Готы в V- VI вв. н.э. (взаимоотношения готов и Римской империи)

     В то же время Аларих, честно выполнявший  все свои договоренности с римским  правительством, настойчиво стремился  реализовать заветную мечту своего народа — найти земли для оседлой  жизни. Несомненно, именно по этой причине  он пользовался безграничным авторитетом  среди своих соплеменников. Ведь он не одержал полной победы ни в  одной крупной битве, а целый  ряд второстепенных сражений проиграл, причем иногда с жестокими потерями — в одном случае, по имеющемуся свидетельству, потери составили не менее 3 000 человек⁵⁰. Он добивался впечатляющего успеха только тогда, когда не встречал почти никакого сопротивления со стороны римлян (408 - 410 гг.). Он так и не смог обеспечить своему народу постоянного жилья. Более того, можно с уверенностью сказать, что его войско сохранило свою силу только благодаря внутренним противоречиям римской политики⁵¹. Тем не менее, авторитет его был столь велик, что ему удавалось удерживать везеготов от раскола, к которому их подталкивал Феодосий. За время его правления почти не было случаев дезертирства, и в большой степени это можно объяснить его личными качествами и популярностью. Правда, часть войска покинула его при отступлении из Вероны в 403 году, не вынеся лишений. Очевидно, в это время в лагере везеготов возникли большие разногласия и, возможно, некоторые секретные планы готов стали известны Стилихону⁵². Хотя поначалу отколовшихся было немного, но их число выросло, когда войско стало страдать от голода и болезней⁵³. Впрочем, не известно, как скоро многие из покинувших Алариха воинов вернулись к нему⁵⁴. Что касается везеготской знати, то за время правления Алариха двое из вождей, возможно, перешли к римлянам вместе с небольшими группами недовольных. Один из них — некий Ульфила (судя по имени, везегот), ставший в 411 году командующим конницы⁵⁵; второй — Сар, брат Сегериха. Почти ничего не известно об Ульфиле, а потеря Сара, предателя по натуре, не была большим ударом для Алариха. Таким образом, несмотря на военные и политические неудачи, преследовавшие Алариха, в период с 395 по 410 год не было массового дезертирства вождей, подобного происходившему в период правления Феодосия. «Его странные маневры последующих пятнадцати лет (то есть после 395 года), возможно, объясняются тем, что его интересы не были полностью везеготскими (интересы его народа ограничивались получением земли и платы за службу), а состояли в том, чтобы самому достичь определенного положения в правительстве Империи».

     После смерти Алариха в 410 году его место  занял Атаульф, брат его жены, и  трения между везеготскими вождями  и рядовыми членами племени разгорелись  с прежней силой. И знаменитое заявление Атаульфа по поводу перемены его отношения к Римской империи  нужно рассматривать, помня о  послании Фритигерна Валенту накануне битвы при Адрианополе и об убийстве Эриульфа Фравиттой в первые годы правления Феодосия. Атаульф постоянно сотрудничал с римлянами, которые входили в его ближайшее окружение⁵⁶, и свое заявление он много раз повторял в присутствии одного римского гражданина, жителя Нарбонны. По словам этого римлянина, Атаульф часто заявлял, что его первоначальной целью (как и целью Эриульфа) было искоренить само слово «римляне», превратить Римскую империю в Готскую, заменить название, самому стать тем, кем когда-то был император Август. Однако позже его планы изменились: он решил, что с помощью военной силы везеготов он вернет Риму былую славу и величие и останется в памяти потомков как «отец Римской империи»⁵⁷.

     Атаульф не скрывал причины этой перемены. Когда он на собственном опыте  убедился, что готы не в состоянии  повиноваться законам (leges) по причине  своего варварства, и вместе с тем, что государственные законы нельзя не исполнять, так как без них  государство не является государством, он принял решение» выработать новый  план возрождения Римской империи. Как и Фритигерн, Атаульф не мог  справиться с варварством готов. Он решил возродить то римское  государство, которому верно служил Фравитта и которому Фритигерн когда-то пытался принести пользу. Атаульф  жаловался, что его соплеменники не хотят подчиняться законам, и  в этом он видел суть проблемы. Дело в том, что в племенном обществе нет «законов». Военный вождь  союза племен всего лишь выполняет  волю конфедеративного совета, он не правитель  и сам не создает законы. Племенное  общество управляется не законами, а обычаями, традиционным правом, обязанностями  и разделением ответственности, и в нем нет другого аппарата принуждения, кроме общественного  мнения.

     До  того как был составлен первый готский кодекс законов, готское  общество управлялось только mores, «привычками», и consuetudo, «обычаями». Даже в VI веке, по-видимому, еще были известны некоторые из старинных  готских belogines, «правил», записанных на готском языке⁵⁸. Образ мыслей Атаульфа, по сути дела, уже не был образом мыслей вождя племенной общины или просто человека, стремившегося сохранить традиционную общественную систему. Вследствие этого он стремился трансформировать везеготское общество и приобщить своих соплеменников к социальной организации Римской империи, где их варварство будет пресекаться.

     Таким образом, Атаульф задумал свои грандиозные  преобразования с тем, чтобы укрепить свое положение среди соплеменников. В отличие от Алариха он видел, в каком направлении развивается  везеготское общество, и решил  ускорить ход истории. Он не мог навязать везеготам свои единоличные «законы» при старой системе общинных и  конфедеративных советов, когда  вожди имели не столько власть, сколько влияние. Поэтому он решил  сделать своих готов частью государства, в котором власть будет принадлежать ему. Он прекратил вражду с римским  правительством и стремился к  миру с ним именно потому, что  только таким образом он мог установить личную власть над своими соплеменниками и отменить те общественные институты, которые уже потеряли свое значение при постоянном обогащении племенной  знати. Он не делал секрета из своих  намерений. Сохранилось яркое описание его бракосочетания с римской  принцессой Плацидией, которую везеготы захватили в Риме в 410 году. По совету некоего римлянина по имени Кандидиан  — и при Атаульфе, и при Аларихе  римляне часто влияли даже на важнейшие  политические решения готов —  Атаульф, облаченный в римские одежды, сочетался браком с Плацидией  в доме галло-римского декуриона  по имени Ингенуус в Нарбонне. Во время брачного пира он прослушал эпиталаму, которую декламировал низложенный римский император. Эта свадьба привела в восторг гостей-римлян. Огромное личное богатство Атаульфа позволило ему сделать роскошные подарки невесте: он подарил ей пятьдесят красивых юношей в шелковых одеяниях, каждый из которых нес два блюда. На одном было золото, а на другом — драгоценные камни, похищенные в Риме в 410 году. Эта свадьба должна была продемонстрировать всем народам, что готы и Империя стали единым целым. За время жизни одного лишь поколения везеготские вожди проделали долгий путь и далеко ушли от простоты времен Атанариха⁵⁹.

     Атаульф находился в Нарбонне в конце 413 года, и, очевидно, именно тогда он принял окончательное решение не разрушать Романию. В январе 414 года он женился на Плацидии, а когда  она родила сына, он дал ему императорское  имя Феодосий. После этого он еще  более настойчиво стремился заключить  мир с римским правительством. Даже когда в 415 году Констанций заставил его покинуть Бордо и другие города южной Галлии, он все еще надеялся договориться с императором. Но предпринятая им смена политического курса, его  стремление служить интересам вождей за счет простого народа — все это  привело к тому, что в 415 году в  Барселоне Атаульф был убит.

     Борьба  между теми, кто стремился войти  в состав Римской империи, и теми, кто стоял за независимость, не прекратилась со смертью Атаульфа. Смертельно раненный Атаульф обратился с последними словами к своему брату. Он советовал  ему вернуть Плацидию ее царственным  родственникам и стремиться к  тому, чтобы везеготский народ  жил в дружбе с Римом. Иными  словами, он советовал брату продолжать ту политику, которая стоила ему  жизни⁶⁰. Видимо, Атаульф надеялся, что брат станет его преемником, но этому желанию не суждено было сбыться. Власть беззаконным путем захватил некто Сегерих. Обычно при выборах нового военачальника соблюдалась определенная процедура, однако Сегерих ею пренебрег. Возможно, он пытался установить режим личной власти без проведения выборов, но выборы не были пустой формальностью, которую можно было отбросить без всякого риска для себя⁶¹. После того как Сегерих совершил оскорбительные действия по отношению к Плацидии и укрепил (как ему казалось) свое положение зверским убийством детей Атаульфа, он, не теряя времени, начал переговоры с римским правительством. Судя по всему, Рим стал еще более притягательным для везеготской знати. Планы Атаульфа и политика Сегериха, который, как выяснилось, стремился к той же цели, что и его предшественник, говорят о том, что солидарность везеготов была не так крепка, как прежде. Но свободолюбивый дух народа был еще не сломлен, и на седьмой день своего тиранического правления Сегерих был убит. Поводом для убийства стало не то, что Сегерих узурпировал власть, а то, что он пытался договориться с римлянами⁶².

     Теперь, помня о судьбе Атаульфа и Сегериха, новый везеготский вождь был  вынужден скрывать до поры до времени  свое стремление достичь соглашения с правительством Империи. Осенью 415 года вождем был избран Валия. Большинство  везеготов сделало свой выбор, считая, что Валия положит конец мирным отношениям с Римом⁶³. Неизвестно, жили ли еще в памяти народа слова старинной клятвы, принесенной на берегах Дуная в 376 году, но дух той клятвы был еще жив. Однако везеготы плохо знали своего избранника: Валия пошел тем же путем. Вероятно, среди везеготов уже не было к тому времени ни одного вождя, который был бы бескомпромиссно враждебен Риму, и Валия пошел по стопам Атаульфа и Сегериха. После неудачного нападения на Африку, где он, как когда-то Аларих, надеялся поселить свой народ, Валия, избранный для борьбы с Римом, уже в начале 416 года стал просить римлян о мире⁶⁴. Очевидно, его соплеменники поначалу не возражали против такого решения, так как к этому времени уже были доведены до отчаянного положения патрицием Констанцием. Договор 416 года, означавший капитуляцию перед имперским правительством, был единственным средством остановить массовый голод, который Констанций сумел искусственно создать. В последующие два года Валия действовал так, как будто он тоже стремился стать «отцом возрождения Римской империи»: в интересах римлян он сражался с другими варварами в Испании и одержал над ними победу⁶⁵. Не известно, как долго люди готовы были его поддерживать, ибо в 418 году, когда везеготы все еще значительно уступали римлянам в военной силе, Валия умер. Незадолго до смерти он получил от римлян земли около Тулузы, на которых его народ обосновался и прожил следующие девяносто лет.

     Доминирующей  чертой везеготской истории в  период между правлениями Атанариха  и Валии было нарастание конфликта  между интересами вождей и рядовых  членов племени. К сожалению, имеющиеся  свидетельства крайне фрагментарны, однако можно обобщить то, что известно:

     1. Слова вождя, приведенные в  «Житии св. Саввы» в качестве  реакции на сообщение о том,  что у Саввы нет имущества:  «Такой человек не может ни  помочь, ни навредить нам», указывают  не только на то, что люди, не  имевшие собственности, до 376 года  не имели никакого политического  влияния, но и на то, что собственники  к этому времени уже обладали  непропорционально огромной силой  воздействия на политические  дела и племенную жизнь. Другими  словами, правящий класс зарождался  внутри такой социальной организации, которая была к этому неготова и которую он неминуемо должен был разрушить.

     2. Двусмысленное поведение Фритигерна  в 378 году говорит о том, что  по крайней мере один из  членов этого зарождающегося  класса пришел к убеждению,  что соглашение с правительством  Империи больше соответствует  его интересам, нежели вражда, и это несмотря на то, что  именно это правительство в  предшествующие годы подвергало  его народ бесчисленным страданиям.

     3. После Адрианополя далеко не  вся везеготская знать была  солидарна с Фритигерном. На  это указывает история Эриульфа, причем на стороне Эриульфа  было большинство вождей. Тем  не менее Феодосий, который, видимо, знал, что делает, поставил своей  целью привлечь на свою сторону  «тех вождей племени, которые  выделялись положением и знатностью»,  а среди них Эриульфа и Фравитту. Осыпая их щедрыми дарами, он  намеренно увеличивал ту пропасть, которая уже существовала между  ними и их соплеменниками. Феодосий  полагал, что класс собственников  будет более отзывчив к вниманию  со стороны Рима, нежели рядовые  везеготские воины. 

     4. Атаульф, Сегерих и Валия так  же легко откликались на внимание  со стороны римлян, как и Фравитта  со своими сторонниками. Атаульф  сам объяснил причину этого:  его люди не хотят повиноваться  «законам», а без этого не  может быть «государства». У  везеготов не существовало средств  общественного принуждения, адекватных  способов защиты имущественного  и социального статуса вождей, таких средств, которыми меньшинство  могло бы диктовать свою волю  большинству. И когда Атаульф  пытался установить мир с Римом,  он тем самым пытался интегрировать  своих воинов в социальную  структуру Империи. В этом он  видел единственный способ заменить  прежнее эгалитарное общество  новой формой социальной организации,  которая больше бы соответствовала  новым социальным отношениям  внутри племени. Из этого можно  сделать вывод, что в тех  случаях, когда везеготские воины убивали своих вождей, для того чтобы не позволить им заключить мир с Римом, они тем самым не только сопротивлялись Риму, но и защищали свой традиционный общественный строй.

     5. Есть все основания считать,  что действия Атаульфа были  вызваны теми же причинами,  что и действия других вождей  в годы, предшествовавшие расселению  в Тулузе в 418 году. Когда Атаульф  говорил о своих мотивах, он  говорил и от имени других  вождей. Сколько бы они ни спорили  о том, кто из них возглавит  новое везеготское государство,  они сходились в одном: такое  государство должно быть создано.  И если в первые годы правления  Феодосия эта политика пользовалась  поддержкой лишь нескольких вождей, то во втором десятилетии V века уже большинство из них  были на стороне этой идеи. В конце IV века везеготы не  могли найти лидера для борьбы  с Римом, но нет свидетельств  того, что в 410-418 годы многие  из вождей были настроены так  же, как Эриульф за тридцать  лет до этого или как Атаульф  в первые годы своего правления.

     Таким образом, наблюдается плавный, а  затем и стремительный распад изжившего себя племенного строя  и ряд попыток заменить этот строй  новой формой общественной организации. Согласно клятве 376 года, народ должен был продолжать борьбу с Римом  до тех пор, пока не овладеет Империей. Но такая политика в конце концов привела бы везеготов к самоуничтожению. У везеготов не хватало военной  мощи для того, чтобы сокрушить  римлян, даже если бы вожди действительно  этого хотели. В течение нескольких веков римской истории многие племена варваров стояли перед подобной дилеммой, и вплоть до 476 года не существовало ни одного северного народа, который  бы мог в одиночку справиться с  Римом. Даже если бы везеготам удалось  отвоевать у римлян часть земель и удержать их за собой навсегда, они уже не смогли бы вернуться  к той жизни, которую вели до 376 года. Сложные социально-экономические  условия, в которых они оказались  бы, не позволили бы им вернуться к прошлому. Такого человека, каким был Атаульф, никогда бы не устроило то положение, какое занимал в свое время Атанарих. А у рядовых готских воинов, по сути дела, не было да и не могло быть своей политики, которую они могли бы противопоставить политике вождей. Как только везеготы вступили в Римскую империю, у них уже не было альтернативы честолюбивым планам Атаульфа.

     §3.  От Теодориха до Евриха

     После того как везеготы в 416 году сдались  Констанцию, они воевали против варваров — врагов Рима в Испании. Но в 418 году, несмотря на то что они еще не одержали окончательной победы, Констанций их отозвал и поселил в провинции  Аквитания II на западном побережье  Галлии между устьями рек Гаронны  и Луары.