Советская интеллигенция в условиях тоталитарного режима

     Социальная  политика советской власти всегда была направлена прежде всего на предотвращение самовоспроизводства интеллектуального слоя. Впрочем, полное его самопроизводство практически было невозможно в любом случае, даже без создания препятствий его представителям на пути к получению образования. Собственно, в европейских обществах с их относительно небольшой рождаемостью высшие сословия всегда пополнялись в своей "вакантной" части за счет низших (а где бы иначе было взять людей?), даже если сами принципы их функционирования не предполагали отбор в них наиболее достойных лиц любого происхождения (как это было в России). Естественно, что и без большевистского переворота эта тенденция продолжала бы действовать, как она действовала до него, тем более, что некоторый количественный рост (без тех искусственных перехлестов, что были порождены интересами советской власти) интеллектуального слоя происходил бы в любом случае. Разница в том, что при нормальном течении этого процесса и в условиях господства старой российской культуры "неофиты" имели возможность полностью усвоить эту культуру и органично войти в состав интеллектуального слоя его полноценными членами, не снижая его среднего уровня. Когда же сама эта культура была разрушена и усваивать было нечего, даже множество (если не большинство) потомков старого образованного слоя не отличалось от советских интеллигентов, а постоянно вливавшиеся в состав советской интеллигенции все новые массы "выдвиженцев" и "образованцев" изменили облик интеллектуального слоя до полной неузнаваемости по сравнению с досоветским.

     Учитывая  же, что в советский период происходил форсированный рост образованного  слоя, полное самовоспроизводство его, или даже преобладающая степень  самовоспроизводства в масштабах всего слоя (а не отдельных групп) были тем более невозможны. Исследований на тему, сколько вообще детей "приемного" возраста может ежегодно иметь образованный слой по сравнению с числом, требующимся для комплектования ВУЗов, не проводилось, но ясно, что гораздо меньше, так как в интеллигентских семьях обычно было меньше детей, чем других слоев населения. Поскольку же прием в ВУЗы постоянно возрастал, а рождаемость в семьях (особенно интеллигентских) сокращалась, то даже при стопроцентном поступлении в ВУЗы всех выходцев из образованного слоя, они не смогли бы превысить там определенной доли. Этот слой просто не имел достаточного количества детей, чтобы комплектовать ежегодно расширяющийся прием на 1-й курс ВУЗов, не говоря уже о техникумах.

     Уже по переписи 1926 г. выяснилось, что при среднем числе детей на семью 1,29 у рабочих оно 1,47, а у служащих - 1,14, причем у высших служащих 1,05, средних - 1,11, лиц свободных профессий 1,06 и лишь у низших служащих (но это швейцары, дворники и т.п.) - 1,32. В 70-80-х годах среднее число детей у интеллигенции не превышало 1, так как значительное число таких семей были вообще бездетны. Поскольку же даже для простого воспроизводства требуется не менее 2-х детей (реально 2,3), то интеллектуальный слой не мог воспроизводить даже равное себе число. Поэтому в плане самовоспроизводства образованного слоя речь могла идти только о том, какая часть его детей остается в своей социальной группе. Между тем, с 40-х годов высшее или среднее специальное образование раньше или позже получали практически все выходцы из образованного слоя, во всяком случае, дети родителей с высшим образованием (не случайно вопрос о конечной судьбе детей интеллигенции при исследованиях никогда не ставился).

     Как уже говорилось, официальная советская  ВУЗовская статистика была построена таким образом, что не могла дать точного представления о происхождении образованного слоя. Формулировка "рабочие и их дети", размывающая суть вопроса, утратив реальное значение к концу 30-х годов, продолжала употребляться до последнего времени (хотя даже в 20-30-е годы под этой вывеской могли скрываться как представители старого культурного слоя, вынужденные работать рабочими по материальным или политическим соображениям, так и их дети, ставшие рабочими специально для поступления в ВУЗ). Предельно просто было бы исследовать социальный состав не студентов, а непосредственно интеллигенции, допустим, включив этот вопрос наряду с множеством других в анкеты всесоюзных переписей населения или проанализировав анкеты поступающих на работу. Но советская социология стремилась всячески преувеличить и без того немалые достижения советской власти в сфере создания "рабоче-крестьянской интеллигенции". Поэтому широких исследований такого рода никогда не проводилось, а для частных обычно выбирались, как и для исследований по составу студентов, специфические регионы типа Свердловской области, или подобного же рода предприятия и учреждения. Эти мало представительные данные потом фигурировали в качестве официальных на самом высоком уровне вплоть до съездов КПСС. Весьма характерно, что в энциклопедиях и биографических словарях происхождение ученых в советское время практически никогда не указывалось.

     Примечательно, что когда в советских трудах речь шла о самовоспроизводстве  интеллигенции (вернее, его отсутствии), авторы ухитрялись забывать, что значительная ее часть (женщины замужем за рабочими) не должна бы включаться в те 22% самодеятельного населения, от которых велся отсчет. Ведь их дети по статистике числились "из рабочих". Тогда уж следовало бы относить к интеллигенции только однородные семьи; при этом ее доля в населении была бы много ниже, а процент поставляемых студентов - тот же. Очень характерно, что по Москве, например, по статистической отчетности 1973/74 г. на 1-й курсе "служащих" было 58,3% при том, что по происхождению 65% имели служащего-отца и 83,3% - мать. С точки зрения здравого смысла при решении вопроса о степени самовоспроизводства интеллигенции "единицей отсчета" должен бы быть, каждый служащий и специалист, а тогда оказалось бы, что практически все их дети наследуют положение родителей, хотя часть их поступает в ВУЗ как "рабочие" так как их матери-служащие замужем за рабочими. Равным образом не учитывались в "самовоспроизводстве" интелигенции лица с высшим и средним специальным образованием, занятые в качестве рабочих, хотя среди пополнения ее "из рабочих", значительную доля составляют как раз дети таких лиц.

     Но исследований на тему, какая часть детей интеллигенции  в конце-концов (в т.ч. и после  армии и после "стажа" в качестве рабочих) поступает в ВУЗ, никто не проводил. Хотя очевидно, что и не поступившие в ВУЗ школьники выбирают занятие в сильной зависимости от происхождения. Довольно высокую степень самовоспроизводства интеллигенции подтверждали и некоторые советские исследования; было показано, в частности, что не поступившие в ВУЗ сразу после школы дети интеллигенции после пребывания рабочими и низшими служащими затем возвращаются в свою социальную группу, в конце-концов распределяясь в соответствии с ориентацией своей среды. Действительно, категория служащих (в которой заметное место занимали курьеры, лаборанты и т.п.) обычно в значительной мере состояла из из детей интеллигенции, не сразу поступивших в ВУЗ, почему и демонстрировала наивысшее среди социальных групп непостоянство своего состава.

     В послевоенной интеллигентской среде  приверженность к соответствующему образу жизни (практически единственной привлекательной чертой в положении советского образованного слоя была возможность заниматься пусть плохо оплачиваемой, но не очень грязной работой) обычно оказывалась сильнее материальных соображений, и в понятии "качества жизни" возможность заниматься интересным делом или располагать свободным временем играли гораздо большую роль, чем величина зарплаты. Не наследовали положение своих родителей-интеллигентов дети в основном таких лиц, которые сами стали служащими и специалистами достаточно случайно, в одном только поколении и не успели усвоить соответствующую психологию (в такой семье отец-служащий так и оставался случайным явлением между дедом и внуком). Кроме того, почти всегда это дети или "практиков", или специалистов со средним специальным образованием и низших ИТР (мастеров), либо вообще низших служащих и МОП (вахтеров и т.п.), т.е. самой низшей страты слоя лиц умственного труда. Дети же специалистов с высшим образованием практически всегда рано или поздно наследовали статус родителей (причем в этой группе - независимо от того, в каком поколении были интеллигентами эти родители), так что "орабочивание" интеллигенции всегда шло почти исключительно за счет форсированного роста образованного слоя.

     В середине 80-х годов советским  социологам приходилась с сожалением писать: "Существенно снизились масштабы социальных перемещений. Уменьшается, по данным повторных исследований, процент лиц с трудовым стажем, поступающих в ВУЗы. Возросли показатели "самовоспроизводства" основных общественных групп населения: так, колхозное крестьянство на 3/4 воспроизводится выходцами из того же класса, примерно так же обстоит дело с социальными источниками пополнения рабочего класса... При сравнительно большой "открытости" интеллигенции (до половины ее пополнения составляли выходцы из рабочего класса и колхозного крестьянства) некоторые ее отряды (научная, творческая интеллигенция) до 70% своего пополнения получают из своей же среды". "Меня тревожит, когда появляются хотя бы самые малые намеки к искусственному созданию, так сказать, "сословия ученых". По моим наблюдениям, в семьях иных математиков становится модным определять своих детей непременно в спецшколу с математическим уклоном...". "Все это приводит к тому, что ряды интеллигенции чаще всего пополняются за счет детей из семей интеллигенции, происходит как бы воспроизводство интеллигенции". По наследованию социального статуса приводились, например, такие данные:

     В 1963-1967 гг. доля детей интеллигенции, начавших трудовую деятельность в качестве рабочих составляла только 5,6%, тогда как служащими начали свою деятельность 56,1%, специалистами со средним специальным образованием - 13,4 и с высшим - 13,9%, т.е. дети интеллигенции, не поступившие сразу в ВУЗ в 10 раз чаще шли в служащие, чем в рабочие. Но большинство попадало в ВУЗ сразу, и масштабы "социальных перемещений" были, в общем, незначительными. Однако самовоспроизводство интеллигенции в сколько-нибудь значимой степени настолько противоречило установкам советской социальной политики, что во многих случаях это явление пытались отрицать, для чего порой приходилось жонглировать цифрами.

     В качестве "противоядия" высокой  степени наследования детьми интеллигентов  статуса своих родителей, советские  идеологи видели количественный рост всей интеллигенции, в массе которой потомственные интеллигенты все рано должны были затеряться и не портить картину "социальной гармонии". Поэтому прогнозы (совершенно в духе идей 20-х годов) звучали весьма оптимистично: "В современных условиях лишь треть детей интеллигентов является новым пополнением интеллигенции. Расчеты показывают, что даже при сохранении этого положения резкое увеличение численности интеллигенции приведет к тому, что нынешняя интеллигенция даст к 1990 г. из своей среды примерно лишь 1/6-1/7 всего пополнения интеллигенции. Следовательно, на долю остальных социальных групп придется 84-86% всего пополнения интеллигенции. Доля рабочих, крестьян и служащих в населения практически выровняется с долей их детей среди интеллигенции.

     Когда игнорировать реальные цифры казалось неудобным, и требовалось как-то примирить их с идеологическими установками, то "оправданием" для частичного самовоспроизводства образованного слоя служило обычно то, что оно все-таки способствует повышению качества труда (что тоже на пользу делу коммунизма). "Общество вправе гордиться не только династиями рабочих, колхозников, но и потомственными семьями артистов и художников. Вряд ли можно считать предосудительным желание родителей видеть своих детей продолжателями семейного занятия, если у них, разумеется, есть для этого способности". Но завершались подобные суждения неизменно тем, что "министерствам и ведомствам" рекомендовалось обратить внимание на расширение подготовительных отделений для выходцев из среды рабочих и крестьян.

     Что касается наследования конкретной профессии, то для большинства массовых профессиональных групп оно как раз не было очень типично, хотя на характер получаемого детьми образования (гуманитарное, естественное, техническое) образование родителей оказывало весьма заметное влияние. Но при наследовании семейной традиции специалисты в среднем гораздо чаще работали в дальнейшем по полученной в ВУЗе специальности, хотя в ВУЗах доля таких лиц обычно не превышала 20-25%, хотя есть сведения, что в ряде случаев дети специалистов здравоохранения составляли более 1/3 студентов медицинских ВУЗов, а дети специалистов сельского и лесного хозяйства - около 2/5 студентов сельскохозяйственных ВУЗов. В одном из исследований по Свердловской художественной интеллигенции отмечалось, что в общей ее численности (речь идет о контингенте, включающем работников вплоть до учителей пения и клубных работников) во втором поколении профессию наследовали 32% (при 54% работавших в сфере материального производства), а в третьем - 8-10%.

     Советским философам и политикам всегда хотелось, чтобы не только интеллектуальный слой пополнялся в основном из рабочих и крестьян, но и чтобы дети интеллигенции не наследовали статуса родителей, а переходили в рабочие и колхозники. Как отмечалось одном из трудов а эту тему: "Постоянно увеличивающийся приток выходцев из рабочего класса и выходцев из села в интеллигенцию может привести к нехватке на производстве рабочих и крестьян и к "перепроизводству" интеллигенции. Этого нарушения не произойдет, если наряду с увеличением пополнения интеллигенции из рабочих и крестьян интенсивно будет работать обратный процесс: выходцы из интеллигенции и служащих будут в значительной степени пополнять рабочий класс и крестьянство". Однако из всех задач социального регулирования эта давалась им с наибольшим трудом. Выходцы из образованного слоя если и шли в рабочие и колхозники, то, как правило, только для того, чтобы получить "стаж" для поступления в ВУЗ, и пребывали в этом качестве лишь временно, за исключением либо "деклассировавшихся" элементов этого слоя, либо детей лиц, попавших в свое время в состав интеллигенции достаточно случайно и не усвоивших соответствующих традиций и психологии. Даже поборники "стирания граней" отмечали, что молодые люди, идущие на завод на 1-2 года за стажем - никакие не рабочие (приводилась соответствующая ленинская цитата). В то же время приходилось признавать, что "темпы роста численности рабочих в 1970-е годы несколько замедлились, вследствие чего воспроизводство рабочего класса все более становится самовоспроизводством". Это вызывало огорчение теоретиков "социальной однородности", но практические потребности экономики заставляли всячески пропагандировать рабочие династии.