Советская интеллигенция в условиях тоталитарного режима

     Пенсии  научных работников начислялись с суммы, не превышающей для академиков и чл.-корр. АН - 600 р., докторов наук и профессоров - 400, старших научных сотрудников, доцентов и кандидатов - 200, младших научных сотрудников и без степени - 100 р. Любопытен факт действия в 80-х годах “Положения о пенсионном обеспечении работников науки” 30-тилетней давности, по которому кандидат наук мог иметь максимальную пенсию в 80 р. Неудивительно, что “как показывает практика, большинство научных работников отказывается от назначения им пенсии по этому положению и оформляют ее по общему положению о выплате государственных пенсий, по которому им, как правило, назначается максимальная пенсия в размере 120 р.”. На одном из пленумов ВАК, когда был поднят вопрос о повышении аспирантской стипендии, секретарь ЦК ВЛКСМ А.В.Жуганов констатировал, что “существующий уровень оплаты позволяет учиться в аспирантуре в основном лицам, имеющим солидную материальную поддержку”.

     Положение научных работников оставалось еще  относительно лучшим, чем других категорий образованного слоя. Слово “инженер” недаром стало синонимом слова “нищий”, что вполне соответствовало положению в обществе человека, получающего 80-90 р. Зарплата молодого инженеров была на треть, если не в половину ниже, чем у его сверстника-рабочего⁷³. Даже в советских трудах отмечалось: “В 50-х годах...считалось, что специальность инженеров гарантирует относительно высокие зарплату и социальной статус. В 70-х годах ситуация изменилась: социально-культурные блага, предоставляемые рабочим местом,... способствовали изменению структуры мотиваций трудовой деятельности”. Для увеличения количества техников предлагалось прежде всего повысить им зарплату, так как “значительная часть техников стремится занять (зачастую без производственной необходимости) вышеоплачиваемые должности рабочих“, более 70% опрошенных молодых инженеров также хотели бы зарабатывать больше. Интересно, что ИТР со средней зарплатой 155-140 р. при опросе завышали свою зарплату: инженеры стыдились своей нищеты. В таком же положении находились учителя и врачи - самые массовые отряды интеллигенции с высшим образованием, не говоря уже о работниках связи, дошкольных учреждений, бухгалтерско-делопроизводственном персонале, чьи оклады, опускаясь до 60-70 р., являлись минимально возможными по стране и уступали заработкам дворников, уборщиц и чернорабочих.

     “Общественные фонды потребления” также в гораздо  большей степени перераспределялись в пользу рабочих. Премии и “тринадцатые зарплаты”, получаемые практически всеми рабочими, не распространялись на большинство категорий служащих, Право получать дорогие путевки с 50%-й скидкой также было привилегией рабочих (не говоря о том, что им путевки предоставлялись в первую очередь). С учетом этих обстоятельств уровень жизни интеллектуального слоя к 80-м годам был в 2-2,5 раза ниже жизненного уровня рабочих (зарплата основной массы врачей, учителей, работников культуры была в 3-4 раза ниже рабочей). Таким образом, дореволюционная иерархия уровней жизни лиц физического и умственного труда оказалась не только выровнена, но перевернута с ног на голову, в результате чего относительный уровень материального благосостояния интеллектуального слоя ухудшился по сравнению с дореволюционным более чем в 10 раз.

     Говоря  о материально-бытовом положении  образованного слоя, нельзя не упомянуть и о том, что, следуя известному коммунистическому принципу (наиболее откровенно провозглашенному в Китае) “нам нужны наполовину ученые - наполовину крестьяне”, членов интеллектуального слоя пытались превратить в полурабочих, заставляя регулярно по разнарядкам райкомов работать на овощных базах, подсобной работе на заводах, уборке улиц и в колхозах. Согласно данным исследований, проведенных в 1981 г. в Ленинграде, руководящие работники производственных и научно-исследовательских подразделений в качестве “проблемы номер один” в деятельности молодых инженеров назвали отвлечения их на посторонние дела, не требующие инженерной квалификации. Эта политика в полной мере касалась и студентов. Помимо “базово-колхозной” повинности, отнимавшей в некоторые ВУЗах до четверти и даже трети планового учебного времени, и обязательной летней работы в стройотрядах, все настойчивее становились требования привлечь их к труду и критика “бытующего мнения, будто студент дневной формы обучения обязан все свое время посвящать учебе”⁷⁴.

2. Советская интеллигенция как  социальный слой.

     Поскольку идея "превращения всех людей  в интеллигентов" и упразднения  интеллигенции как особого слоя неизменно продолжала владеть умами советских идеологов, рост численности интеллектуального слоя пропагандировался и обосновывался на всех этапах истории советского общества. Типичным примером тезиса "через количественный рост интеллигенции - к уничтожению ее как слоя" может служить название раздела одной из защищавшихся в 60-е годы диссертаций: "Дальнейший рост сельской технической интеллигенции - условие соединения умственного и физического труда". Утверждалось, что "путь к стиранию различий между работниками умственного и физического труда идет не через "свертывание" слоя интеллигенции", а, наоборот, через "возрастание численности и доли в населении работников умственного труда". Некоторые, правда, видели "противоречие" в том, что "молодежь, имея высокий общеобразовательный уровень, стремится заниматься умственным трудом, в то время как народное хозяйство нуждается еще в физическом труде, в т.ч. неквалифицированном". В 70-е годы получило распространение мнение о том, что "научные предположения исходят из объективного процесса постепенного перехода к новой структуре занятости населения (вместо индустриальной модели - "научно-техническая") с более важным местом научной и организационно-управленческой деятельности. Учеными уже высказано предположение, что с этой сферой будет связано до 40% лиц, занимающихся общественно-полезным трудом". Некоторой части слоя предсказывалось более быстрое исчезновение: "Судьба интеллигенции хорошо известна:... интеллигенция останется особой прослойкой впредь до достижения самой высокой стадии развития классового общества. Иная судьба у служащих - неспециалистов. Те из них, кто занят в сфере учета, станут либо рабочими (операторами счетной техники), либо интеллигенцией". Предполагалось, что сначала будет вытеснена сфера непроизводственной деятельности интеллигенции, "а на стадии комплексной автоматизации вся интеллигенции как особая прослойка перестанет в основном существовать". Один из авторов выражался предельно откровенно: "Уже в обозримом будущем общество будет расширять высшее образование до такого уровня, когда всякий, кто ощущает потребность в научных знаниях, в высшей квалификации, сможет ее удовлетворить. На современном этапе люди с высшим образованием обладают еще определенными преимуществами в смысле общественного престижа. Отсюда у части молодежи и известный утилитаризм в подходе к образованию. По мере расширения круга лиц с высшим образованием такой утилитарный подход постепенно отживает".

     Особый  энтузиазм у ревнителей "стирания граней" вызывало появление и  расширение слоя так называемых "рабочих-интеллигентов" - лиц с высшим и средним специальным  образованием, занятых на рабочих должностях. Это уродливое явление, порожденное извращенной системой зарплаты и огромным перепроизводством специалистов (при том, что многие должности ИТР, в т.ч. и действительно требующие высшего образования, были заняты "практиками"), и ставшее, пожалуй, наиболее красноречивым свидетельством деградации интеллектуального слоя в советский период, почиталось, однако, основным достижением советской социальной политики. Именно в этом слое виделось советским идеологам воплощение грядущей социальной однородности общества, "живые зачатки слияния в исторической перспективе рабочих класса и интеллигенции".

     Основным  центром теоретического обоснования  этого явления был Свердловск: именно там во второй половине 1960-х  годов стали защищаться диссертации  по "рабочим-интеллигентам", сближению интеллигенции с рабочим классом и колхозным крестьянством и т.п. Один из представителей этой "школы" писал, в частности, что "перемещение специалистов на рабочие места с течением времени будет все более и более необходимым и поэтому выражал несогласие с "встречающимися еще утверждениями, будто всякое перемещение специалистов на рабочие места есть растрата образования, а, следовательно, и государственных средств". Советских идеологов чрезвычайно радовало, что значительное число рабочих имели высшее и среднее специальное образование: "Рост числа техников, а часто и инженеров на рабочих местах, обусловленный требованиями НТР, ведет к усложнению производственной структуры рабочего класса за счет повышения в нем доли профессий, требующих инженерно-технических знаний. К началу 9-й пятилетки каждый пятый техник в промышленности выполнял функции рабочего". Подвести под это нелепое явление теоретическую базу было тем более привлекательно, что, помимо "рабочих-интеллигентов", были открыты и "интеллигенты-рабочие" (этот термин был предложен для обозначения того слоя ИТР, труд которых связан с непосредственным воздействием на предмет труда и требовал применения научных знаний: работающие с АСУ, пилоты самолетов и т.п.).

     Если  одни философы ожидали предстоящего превращения всех классов и групп в класс интеллигенции, то другие с этим не соглашались, считая, что переход вчерашнего рабочего, закончившего ВУЗ, в инженеры, не означает, что рабочий класс должен целиком превратиться в интеллигенцию, но именно поэтому подчеркивали важное значение "рабочих-интеллигентов", полемизируя с теми, кто считал использование ИТР на рабочих местах нерациональным в принципе: "На наш взгляд, это неверно: рост техники в эпоху НТР неизбежно требует того, чтобы управляли ею люди, имеющие солидные научные и технические знания (в США и Западной Европе техника почиталась, видимо, менее сложной). В росте слоя рабочих, наиболее близком к инженерам и техникам, нельзя не видеть живых зачатков слияния в исторической перспективе рабочего класса и интеллигенции"⁷⁵. "Прогресс техники требует уже сейчас от значительной части рабочих образовательного уровня в объеме техникума или даже ВУЗа". Воспевание "рабочих-интеллигентов" продолжалось и в 80-е годы. Предлагалось указывать их в сводках ЦСУ как работников "преимущественно умственного труда в сочетании с физическим", рабочих интеллектуального труда, тогда как делопроизводителей, счетоводов, экспедиторов к лицам умственного труда предлагалось не относить. С удовлетворением констатировалось, что "высшая школа сегодня пополняет не только ряды интеллигенции, но и квалифицированных рабочих. Рост их числа - закономерное явление", предлагалось именовать их не "рабочими-интеллигентами", а "рабочими-инженерами", и едва ли не готовить их специально: "Вопрос целесообразности подготовки таких кадров в институтах требует специального изучения". Выражалось убеждение, что "в сравнительно недалеком будущем этот тип производственника будет преобладать"⁷⁶.

     Между тем некоторые специальные исследования показали, что в 14,3 - 25,5% случаев специальность "рабочих-интеллигентов" по образованию не имела никакого отношении к профилю предприятия, а "Перечню" Госкомтруда она соответствовала лишь в 10,3 - 14,3% случаев. В то же время на тех же заводах "практики" составляли 30 - 37,6%. Поэтому даже пропагандисты "рабочих-интеллигентов" вынуждены были признать, что "общество несет значительные потери, связанные с затратами на подготовку в ВУЗе или среднем специальном учебном заведении специалиста, а из сферы общественного производства отвлекается на период учебы определенное количество трудоспособного населения". И что "несет потери не только общество, но и сами эти люди" (приводились данные об их неудовлетворенности своим положением). Отмечалось, что использование инженеров на работе, с которой могли справиться техники, связано и с тем, что последние широко использовались в качестве рабочих. Иногда, правда, проявлялось и скептическое отношение к этому явлению.

     Между тем, практика пребывания выпускников  ВУЗов и техникумов на рабочих должностях приобрела действительно немалые масштабы. В 1960 г. численность "рабочих-интеллигентов" составляла 0,3 млн., в 1970 - 1,2, в 1975 - 1,7 и на 1980 г. прогнозировалось иметь их 2,2 млн. плюс 0,5 млн. "колхозников-интеллигентов". В 1970 г. в промышленности на рабочих местах трудилось 25,7% всех техников, общая численность специалистов на рабочих местах достигла около 2,5 млн. К 1974 г. помимо 25% техников (каждый 4-й) на рабочих местах было занято и 19% лиц с высшим образованием (каждый 5-й)⁷⁷. Значительный процент специалистов, занятых на рабочих местах, наблюдался в нефтеперерабатывающей промышленности, где заработки были наиболее высоки. В 1975 г. численность этого слоя "с учетом характера и содержания выполняемого труда" определялась примерно в 1,7 млн., что составляло 3% рабочего класса. На 15.11.1977 г. в качестве рабочих трудилось 114 тыс. лиц с высшим и 1314 тыс. со средним специальным образованием, т.е. 34,1% всех техников и 5,2% инженеров. среди рабочих лица с соответствующим образованием составляли 8,7, среди колхозников 5,9%. По переписи 1979 г. численность этого слоя достигла около 8 млн. - высшее и среднее специальное образование имели 8,7% рабочих и 5,9% колхозников (против 3,7 и 2,8 в 1970 г.). В 1980 г. в стране насчитывалось около 1 млн. рабочих с дипломами, или 23% всех специалистов в промышленности. На этот год там при 6412 тыс. ИТР и служащих специалистов с высшим и средним специальным образованием было 7236 тыс., т.е. 112,9% (в 1960 на 2919 тыс. ИТР их приходилось 1667 тыс. или 57,1%). К середине 1980-х годов около 4 млн. чел. с высшим образованием работали на должностях, не требующих его, и в то же время насчитывалось 4,1 млн. "практиков". Поскольку материальное положение образованного слоя относительно рабочих продолжало постоянно ухудшаться, численность "рабочих интеллигентов" продолжала расти и на протяжении всех лет "перестройки"⁷⁸. За 80-е годы эта категория выросла в 3-4 раза, достигнув к 1989 г. 733,6 тыс. чел с высшим и 5167,0 тыс. чел со средним специальным образованием. Кроме того, 10-14% научных работников и инженеров были вынуждены заниматься дополнительной (в основном физической) работой.

     Состав слоя так  называемых "рабочих-интеллигентов", впрочем, свидетельствует о том, что по происхождению и образованию  они целиком относятся к маргинальному слою ИТР. На 80% это были техники (т.е. в основном выходцы из рабочих), окончившие средние специальные учебные заведения и потом увидевшие, что они, сделав это, раза в 2-3 потеряли в зарплате, или же специалисты с высшим образованием (часто не техническим), задавленные нуждой и не придающие значения своему социальному статусу - практически все они были интеллигентами в 1-м поколении, не имеющими прочных культурных традиций. Основной мотивацией перехода их на рабочие места всегда были материальные соображения. Приходя на рабочие места, они возвращались в ту среду, откуда вышли, так что, если бы остальная часть образованного слоя отличалась высоким качеством, то освобождение от балласта случайных людей ему бы не повредило.

     Подходы советских идеологов (отражавших и пропагандировавших политику компартии) к проблемам социальной структуры общества и связанным с ними вопросам развития системы образования никогда принципиально не менялись. В вышедших в конце 70-х - 80-х годах книгах по-прежнему активно проводилась традиционная для советской политики в этой сфере линия. Но если одни авторы, с удовлетворением констатируя продолжающееся увеличение приема в ВУЗы, ратовали за дальнейшее развитие этого процесса и были настроены в этом отношении чрезвычайно оптимистично, то другие признавали, что темпы роста приема снижаются и наблюдается тенденция к "оптимизации" доли в обществе лиц умственного и физического труда. Отчасти признавалась и нежелательность массового приема в ВУЗы после техникумов.

     По-прежнему актуальным считалось усиление регулирования социального состава студентов. Выводы в этом отношении предлагалось делать, в частности, из того факта, что выходцы из интеллигенции стремились уйти в научные работники и покинуть производство, а из рабочих идут охотнее на производство, тогда как общество нуждается не в научных работниках, а в инженерах (по той же причине впервые, кажется, усматривался "негативный момент" в вовлечении студентов в научную работу). Советских философов весьма огорчало противоречие между интересами высшей школы, "стремящейся привлечь наиболее квалифицированных, сознательных рабочих", и предприятий, заинтересованных в оставлении таких рабочих у себя", а также то обстоятельство (сказывающееся на формировании контингента подготовительных отделений), что зарплата квалифицированных рабочих значительно выше зарплаты инженеров, и рабочие, естественно, не хотят учиться на инженеров, по несознательности препятствуя делу "стирания граней". Задача высшей школы виделась в "дальнейшей демократизации системы высшего образования, расширения его социальной базы", ожидалось, что в 10-й пятилетке основная масса специалистов придет из среды рабочих и крестьян и отмечалось, что "широкий приток в ВУЗы рабочей и крестьянской молодежи, по словам Брежнева, "полностью вытекает из политики партии, направленной на сближение рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, на укрепление социального единства нашего общества". Следовали и соответствующие рекомендации: "Вопрос о социальных источниках пополнения интеллигенции в современных условиях необходимо рассматривать с учетом общих изменений в социальной структуре общества, усиления его социальной однородности, стирания различий между классами и социальными группами. Последнее необходимо учитывать и при решении практических вопросов регулирования социального состава студенчества, в т.ч. путем повышения социальной эффективности подготовительных отделений ВУЗов", ибо "социальное происхождение и тип ВУЗа оказывают заметное дифференцирующее воздействие на степень адаптации молодых специалистов к условиям их труда и быта".