Коментарии по судебнику 1550

КОММЕНТАРИЙ

Заголовок 

Заголовок, аналогичный  тексту заголовка Судебника 1497 года, свидетельствует о том, что данный Судебник был утвержден на заседании  Боярской Думы в июне месяце 1550 года. Точная дата принятия документа расходится в различных списках от 1 до 24 июня. Работа над Судебником связывается  советскими исследователями с подготовкой  и принятием в феврале 1549 года ряда законодательных актов об ограничении  прав наместников вершить суд  над детьми боярскими. Необходимость  земского устроения обсуждалась  Иваном IV на собраниях, в которых  участвовали и служилые люди. На одном из них 28 февраля 1549 г. (известном  как “Собор примирения”) была рассмотрена  широкая программа реформ, направленных на укрепление социально-политических основ Русского централизованного  государства. Главными целями этой программы  были, во-первых, обеспечение защиты интересов широких слоев служилых людей путем предоставления им земель, и, во-вторых (в соответствии с требованиями торговых и посадских людей), коренная реорганизация системы косвенного "обложения и приостановление  дальнейшего наступления вотчинного привилегированного землевладения  на посады. Тогда же был решен  вопрос и о подготовке нового свода  законов, которым и стал впоследствии Судебник 1550 года515. 

Порядок его принятия трактуется исследователями различно. Так, С. О. Шмидт полагает, что данный Судебник был принят в июне —  июле 1550 года на “третьем Соборе примирения”, явившемся, по его мнению, фактически первым Земским собором. Н. Е. Носов, относя время созыва Земского собора к февралю — марту 1549 года, связывает  принятие Судебника с заседанием Боярской Думы в июне 1550 года и последующим  утверждением его Стоглавым собором, состоявшимся в 1551 году. Он считает, что  антицерковная тенденция Судебника  предопределила необходимость принятия его Боярской Думой без участия  духовенства. Вместе с тем стремление различных московских политических группировок усилить свои позиции  вынудило царя вынести принятый Боярской Думой Судебник на утверждение представительного  собрания — Стоглавого собора516. 

Бесспорной остается, однако, оценка Судебника 1550 года как  законодательного акта сословно-представительной монархии517. 

В заголовке отражены также изменения, происшедшие в  политической обстановке и, соответственно, в государственных органах. 

Выделение новых  должностей дворцового аппарата и великокняжеской  канцелярии обусловило введение некоторых  из них в состав судебных органов. В заголовке упомянут более широкий  круг должностных лиц, чем в заголовке  Судебника 1497 года. 

Дворецкий ведал  вопросами поземельной собственности, выдавая от лица великого князя (позже  — царя) жалованные грамоты феодалам, судил великокняжеских слуг, отдавал  распоряжения, касавшиеся дворцовых  крестьян, выступал как судья в  отношении населения великокняжеского домена по спорным делам с другими  феодалами, черносошными крестьянами  или посадскими людьми, осуществлял  контроль над деятельностью кормленщиков. Он также являлся апелляционной  инстанцией по наиболее важным уголовным  делам (разбой и татьба с поличным) 518. Дворецкие в большинстве своем  формировались из состава старшего нетитулованного боярства, тесно  связанного с Москвой519. 

Казначей ведал  взиманием торговых и таможенных пошлин и разного рода штрафов. Он же осуществлял суд над всеми  посадскими, холопами и другими жителями волостей по делам о долгах, правеже, спорах между жителями разных городов. Казначеи назначались обычно не из представителей княжеской, боярской знати, а из близких великим князьям  людей, хорошо знавших финансовое дело и разбирающихся в вопросах внешнеполитических сношений Русского государства. 

Заголовок, как достаточно убедительно показал И. И. Смирнов520, свидетельствует о возросшем  значении дьяков и приказов, которые  теперь входили в состав центрального суда. То, что всяким приказным людем  поручались те или иные отрасли управления, говорит об увеличении административного  аппарата и развитии учреждений общегосударственного значения. Не ограничиваясь перечислением  состава центрального суда, заголовок  упоминает судебные инстанции на местах — наместников, волостелей, тиунов и иных судей. 

Статья 1 

В ст. 1 определяется порядок боярского суда, дополняется  состав судей представителями как  высшей (казначей, дворецкий), так и  служилой бюрократии (дьяк), сохраняется  без изменений декларация Судебника 1497 года о запрещении посулов и  необходимости справедливого суда. 

Статьи 2—7 

Статьи являются логическим продолжением и развитием  ст. 1, Они конкретизируют порядок  отправления правосудия и впервые  устанавливают ответственность  судей за вынесение неправильного  решения, т. е. формулируют понятие  должностного преступления. 

Статья 2, имея в своей  основе ст. 19 Судебника 1497 года, не ограничивается указанием на необходимость пересмотра неправильного судебного решения, а специально оговаривает случай, когда неверное решение вынесено судьями безхитростно, т. е. вследствие добросовестного заблуждения, ошибки или неопытности судьи. Ошибочное  решение аннулируется, а все неправомерно полученное — возвращается. При  этом стороны получают право на пересмотр  дела. Судьи за такое решение ответственности  не несут, ибо в их действиях нет  состава преступления. 

В_ст_3_впервые намечается состав должностного преступления, а  именно — вынесение неправильного  решения в результате получения  взятки. В этом случае судьи несут  материальную и уголовную ответственность. Они обязываются возместить истцу  сумму иска и все судебные пошлины  в троекратном размере. Что касается уголовной ответственности, то, в  соответствии с феодальным правом-привилегией, наказание в отношении высших должностных лиц определял глава  государства. Для более низких чинов  судебного аппарата уголовная ответственность  устанавливается в данном Судебнике. Гак, по ст. 4 дьяк, составивший за взятку подложный протокол судебного заседания  либо неправильно записавший показания  сторон или свидетелей, уплачивал  половину суммы иска. Другую половину возмещал боярин, который, будучи высшим по должности лицом, должен был следить  за своим подчиненным. Дьяк, кроме  того, подлежал тюремному заключению. 

Согласно ст. 5, подьячий подвергался за то же преступление торговой казни. 

Торговая казнь  в ст. 5 и ст. 6 понималась М. Ф. Владимирским-Будановым  как битье кнутом521. Б.А.Романов, оспаривая  эту позицию, к сожалению, не уточняет различия между торговой казнью и  наказанием кнутом522. Если ст. ст. 2—5 впервые  в законодательстве отграничивают  судебную ошибку от преступления по должности, наказуемого в зависимости от ранга должностного лица, то в ст. ст. 6—7 также впервые вводится наказание  за ложное обвинение должностных  лиц в неправосудии и предоставляется  право на обращение с челобитья-ми в вышестоящую инстанцию, т. е. к  государю. 

В ст. 6 предусматривается  ответственность за ложное обвинение  судей в умышленном неправосудии. Жалобник, совершивший фактически ябедничество, наказывался сверх вины (т. е. помимо вынесенного ему приговором наказания) дополнительно битьем кнутом и тюремным заключением. Ябедничество наказывалось строже, чем умышленное неправосудие523. Это способствовало ограничению  потока челобитных524. 

Статья 7 является уточнением и развитием ст. 2 Судебника 1497 года. По мнению В. И. Сергеевича, начиная  с XVI в. из состава Боярской Думы назначались  специальные лица для расследования  того или иного дела, что положило начало созданию ряда приказов — Разрядного, Поместного и др. Таким образом, каждому  судье были теперь известны в точности пределы его компетенции, т. е. приказы  уже определились525. Именно поэтому, считает М. Ф. Владимирский-Буданов, ст. 7 не только обязывает судей давать управу жалобщику своего приказа  или направлять его в соответствующий  приказ по подсудности, а о наиболее важных делах докладывать государю, но и устанавливает ответственность  за несоблюдение этих обязанностей526. Форма и степень наказания  определяются государем (быти от государя в опале). По словам В. Н. Татищева, “опала есть гнев государев” и означает его  право выбрать разного рода наказание  в зависимости от личности виновного. Так, “знатному не велят ко двору  ездить; ...не велят со двора съезжать; и сие как скоро кому объявят, обыкновенно черное платье надевали...”527. Лицо оставалось в опале до определения  вида наказания или пока не наступит помилование. Опала обычно касалась высших кругов населения. 

Одновременно с  ответственностью судей за отказ  в правосудии, статья вводит наказание  для жалобщика, который бьет челом  не по делу, т. е. приносит жалобу на судей, отказавших ему в иске ввиду его  незаконности. Вынесенное с соблюдением  установленной подсудности определение  об отказе в иске считалось окончательным. Если же жалобщик учнет... докучати государю.., т. е. настаивать на принятии жалобы на судей, то он подлежит тюремному заключению. 

Статьи 8—10 

В ст. ст. 8—10 определяется размер пошлин, которые полагались должностным лицам. Подьячим запрещалось  брать пошлины за составление  записки (ст. 8). Хотя в ст. 10 так же, как и в аналогичной ей ст. 5 Судебника 1497 года, не определяется порядок  взимания пошлин в случае примирения на поле до начала поединка, на практике пошлина взималась с обеих  сторон. Стояв у поля истей, с ответчиком да помирятся, и им (неделыцикам) с  обеих пошлин имати 10 денег528. Ограничение  пошлин имело своей целью не столько  “внешне прокламировать возможность  населения обращаться со своими жалобами к центральной власти”529, сколько  предоставить ей право сосредоточения в своих руках и окончательного решения судебных дел. Нововведением  статей является установление ответственности  должностных лиц за превышение установленных  пошлин. Это, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, в точном смысле — лихоимство, т. е. взимание позволенных пошлин свыше, лишек таксы. Взятый лишек в суде или на любой стадии проведения поля возвращался должностными лицами в  тройном размере. По показаниям иностранцев, судьи и дьяки, изобличенные в  лихоимстве, могли быть подвергнуты  телесному наказанию, сопровождавшемуся  бесчестьем. Виновному привязывали  к шее кошелек, серебро, мягкую рухлядь, жемчуг, даже соленую рыбу, или другую вещь, взятую им в подарок530. 

За ложное обвинение  должностных лиц в произвольном увеличении пошлины предписывается жалобника казнити торговою казнью да вкинути в тюрму, т. е. подвергнуть  тому же наказанию, что и при оговоре  в неправосудии (см. ст. 6). 

Статьи 11—12 

Статьи 11—12, имея в  своей основе статьи 6—7 Судебника 1497 года, перераспределяют виды и суммы  пошлин за организацию поединка. Пошлины  за поле получали непосредственные организаторы его — окольничий, дьяк, недельщик. При этом размер пошлин, по сравнению  со ст. 10, предусматривавшей примирение у поля, увеличивался вдвое. Вводилось  также дополнительное вознаграждение окольничему (3 рубля) за доспехи побежденного. 

Согласно ст. 11, результаты судебного поединка были окончательными лишь в заемном деле или в бою. Поле начиналось по заявлению стороны. Неявка одной из сторон или бегство  с поля вели к прекращению дела. О бегстве с поля говорится  в правой грамоте митрополичьим  крестьянам Юрьевского уезда от 19 марта 1525 года, по которой истцы, стоявшие 7 дней у поля, выиграли дело потому, что боец ответчика на первой срок у поля стал был да от поля збежал не ведает куде531. Пошлины в этих случаях взимались как при  мировой сделке. Но по сравнению  со ст. 10 здесь брались еще избные пошлины. Последний термин трактуется по-разному. М. Ф. Владимирский-Буданов  предлагает читать избойные, взимаемые  с победителя, аналогично древнему помойному532. По мнению А. Г. Поляка, избные пошлины в данном случае ничем  не отличаются от пошлин полевых533. 

Статья 12, определяя  порядок решения полем наиболее опасных дел (поджог, убийство, разбой, воровство), сохраняет положение  ст. 7 Судебника 1497 года о том, что  побежденный, кроме удовлетворения иска, подвергается наказанию по усмотрению судьи. 

Новым является положение, предусматривающее для побежденного необходимость найти поручителей, при их отсутствии он подлежал тюремному  заключению. Такой порядок действовал в случае, когда побежденным оказывался ответчик. Если побежденным был истец, то, согласно ст. 62, его ответственность  ограничивалась уплатой пошлин, хотя, по мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, это являлось с точки зрения Судебника  большой непоследовательностью, ибо  лживый обвинитель — ябедник не мог нести меньшее наказание, чем обвиняемый в душегубстве, татьбе или разбое. 

Статья 13 

В ст. 13 (повторяющей  ст. 68 Судебника 1497 года о порядке  проведения поля) подчеркивается обязанность  окольничих идьяков обеспечить равенство  сторон в поединке. В этих целях  статья усиливает репрессивные меры в отношении опричных, посторонних  людей, отказ которых покинуть поле влечет для них тюремное заключение. 

Нельзя не обратить внимания на то, что в ст. ст. 8—13 (наряду с ответственностью должностных  лиц за неправосудие и лихоимство) предусматривается ответственность (и значительно большая — от торговой казни до тюремного заключения) заложное обвинение в должностных  преступлениях. Таким образом фактически формируется понятие нового состава  преступления — преступления против судебной власти. 

Статья 14 

Являясь законодательной  новеллой, ст. 14 развивает норму предыдущей статьи о необходимости равенства  сил поль-щиков. Никакие другие (социально-правовые) различия, как правильно отметил  М. Ф. Владимирский-Буданов, не принимались  во внимание. “Когда, при великом  князе Василии Ивановиче, дети боярские не хотели биться с крестьянами, требуя, чтобы противники выставили детей  же боярских, то суд принял это за отказ от поля и обвинил детей  боярских”534. В обеспечение равенства  сил статья вводит правило: А битися на поле бойцу з бойцом или небойцу  с небойцом. Исключения, вероятно, имевшие  место на практике, допускались только при том условии, если небоец вступал  в поединок с бойцом по своей воле или даже инициативе.