Возникновение идеи культуры в исторической мысли античности и во времена Средневековья

Тема: Возникновение идеи культуры в исторической мысли античности и во времена Средневековья.

1)греческие мыслители  и их первоосновы сущего

2)понимание софистов  об идеи культуры

3)римские ораторы  о культуре

4)римский мыслитель Вергилий Тацит

5)представления  о культуре во времена европейского  Средневековья

6)осмысление культурологических  проблем Аврелием Августином

7)решение культурологических  вопросов Иоахимом Флорским

1) Систематическое изложение истории греческой философии не является прямой задачей настоящего курса, поэтому мы коснемся вопросов философии лишь в такой степени, в какой это необходимо для изучения истории греческой литературы.

 Историческую ценность  греческой философии Ф. Энгельс  видел в том, что «в многообразных  формах греческой философии уже  имеются в зародыше, в процессе  возникновения, почти все позднейшие  типы мировоззрений»1. А в позднейшую  эпоху вся история философии  сводится к борьбе между двумя  основными направлениями — материализмом  и идеализмом. Связывая их с именами особенно типич ных представителей философии, В. И. Ленин определял их, как линии Демокрита (V в. до н. э.) и Платона (IV в. до н. э.)1.

 Было вполне естественно,  что пробудившаяся мысль грека  занялась прежде всего изучением окружающего материального мира. Первые греческие мыслители и стали стихийно материалистами. «...Материалистическое мировоззрение, — писал Ф. Энгельс, — означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений, и поэтому у греческих философов оно было первоначально чем-то само собой разумеющимся»2. Фалес, которого греки считали старшим из своих философов (конец VII и начало VI в. до н. э.), сумел объяснить случившееся 28 мая 585 г. солнечное затмение не как чудо, а как естественное явление. Анаксимандр, живший тогда же, считался изобретателем солнечных часов и составителем первой географической карты. Отличительной чертой ранней, еще примитивной мысли было то, что она видела общее прежде частностей. «...Природа еще рассматривается в общем, как одно целое», — так характеризовал начальный период философии Ф. Энгельс3.Первые философы были натурфилософами, или «физиками», т. е. занимались исследованием природы, и, занимаясь вопросом, откуда произошло все в окружающем мире, искали единую первооснову всего сущего, из которой все возникло и в которую все разрешается. Они полагали, что путем уплотнения или разряжения единой материи образуются различные формы видимого мира. Фалес видел эту первооснову в воде; Анаксимандр (начало VI в.) — в беспредельном (apeiron) или — «Гегель правильно передает это бесконечное словами— «неопределенная материя»4; Анаксимен (VI в.) — в воздухе; Гераклит (конец VI в. до н.э.)—в огне.

 Все эти мыслители  считали основную материю живой,  и потому их называют «гилозоистами» от слов «гиле» (материя) и «зоэ» (жизнь). Как ни наивны эти первые философские учения, они важны тем, что были первым шагом к рационалистическому объяснению мира.

 Эти первые материалистические  учения явились откликом прогрессивного  движения в восточных частях  греческого мира. Несколько позже  проявило себя реакционное течение,  которое уводило мысль в сторону  метафизических абстракций, прикрывавших  религиозную сущность представлений  о мироздании.

 Пифагор (VI в. до  н. э.), аристократ с острова  Самоса, эмигрировавший при Поликрате, после долгих путешествий в разные страны — в том числе в Вавилон и Египет — обосновался в городе Кротоне в южной Италии и сделался там руководителем большого союза аристократических государств, которые силою оружия водворяли свою по литическую систему: примером этого может быть разрушение города Сибариса.

 Социальным положением  Пифагора определилось и его  этическое учение. Рассматривая  мироздание, он признавал в нем  высший порядок и красоту —  «космос», основанный на гармонии  составляющих его частей; высшему  мировому порядку — «макрокосму»  — он противополагал малый  порядок индивидуальной личности  — «микрокосм». Основу этой  гармонии Пифагор находил в  пропорциональности частей, которая  заключается в числовых соотношениях, а отсюда следует, что число  есть основа всего сущего. Таким  образом, он берет за основу  не материю, а отвлеченное понятие,  чем и определяется идеалистическая  и реакционная сущность его  взглядов. Он пошел и дальше, введя  в свое учение мистические  элементы. Он заимствовал у египтян  учение о переселении душ.

 Из сочинений Пифагора, которые передавались долгое  время устно, не сохранилось  ничего, и они известны только  в передаче его учеников и  последователей. Известна даже целая  поэма под названием «Золотые  словеса». Математические учения  Пифагора и пифагорейцев, в том  числе знаменитая теорема, сыграли  большую роль в истории математики.

2)Идея культуры в понимании древнегреческих софистов Как свидетельствуют изыскания отечественных культурологов, выполненные в последнее время, в самом общем виде «идея культуры» была сформулирована еще в V в. до н.э. софистами Протагором (481— 411 до н.э.). Антифонтом, Гиппием (даты рождения и смерти неизвестны) и другими, которые первыми из философов стали говорить о том, что наряду с миром природы существует и мир, созданный волей, разумом и руками человека.

Следует сказать, что софисты  не употребляли сам термин «культура» (он, как говорилось выше, появился только в Древнем Риме), однако это не мешало им рассуждать о качественном отличии двух миров, об их взаимодействии, об особенностях становления и развития мира, создаваемого людьми для себя.

К «идее культуры» софисты  пришли далеко не случайно. Представление  о существовании «второй природы» логически вытекало из их понимания  предмета философии и их трактовки  места человека в универсуме. Софисты, в отличие от своих предшественников (Фалеса, Гераклита, Анаксимандра, Пифагора, Эмпедокла, Анак-сагора и др.), значительно меньше внимания уделяли вопросам теории познания. Они не искали первопричину всего сущего, не стремились постичь законы развития. Стремясь найти выход из кризиса, который переживала греческая философия в тот период, они решительно сместили вектор философской рефлексии с познания природы на познание человека, который рассматривался ими как центр Вселенной. Более того, они видели в человеке источник силы, приводящий Космос в движение, настойчиво подчеркивали наличие у него творческого начала и способности к преобразованию как окружающего мира, так и его самого. Софисты обосновывали примат особенного над всеобщим, субъективного над объективным, доказывали существование неотъемлемого права человека смотреть на мир через призму своих собственных целей и интересов. Не будет преувеличением сказать, что софисты произвели подлинную революцию в философии. Благодаря их усилиям была разрушена космоцентрическая и создана антропоцентрическая картина мира. После их работ греки воспринимали человека в мире совершенно иначе — как альфу и омегу всего существующего. Не будет ошибкой утверждать, что от софистов начинается гуманистическая традиция в европейской философской мысли, наиболее крупными представителями которой были Пьер Абеляр и Эразм Роттердамский, Пико делла Мирандола и Марсилио Фичино, Жан-Жак Руссо и Гельвеций, Альберт Швейцер и Бертран Рассел и многие другие не менее известные представители различных отраслей естественнонаучного и гуманитарного знания.

Квинтэссенцией поисков  софистов в области гуманистической  проблематики можно считать знаменитое положение Протагора: «Человек есть мера всех вещей существующих, если они существуют, несуществующих, если они не существуют»2. Под мерой Протагор понимает эталон, в соответствии с которым должно оцениваться любое суждение, под вещами — факты и опыт в целом. Многие исследователи склонны рассматривать протагоровский тезис как «maqna charta» т.е. как «великую хартию западного релятивизма», и в этом есть рациональное зерно, ибо, как справедливо отмечал еще Платон в своем известном диалоге «Теэтет», любая истина становится относительной, если критерием истинности признаются чувства и ощущения конкретного эмпирического индивида. Однако для нас важно то, что софисты человека объявляют высшей ценностью, а, следовательно, столь же ценным оказывается и мир, созданный людьми. Этот мир, по их мнению, изначально несет на себе отпечаток сакральности, отсвет божественного огня, в отличие от природы, которая косна, мертва и бездуховна. Как видим, из мифа вытекает, что мир людей суть божественный дар и потому он требует особого к себе отношения, не сравнимого с отношением к природе. Этот мир сакрален по источнику своего возникновения и сохранение его — долг каждого разумного существа. Думается, что то уважительное отношение к культуре, которое существует и сегодня как в научном, так и обыденном сознании, несет на себе отпечаток приведенных выше размышлений софистов о сущностных характеристиках мира человека. Можно выделить еще ряд идей об особенностях мира человека, сформулированных софистами. С точки зрения Протагора и его единомышленников, законы, которым подчиняется мир природы и мир человека, различны. Нарушение установлении природы неизбежно сопровождается расплатой, которая следует с неумолимостью рока, ибо, как подчеркивает Протагор, «в этом случае вред причиняется не вследствие мнения людей, но поистине»3. Но когда нарушаются обычаи, предписания морали, установления права, то воздаяние преступившему закон может и не состояться, если проступок останется в тайне. Таким образом, законы мира людей субъективны, природы же — объективны. Для доказательства данного тезиса софистами использовались самые разнообразные аргументы. Так, например, Антифонт в своем трактате «Об истине» обращал внимание читателей на то, что если закопать в землю черенок от оливы, то при соответствующем уходе из него неизбежно вырастет оливковое дерево. Если же закопать что-нибудь сделанное человеческими руками, например, скамью, то скамья, несмотря на все старания садовника, не вырастет, а вырастет, возможно, дерево, из древесины которого сделана скамья. «Сущность, приданная вещи человеческим творчеством или постановлением, — пишет Антифонт, — признак случайный и преходящий. Настоящей и постоянной сущностью является природа вещи»

Идею существования особого  человеческого мира софисты самым  тесным образом связывали с идеей  воспитания. С их точки зрения, прирожденных добродетелей не существует, все они  приобретаются в результате воспитательной деятельности. Платон в своем диалоге  «Протагор» приводит слова главы  афинской школы софистов, который  с гордостью заявляет:

С точки зрения софистов, воспитание есть непременное условие  вхождения в мир людей. Тот, кто  пренебрегает воспитанием, остается на низшей стадии развития и только своим  обликом отличается от животного. В  то же время они подчеркивали, что  воспитание бывает успешным только тогда, когда есть некая совокупность условий, способствующая этому. С их точки зрения, подобно тому, как для получения хорошего урожая необходима плодородная почва, отборные семена и умелый земледелец, способный не только качественно возделывать почву, но и предсказывать погоду, знать состав удобрений, необходимый для тех или иных злаков, точно так же для успешного воспитания необходимо сочетание индивидуальных задатков воспитуемого и умения воспитателя, обладающего талантом передать ученику свои познания и свой жизненный опыт.

Нетрудно заметить, что  в этих рассуждениях в неявной  форме присутствует представление  о культуре как результате нравственного, эстетического, интеллектуального, в  более широком смысле — разумного  совершенствования человека в ходе его исторической эволюции, которое  впоследствии воспроизводилось многократно в работах различных авторов начиная с древнейших времен и до сегодняшнего дня.

Итак, софисты первыми  из европейских мыслителей сформулировали идею о существовании двух принципиально  различных миров: мира человека и  мира природы. Именно им принадлежит  приоритет в выработке первых аргументов, обосновывающих антино-мичность этих двух миров. От них вдет представление о культуре как человечески обжитом мире, как Космосе, где действующим началом выступает сам человек. Именно они первыми выделили некоторые характерные признаки, отличающие мир человека от мира природы. Все это дает основание считать софистов предтечами современных исследователей-культурологов, рассматривать их работы как один из опорных блоков, лежащих в основании здания теоретической культурологии.

3) Свой вклад в понимание культуры внесли и древнеримские мыслители. Так, Цицерон учил: «Как плодородное поле без возделывания не даст урожая, так и душа. Возделывание души - это и есть философия: она выпалывает в душе пороки, приготовляет души к приятию посева и вверяет ей - сеет, так сказать, - только те семена, которые, вызрев, приносят обильнейший урожай». В своих сочинениях римский оратор учил культивировать душу и разум, чтобы не скатиться к варварству. Только Рим с его гражданами и государством, полагал Цицерон, может быть образцом культуры. Республиканское устройство не исключает различия интересов общества и индивида и одновременно позволяет их примирить. Ради высшей цели, процветания республики граждане и общество должны идти на самоограничение. Человек, забывший об интересах общества, и правитель, забывший об интересах граждан, - не римляне, а варвары. Противоположностью варварства является культура, и потому самое главное в Римской республике то, что она - государство культуры. Культура для Цицерона не исчерпывается образованностью, развитием наук и искусств, заботу о которых он считает скорее более характерной для Греции, чем для Рима. Подлинная культура заключена для знаменитого оратора в особом строе жизни, где духовное состояние человека и общие интересы государства находятся в противоречивом и неразрывном единстве. Противоречия социальной жизни разъедали римскую солидарность, государственную целостность и единство индивида и коллектива, делали их в определенной степени фикциями, химерами. Но, с другой стороны, интересы Рима требовали их постоянного возрождения и поддержки. Вследствие этого культура раскрывалась как явление, принадлежащее действительности и в то же время противоречащее ей. Поэтому ее сферой и формой становились не только и не просто мечты, не просто и не только реальная повседневность, а то, что их связывает, - слово. Цицерон верил, что гражданин и государство обретают в слове свое живое, подвижное и внутренне расчлененное единство, а само слово становится необходимой формой идеальной республики. Но представление о слове как универсальном средстве решения жизненных противоречий находилось в кричащем противоречии с положением огромного большинства населения. Культура государства и слова подразумевала искусственную гармонизацию социальных противоречий, защиту устоявшейся несправедливости, безразличие к человеку, который не родился сенатором. В цицероновской культуре слова чем дальше, тем больше проступала связь ее с обеспеченностью и досугом, которых были лишены массы, с угнетением и насилием, которым эти массы подвергались. И это делало культуру неправым и неправедным, морально уязвимым делом. Эту сторону творчества Цицерона первыми открыли и никогда не могли простить ему ранние христиане, а вслед за ними и многие позднейшие выразители стихийного протеста против культуры как привилегии. После Цицерона образуется мощнейший исторический провал и необычайно трудно найти теоретические разработки, специально посвященные проблемам культуры. Во весь свой рост проблемы культуры вновь возникают лишь в XVIII в., давая необычайный разброс мнений и подходов. Однако хорошо известно, что отсутствие теоретических работ вовсе не говорит об отсутствии самого явления в жизни. Проблемы культуры встраиваются в наиболее популярные и значимые для данной эпохи системы ценностей, сливаясь с ними, подчеркивая и оттеняя их оригинальность и значимость. Учитывая печальный опыт цицероновского понимания культуры, средневековье вынесло культурный идеал за границы реального бытия и сделало тем самым неуязвимым для повседневности.

4) Следующим крупным мыслителем, сделавшим много для осмысления феномена культуры, был римский писатель, автор знаменитых «Анналов» и не менее знаменитой «Истории», где излагаются события, произошедшие во времена правления римских императоров династий Юлиев-Клавдиев и Флавиев, политический деятель эпохи заката Рима Корнелий Тацит (55—120 н.э.). По своему происхождению принадлежал к сословию всадников — выходцев из провинции, которые в I веке н.э. начали постепенно оттеснять римскую аристократию от кормила государственной власти, занимая места в сенате, становясь прокураторами, квесторами, консулами. О дате и месте рождения Тацита сведений не сохранилось. Мы не знаем ни имен его родителей, ни где он провел свое детство, где учился. Известно только, что фамилия Тацит была широко распространена в Северной Италии и Южной Галлии и, вероятно, одна из этих областей и является «малой родиной» Тацита.

По косвенным признакам  можно судить о том, что Тацит  получил не просто хорошее, а фундаментальное  образование. Об этом свидетельствует  его эрудиция, свободное владение словом, блестящий стиль изложения, тщательно проработанная аргументация.

О первых самостоятельных  шагах Тацита на политическом поприще  известно гораздо больше, чем о  его детстве и юности. В трудах других римских авторов упоминается, что уже в первые годы правления императора Веспасиана он проявил себя как талантливый оратор. Известный историк Плиний Младший пишет о том, что в конце 70-х годов I в. н.э. «громкая слава Тацита была в полном расцвете». Популярность Тацита как оратора была связана с тем, что, в отличие от своих коллегриторов, он смог выработать свой собственный стиль — нервный, чрезмерно патетический, изобилующий историческими сравнениями и реминисценциями. Речи Тацита, по свидетельствам его современников, отличались тем торжественным достоинством, которое в греческой риторике обозначалось словом «почтенность».

Начало восхождения Тацита на политический Олимп приходится на время правления императора Веспасиана, который лично выдвинул его на вакантное место в младшую магистратуру. «Кандидат цезаря» был избран единогласно. Затем, уже при императоре Тите,

Тацит назначается на должность  квестора и переходит в сенатское  сословие. При императоре Домициане он становится претором и пожизненным членом коллегии «Пятнадцати мужей», которые по традиции возводились в жреческое достоинство (это было высшее признание заслуг перед римским народом и сенатом). В сорокалетнем возрасте Тацит становится консулом, но вскоре отходит от активной политической деятельности и полностью посвящает себя занятиям историей и литературой.

Тацитом создано значительное число трудов, среди которых прежде всего следует назвать его знаменитые «Анналы» и «Историю». Эти две работы, написанные Тацитом на склоне жизни, обессмертили его имя. К ним в обязательном порядке обращается любой историк, желающий получить фундаментальную подготовку и стремящийся выработать навыки профессионального мышления.