Коментарии по судебнику 1550

В ст. 65, повторяющей  текст ст. 40 Судебника 1497 года, заменяется в последней фразе эпитет отпустные  словом полные. По мнению Б. А. Романова, это более уместно, так как  в отличие от Судебника 1497 года, который  предусматривает разрыв зависимости  холопа от господина, отпускавшего его  на волю, Судебник 1550 года рассматривает  обратный случай—оформление похолопления.595 

Статья 66, определяя  компетенцию кормленщика без  боярского суда, в отличие от ст.63, дополняет ст.20 Судебника 1497 года словами  полных и докладных не давати, а  также вводит санкцию за нарушение  установленного порядка. Помимо того, что решение, вынесенное некомпетентным судьей, не имеет юридической силы, судья (в данном случае наместник  или волостель) возмещает понесенные господином холопа или рабы убытки в двойном размере, а дело передается на новое рассмотрение другого, вероятно, центрального суда. 

Статья 67 дополняет  ст. 41 Судебника 1497 года санкцией за выдачу тиуном правых грамот без доклада  наместнику. При этом тиун, выдавший правую грамоту, по которой оправдан холоп, подвергается тюремному заключению и уплачивает убытки. Если же он выдаст правую грамоту, по которой оправдан холоповладелец, то не несет никакой  ответственности, только решение его (как и в первом случае) теряет силу. Это — яркое отражение  классовой сущности Судебника. Защищая  интересы холоповладельца-феодала  от возможного сокращения рабочих рук  в его дворе. Судебник не доверяет тиунам, происходившим, как правило, из холопов, и ограничивает их действия по сравнению с наместником. Помимо этого, подчеркивает Б. А. Романов, “выделение в ст. 67 наместничьего тиуна в  особую статью и обособление его  уголовной ответственности от ответственности  наместника по ст. 66 — существенная новость, подрывавшая старую кормленую  природу наместника, хозяйничавшего на наместничестве с помощью своих  “людей”, а не правившего там посредством  подчиненных ему должностных  лиц. Этот тиун отвечает теперь сам  за себя перед центральной властью  — через голову наместника”596. “А тиун, что сверх должности дерзнул, в том винен пред государем  и подлежит штрафу, а не исцу”, —  пишет В. Н. Татищев597. 

Статья 68 подчеркивает, по мнению М. Ф. Владимирского-^ Буданова, что главное назначение наместничьего  управления заключается в объединении  мест с центром, а не во внутреннем управлении волостями. Последнее должно осуществляться выборной системой органов  самоуправления — сотскими, старостами и целовальниками. На их имя присылались  жалованные грамоты и всякие указы  и Судебники. В их ведении находилось управление налогами и полицией598. 

Институт участия  представителей населения в суде наместников, зафиксированный еще  в Двинской уставной грамоте 1397 года (ст. 1), законодательно закреплен в  общерусском масштабе в постановлении  Боярской Думы от 28 февраля 1549 года. Об этом свидетельствует заявление  Ивана IV Стоглавому собору: Да. устроил  по всем землям моего государства  старосты и целовальники и сотцкие, пятидесятцкие по всем городам, и  по пригородам и по волостелем и  по погостом, и у детей боярских, и уставные грамоты пописал. Независимо от того, были ли эти грамоты, аналогично вопчим, разосланы по всем волостем, как предполагает И. И. Смирнов599, или  только пописаны, но не разосланы, как  считает Б. А. Романов600, выраженная в них норма о необходимости  повсеместного избрания представителей населения в наместничьем суде и  была закреплена ст. 68 Судебника: а в  которых волостех наперед сего старост  и целовалников не было, и ныне в  тех волостех быти старостам и  целовалником во всех. Последние были обязаны участвовать в суде наместника по искам, предъявляемым жителям  их волостей. В случае принадлежности сторон к разным волостям на суде Должны были присутствовать старосты и целовальники из каждой волости, составляя иногда целую коллегию. Протоколы суда так  же, как и по ст. 62, оформлялись  земским дьяком. По мнению И. И. Смирнова, Б. А. Романова, Н. Е. Носова, эта статья аналогично ст. 64 имела своей целью  не только осуществление контрольных  функций над деятельностью наместников, но их постепенное упразднение601. 

Статья 69 предусматривает  порядок утверждения приговора  наместничьего суда. Судные списки присылались на доклад в вышестоящую  инстанцию либо княжескими, чиновниками  по несколько за-раз, либо земским  судьей вместе с царской казною. Их рассмотрение, как считает Ф. М. Дмитриев, имеет в виду более разрешение судейского сомнения, нежели проверку суда602. Проверка начинается только в  случае, если вызванные к докладу  ищея или ответчик список оболжывит, то есть оспорят. Статьей предусматривается  три варианта проверки. 

Если вызванные  для дачи свидетельских показаний  двор-ский, староста и целовальники подтвердят, што суд таков был, признают подлинными свои подписи под  судным списком, который слово в  слово сходится со списком, хранимым у судных мужей, то правильность вынесенного  приговора считается доказанной. Если судные мужи признают подложность  протокола — суд был, да не таков, то иск взыскивают с судьи, который  сверх того подвергается наказанию. Если же показания грамотных судных мужей породнятся с показаниями  неграмотных, то закон предписывает верить последним, резонно полагая, что они-то уж не в состоянии подделать  копию судного списка. 

Поскольку доклад требовал присутствия обеих сторон, неявившаяся  сторона по истечении срока, указанного в поручной записи, проигрывала дело. Статья, с одной стороны, продолжает свойственную Судебнику тенденцию  к усилению контроля над наместниками, а с другой — свидетельствует  о возрастании роли письменных доказательств603. 

Статья 70 — нововведение, также направленное на упорядочение наместничьего суда путем контроля со стороны выборного управления за действиями наместников и волостелей при производстве ими арестов  и дачи на поруки местных жителей. Статья признает незаконным арест и наложение оков на людей, нуждавшихся в поручительстве, без ведома выборных от дворянства властей — приказщиков городовых, выполнявших судебные обязанности и присутствовавших на суде наместника в качестве представителей посада, а также дворского, старосты и целовальников, т. е. представителей уездного дворянства604. 

Если родственники арестованных предъявят выборным властям  жалобу на незаконный арест, арестованный освобождается ими под поручительство родственников. Раскрывая характер поручительства, М. Ф. Владимирский-Буданов  пишет: “Человек, которого заковывают, терпит унижение, которое отражается и на роде его, тем более, что при  этом возникает предположение, что  родичи не хотели помочь родственнику. Родичи могли не знать, что поручительство требуется. С другой стороны, они, не выручивши родственника в свое время, могли заявлять претензию после. Явка арестуемого земским чиновникам предупреждает их затруднения”605. 

Подчиненные наместников  и волостелей, виновные в незаконном аресте, выплачивают арестованному  бесчестье, посмотри по человеку, и  возмещают в двойном размере  нанесенный ущерб. Появление этой нормы, как справедливо отмечает Б. А. Романов, позволяет сделать заключение о  распространенности (до Судебника 1550 года) таких арестов как приема для  всяческого вымогательства инаживы (не говоря уже о сведении любых личных счетов)606. 

Статья 71, определяя  порядок рассмотрения дел в отношении  татей, душегубцев и всякого лихого человека, имеет сходство со ст. 43 Судебника 1497 года и ст. 60 Судебника 1550 года. 

Прослеживая соотношение  ст. ст. 60 и 71, И. И. Смирнов замечает между  ними коллизию, заключающуюся в том, что ст. 60 обязывала наместников  отдавать ведомых разбойников губным старостам, а ст. 71 предусматривала  обычный процесс по тем же делам  у наместников и волостелей. Б. А. Романов, полагая, что “у самого составителя  Судебника 1550г. и мысли не было о  каком-то противоречии между статьей 60 и 71”, отметил, что эта коллизия — результат комментирования  различных аспектов. Статьи 52—61 являются фактически уложением о наказаниях по уголовным делам и решают вопрос о наказании для ведомых лихих  людей и разграничении компетенции  наместников и губных старост, а  ст. 71 вошла в состав уложения о  наместничьем суде и о контроле над  ними центральных властей607. Именно этот аспект ст. 71 подчеркивает свидетельство  Флетчера о том, что отпуск или  казнь лихого человека без доклада  государю предоставлялись в качестве исключения только губным старостам  и наместникам отдаленных областей: Смоленской, Новгородской, Псковской  и Казанской608. А. Г. Поляк в качестве еще одного варианта согласования норм ст. ст. 60 и 71, выдвигает предположение, что правила, устанавливавшие обязанность  доклада наместников по лихим  делам в Москве, относились в первую очередь к делам, где в качестве обвиняемых выступали представители  служилого сословия. Справедливо  замечая, что ст. 71 не выделяет детей  боярских из среды лихих людей, А. А. Зимин считает вполне правомерным  высказанное А. Г. Поляком положение, что поскольку губные грамоты  говорят о боярах, которым разбойные  дела приказаны, то доклад вносился в  центральное ведомство, являвшееся прообразом будущего Разбойного приказа. Таким образом, становится ясной  тенденция правительства сосредоточить  все разбойные дела в едином центральном  органе, предоставив ему всю полноту  власти в этом вопросе. Отсюда вытекает, что в борьбе с разбоями и им подобными преступлениями применялся розыскной процесс, формы которого были едины как для губного, так  и для наместничьего суда609. Статья 71 (аналогично ст. 43 Судебника 1497 года) имеет в виду не определение наказания, а ограничение наместничьего  суда в отношении дел, наиболее затрагивающих  интересы государства. В этом случае ст. 71 дополняется санкцией, предусматривающей  оплату убытков в двойном размере  и тюремное заключение до царева государева указу для кормленщиков, решивших своей властью, без докладу, вопрос о тате, душегубце и всяком лихом  человеке. В ст. 71 опущено указание на кормление с боярским судом, что  говорит о тенденции к ограничению  наместничьего управления. Исключение же слов о запрещении кормленщикам выдавать отпускные грамоты, как  считает Б. А. Романов, связано с  тем, что вопрос о холопстве выделен  составителем в другие статьи, в  частности в ст. ст. 63 и 77610. 

Статья 72, являясь  новой, определяет порядок суда наместников  в отношении посадских, а волостелей—в отношении черных людей с подчинением  тех и других контролю со стороны  центрального суда. Статья формулирует  также нормы гражданского процесса, связывая возможность удовлетворения иска при наличии у истца имущества, не меньшего по стоимости, чем сумма  иска. Если же выяснится, что у истца  нет имущества на ту сумму, которую  он ищет611, то истец проигрывал дело, уплачивая судебные пошлины и  мог быть обвинен в ябедничестве. Правомерность размеров исков посадских  людей определялась по их животом  и по промыслом и по роэмету, т. е. в зависимости от ценности имущества, доходов и суммы уплачиваемой ими царской подати. При подтверждении  того, что истец взыщет не по своим  животом и не по промыслом, он потерял  право на иск612. Эти данные о животах  и промыслах содержались в  окладных — розметных книгах. Составление  их являлось обязанностью местной администрации. При этом одна копия розмет-ной  книги, переписанная земским дьяком искропленная руками городской администрации  — старостой, сотским, десятским  — подлежала ежегодной отсылке  на Москву, в тот приказ, у кого будут которые городы. В этом случае, отмечает И. И. Смирнов, статья перекликаясь со ст. 7, уточняет порядок суда приказов по территориальной подсудности613. Как справедливо замечает А. Г. Поляк, территориальная подсудность, лежавшая в основе первоначальной организации  центральных ведомств, не осталась определяющей по мере уточнения их компетенции614. Другая копия роэметной  книги отдавалась тех городов  старостам и целовалником, которые  у наместников в суде сидят. По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, для  судебных отправлений выбирались особые целовальники из тех старост, которые  ведали полицейской и финансовой администрацией615. Например, при городовых  прикащиках существовали “денежного сбору целовальники”616. Розметные  книги, позволявшие соизмерять сумму  иска с животом ищущих, препятствовали как корыстным интересам кормленщиков, получавших пошлины пропорционально  сумме иска, так и злоупотреблениям посадских людей. Местные власти не спешили вводить такие книги, что и обусловило санкцию —  в том году на наместника суда не дати, т. е. запрещалась подача челобитных на кормленщиков, что являлось серьезной угрозой и отражало, по мнению Н. Е. Носова, “обоюдовынужденный компромисс” судебных реформ в области управления и суда617. 

Для определения  правомерности иска в волостях, где  отсутствовали розметные книги, назначалась особая следственная комиссия из лутчих людей да целовалника одного или дву, посмотря по делу, для определения  права истца на иск. Обыск, проникающий, по словам М. Ф. Владимирского-Буданова, и в гражданский процесс618, является определяющим как для вчи-нения  юка (в том ему суд дати), так  и для обвинения истца в  ябедничестве. Уличенные по роэметным  книгам посадские и по обыскному  списку жители волостей брались на поруки и посылались в Москву для  определения им уголовного наказания. В. Н. Татищев отмечал, что перенесение  дела в центральный суд при  наличии данных обыска, имеющих безусловную  силу доказательств, направлено “к граблению  посадских, что, обвиня тамо, еще к  дьяку для покормки прислать”619. Таким образом, предусмотренные  статьей нормы направлены были не столько на предотвращение несправедливых жалоб на наместников, сколько на то, чтобы устранить от участия  в судебном процессе наименее обеспеченных представителей феодального общества, особенно феодально-зависимые его  категории. В основу привилегированного положения бралось не сословное  начало, а наличие имущественного достатка, что свидетельствует о  влиянии товарно-денежных отношении  на развитие правовых норм620. 

В ст. 73 (новой, непосредственно  связанной со ст. 72) предусматриваются  бытовавшие в гражданском обороте  случаи несоразмерности иска с жыдотом  ищущих, а именно предъявление иска на большую, чем имущество истца, сумму путем включения в нее  чужого лсывота, якобы находившегося  у истца и изъятого во время  боя или грабежа. Дело решается с  помощью обыска. Обыску подвергается как тот, у кого был жывот чюжей, так и тот, на которого истец укажет как на собственника. Выясняются не только принадлежность имущества, его  количество у истца и факт грабежа, но и каким образом имущество  попало к истцу. Последнее обстоятельство являлось решающим для определения  правомерности требований истца  или обвинения его в ябедничестве621. 

В ст. 74, уточняющей и  развивающей ст. 65 Судебника 1497 года, устанавливается ответственность  наместников за неправильное взимание пошлин. Обязанность брать пошлину  в одинарном размере двумя  наместниками или двумя волостелями  предусматривается не только в случае, если суд у них не в разделе, но и когда суд вопчей, или вернее, сместной, т. е. наместники судят лиц  разной подсудности622. Пошлины, в полном объеме на каждое должностное лицо, взимаются с них в тройном  размере. 

В ст. 75, продолжающей и, как считает Л. В. Черепнин, воспроизводящей  ст. 45 Судебника 1497 года, определяется общий порядок исчисления срока  явки наместника в суд и вводится санкция за неявку. Подтверждая закрепленную еще Двинской уставной грамотой 1397 года и Белозерской уставной грамотой 1488 года ответственность наместника, волостеля или их тиунов по предъявляемым  к ним искам, статья регламентирует порядок вызова и явки этих должностных  лиц в вышестоящую инстанцию. Для обычных исков, вчиняемых  частными лицами, срок явки указанных  должностных лиц к суду исчисляется  с того момента, как наместник  или волостель съедет с жалованья. Это “подтверждение” “поисшатавшегося порядка” отражает, по мнению Н. Е. Носова, не только гарантии истцам в получении  суда над злоупотребившими своим  служебным положением кормленщиками, но и делает последним значительную уступку, хотя и вызванную не столько  защитой их интересов, сколько стремлением  правительства избежать дезорганизации местного управления. Нововведением  в ст. 75, подчеркивает Н. Е. Носов, является узаконенная ею практика вызова кормленщиков на суд по приставным с записью, т. е. с приводом или отдачей на поруки. Выдача записи или определение срока  явки наместников в суд производилась  в случае привлечения наместников, волостелей и их тиунов по ведомым  разбойным делам, разбираемым в  порядке следственного процесса, приказным, т. е. служебным делам, связанным  с отправлением высших государственных  обязанностей, а также по делам  уголовным, рассматриваемым в обычном  порядке, но обжалованным истцом в вышестоящую  инстанцию623. Порядок выдачи записи трактуется исследователями по-разному. И. И. Смирнов и Б. А. Романов считают, что во всех случаях запись, являясь  реализацией царского повеления  о привлечении кормленщиков к  ответственности, выдается Боярской Думой. Выданная одним боярином или дьяком, т. е. в приказе, она является недействительной. Различие заключается лишь в том, что разбойные и приказньк  дела разбираются немедленно, тогда  как по остальным делам наместники привлекались к ответственности  уже после окончания службы. Н. Е. Носов, уточняя комментарии М. Ф. Владимирского-Буданова, приходит к  выводу, что ст. 75 различает два  вида московского суда: первый —  административный (следственный) по разбойным  и приказным делам, на который  наместники и волостели вызывались великокняжескими указами, посылаемыми  соответствующими приказами, и второй — обычный уголовный или гражданский  по частным искам (состязательный), вызов на который во время службы наместников производился лишь по решению  Боярской Думы624. При этом нельзя совершенно отбросить предположение И. И. Смирнова о том, что рассмотрение наиболее важных преступлений могло потребовать  немедленного вызова наместника и по распоряжению боярина или дьяка. Примером этому является ст. 24 Судебника, предписывающая вызывать наместников  в суд м до съезду з жалованиа  в случае исков иногородцев625. Неявка наместника или его представителя  в указанный срок влекла обязанность  наместника оплатить предъявленный  иск и расходы по езду. Таким  образом, подытоживает Н. Е. Носов, ст. 75 дает наглядный пример компромиссного решения вопроса о праведном  суде и управе между боярством  и населением. Это нашло свое практическое отражение в создании особого  Челобитного приказа во главе  с А. Адашевым для принятия и разбора  прошений и жалоб царю от населения. А ст. ст. 24 и 75 являлись по существу прямым циркуляром для деятельности этого нового учреждения626.