомандующего Силами обороны. В Республики Таджикистан Президент в случае реальной угрозы безопасности государству объявляет военное положение с внесением Указа об этом на утверждение Маджлиси Оли. В Конституции Республики Польша закрепляется, что Сейм принимает решение об объявлении состоянии войны. Однако, если депутаты Сейма не могут собраться для принятия решения, его принимает Президент Республики Польша. В Республики Беларусь Палата Представителей Национального собрания принимает закон об объявлении войны, который одобряется Советом Республики Национального Собрания и подписывается Президентом. Конституция Российской Федерации отнесла решение вопросов войны и мира к компетенции Федерального Собрания. Конституционная норма скорректирована Федеральным Законом "Об обороне" 1996 г., в соответствии с которым Президент в случае агрессии или непосредственной угрозы агрессии против Российской Федерации как Верховный Главнокомандующий Вооруженным Силам Российской Федерации отдает приказ о ведении военных действий.  

Из этого следует, пишет И.И. Лукашук, что приказ о  ведении военных действий может  быть отдан только, во-первых, в случае агрессии, т.е. в случае нападения  на Россию другого государства, и, во-вторых, в случае вооруженного конфликта, направленного против России. Есть основания полагать, что второй случай охватывает и конфликты немеждународного характера. Сказанное подтверждается и пунктом 2 ст. 10 Закона об обороне, согласно которому Вооруженные Силы России "предназначены для отражения агрессии, направленной против Российской Федерации, для вооруженной защиты целостности и неприкосновенности территории Российской Федерации".  

С рассматриваемым  международно-правовым институтом начала войны тесно связаны два нормативных акта. Речь идет об обеспечении региональной безопасности. В рамках СНГ был подписан Договор о коллективной безопасности от 15 мая 1992 г. Документ закрепляет, что если одно из государств-участников подвергнется агрессии со стороны какого-либо государства или группы государств, то это будет рассматриваться как агрессия против всех государств-участников Договора. В соответствии со ст. 51 Устава ООН страны-участницы осуществляют право на коллективную самооборону. Таким образом, в случае агрессии состояние войны распространяется не на одно государство, в отношении которого совершена агрессия, а на всех участников Договора, которые прерывают мирные отношения с агрессором. Юридический факт, связанный с противоправным действием, приводит к возникновению новых общественных отношений — использованию Вооруженных Сил за пределами территорий государств-участников, в соответствии с национальным законодательством. В России данная разновидность правоотношений регулируется Федеральным Законом от 23 июня 1995 г. № 95- ФЗ "О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности". Решение о направлении за пределы территории России подразделений вооруженных сил принимается Президентом на основании Постановления Совета Федерации.  

Конечно, III Гаагская конвенция не перечеркнула так называемое право государств на войну, которое  в период ее принятия считалось одним из свойств государственного суверенитета. Ее цель была иной: возложить на государство формальные обязанности, связанные с самим открытием военных действий. С принятием этой конвенции международное право покончило с полным безразличием в отношении правовой квалификации войн, дав хотя бы одной из разновидностей — необъявленным войнам отрицательную правовую оценку. После принятия III Гаагской конвенции вооруженные нападения без предупреждения превратилось в нарушение принципов международного права. А.И. Полторак и Л.И. Савинский подчеркивают, что правильное толкование нормы, содержащейся в III Гаагской конвенции, особенно необходимо в связи с попытками различных политических деятелей оправдать необъявленные войны. Так, по утверждению бывшего министра обороны США Макнамары, в современном мире якобы нет ничего, что "требовало бы объявления состояния войны перед началом враждебных действий против другой стороны". Нет нужды доказывать, отмечают далее ученые-юристы, что подобный подход извращает действительное положение дел. В частности, в приговоре Нюрнбергского Международного Военного Трибунала нарушение нормативных положений III Гаагской конвенции рассматривается как развязывание агрессивной войны и отмечается, что Германия осуществила планы по уничтожению СССР как военной и политической державы без какого-либо предупреждения и законного оправдания.