Советская интеллигенция в условиях тоталитарного режима

     Однако этот процент  следует признать сильно заниженным из-за включения в общее число таких категорий служащих, как рядовые милиционеры, надзиратели и т.п., которые, составляя как раз самые значительные по численности группы - до 1/4 общего числа, до революции не были занятиями образованного слоя. Поэтому среди них процент "служащих" ничтожен (среди милиционеров и надзирателей "служащие" и "прочие" составляли всего 16,5% при 21,7% рабочих и 61,8% крестьян), и за счет численности этих групп дает сильное понижение в итоге. Реальная картина, впрочем, выявляется при взгляде на состав конкретных ведомств. Представители старого культурного слоя составляли в союзных наркоматах около 80% и, как правило, около 60% даже на окружном уровне. Общая закономерность: чем выше орган управления, тем выше среди его служащих процент представителей старого образованного слоя.

     В переписи выделены наиболее важные группы служащих: 1) высший руководящий персонал, 2) оперативно-руководящий персонал, 3) научные работники и специалисты без административных функций. Первая из них - та, куда в основном направлялись "выдвиженцы". Тем не менее даже в ней доля лиц старого образованного слоя почти везде преобладала, составляя на областном и республиканском уровне наркоматов 50-80%, а на союзном доходя кое-где до 100% (например, в Наркомфине 94,7%). В двух других группах, особенно в 3-й процент представителей старого образованного слоя был еще выше - как правило, 70-80 и 80-90% соответственно. Что касается общего управления (исполкомы и т.д.), то здесь процент "служащих" меньше половины только на окружном и районном уровнях (что сильно снижает общую долю, так как на этих уровнях было сосредоточено до 96% всего персонала общего управления). Обращает на себя внимание тот факт, что среди высшего персонала ВЦИК (т.е. 71 чел. высших управленцев) лиц старого образованного слоя 85,3%, столько же среди оперативно-руководящего персонала ВЦИК - 85,7%. В некоторых наркоматах представителей старой интеллигенции по 2-й и 3-й группам насчитывается до 100%. В Госплане доля ее составляла 79,3%, причем 13,6% служили в старом государственном аппарате. Вообще, процент служивших в старом государственном аппарате сильно разнится по ведомствам от 2 до 50%, причем наибольшее количество таких лиц служило в наркоматах всех уровней, особенно финансов и земледелия, а также в Госбанке. Большинство лиц с высшим образованием получило его до 1918 г. Ниже приводится сводная таблица (% "служащих" и "прочих" и их общее число) по общему и ведомственному управлению:

     По  некоторым ведомствам имеются сведения (хотя и разрозненные) о менее  важных группах служащих - делопроизводственному, счетно-бухгалтерскому персоналу и  т.п. Представление о их составе (% "служащих" и "прочих" и служивших в старом аппарате) дает таблица 115. В 1929 г. было обследовано также 25 заводов, 2 стройки, 6 трестов и все НИИ ВСНХ - всего 10 тыс. специалистов. Из них 30,7% были специалистами до революции (за исключением мастеров, техников и конструкторов - до 40%), в т.ч. из трестовского аппарата 61,6%. Среди этих старых кадров из рабочих происходили только 3%, при том, что из начавших работать до 1905 г. 33,2% были владельцами, директорами и акционерами предприятий. Среди послереволюционных специалистов рабочих оказалось: из начавших работать в 1918-1925 гг. - 6,9%, в 1926-1927 гг. - 8,7%, а в 1928-1929 гг. - 10,3%. Всего среди дипломированных специалистов они составляли 6%.

     Положение в области социального состава  специалистов не могло, естественно, нравиться властям, и было решено радикально его изменить уже за 1-ю пятилетку. Еще 1 июня 1929 г. на основании решений ХVI партконференции ЦИК и СНК было принято постановление "О чистке аппарата государственных органов, кооперативных и общественных организаций". В ноябре 1929 г. ЦКК приняла максимально ускоренные темпы чистки. Предполагаемые жертвы делились на 3 категории: по 1-й увольняли без права на пенсию, выходного пособия и с "волчьим билетом", вычищенные по 2-й могли устраиваться в учреждение другого типа или в другие местности, 3-я предполагала перемещение на низшие должности в любом учреждении. Жаловаться можно было только в РКИ, т.е. "разбойникам на разбойников". Хотя в инструкциях по "чистке" говорилось, что "бывших" нельзя снимать с работы только из-за их дворянского происхождения, но первые недели "чистки" показали, что комиссии, не вникая в работу обследуемых учреждений, основное внимание уделяли не улучшению работы аппарата, а выяснению происхождения служащих, т.е. все слова об "объективности" остались, естественно, словами, а цель была очевидна и организаторам, и исполнителям. Да иначе и быть не могло, ибо при подходе по принципу компетентности вычищены неминуемо должны были бы быть как раз рабоче-крестьянские "выдвиженцы", т.е. получилось бы нечто прямо противоположное тому, для чего затевалось все мероприятие.

     "Чистка" носила поэтому характер откровенной  травли "спецов" в самых грубых  формах, причем для усиления морально-психологического  она проводилась рабочими, специально  для этой цели освобожденными от работы с сохранением среднемесячного заработка. По 40 учреждениям центрального аппарата СССР на время "чистки" было освобождено таким образом 1200 рабочих. В ходе "чистки" получило распространение так называемое "шефство" заводов над учреждениями, например завод АМО "шефствовал" над ВСНХ и т.д., причем "сознательные пролетарии" часто действовали самостоятельно. Например, рабочая бригада завода им.Фрунзе сократила аппарат Мосфинотдела на 57,8% "почти без помощи РКИ". На практике это означало, что рабочие врывались в учреждения и выгоняли, кого считали нужным, даже без всяких санкций откуда то ни было, и руководство учреждения не смело сопротивляться руководствовавшемуся "рабоче-крестьянским правосознанием" пролетариату, слово которого было законом. Происходило примерно то же, что младшему поколению советских людей известно по "Великой культурной революции" в Китае.

     Характерным примером является "чистка" Центросоюза, который "чистили" 100 освобожденных и 278 неосвобожденных рабочих, 276 "местных активистов" (в т.ч. специалистов) и 38 специалистов из других учреждений (всего 692 чел.). В результате их деятельности были вычищены и получили взыскания 739 чел., в т.ч.: министры царского и Временного правительств, городские головы, члены губернских земских управ, дети высших чиновников, аристократы, помещики, фабриканты, купцы, офицеры белой армии - 176 чел., бывшие меньшевики - 46, эсеры - 27, кадеты - 5, народные социалисты - 4, анархисты - 5, бундовцы - 23, других еврейских партий - 3, исключенные из ВКП(б) - 28, всего - 136 чел. В целом персонал был сокращен на 50% (осталось из 4236 2150 чел.).

     После четырехлетней кампании 15.07.1932 г. было, наконец, принято решение о ликвидации комиссий по "чистке", хотя персональным порядком увольнения продолжались. Более того, 26.12.1933 г. последовало постановление о передаче ряда постоянных функций, выполняемых сотрудниками аппарата, участникам "шефских бригад" для исполнения их в свободное время (практическое исполнение ленинского указания о кухарке, могущей управлять государством), так называемое "соцсовместительство". Оно приняло широкие масштабы, например рабочий стал совмещать свою работу с исполнением должности начальника металлосектора Наркомлеспрома и т.д. На 1.03.1934 г. количество подшефных учреждений увеличилось с 435 до 722, участников "шефства" с 7211 до 9837 и "соцсовместителей" с 5250 до 9892 чел. На ХVI съезде Орджоникидзе заявлял, что "высший управленческий персонал на 76% состоит из коммунистов и на 30-40% из рабочих" и предлагал "в большом количестве направить в аппарат детей рабочих из учебных заведений" ("Они грамотны, учились и могут быть прекрасными работниками").

     Поскольку ВУЗовская политика, как бы ужесточена она ни была, не могла дать массового эффекта ранее 5-ти лет, развернулось массовое размывание интеллектуального слоя "практиками". В условиях, когда за пятилетие с 1928 по 1934 г. количество специалистов в народном хозяйстве возросло почти втрое - с 1,1 до 2,8 млн., старые специалисты и выходцы из старого образованного слоя растворились в массе "выдвиженцев" и "образованцев", и к 1932 г. можно было с удовлетворением констатировать, что "специалисты из рабочих и крестьян составляют около 65%, т.е. вдвое больше, чем в 1929 г.".

     Несомненно, что именно на рубеже 20-30-х годов действительно произошли коренные изменения в составе советского интеллектуального слоя, определившие всю его дальнейшую историю и сущность. И если перепись 1929 г. была сигналом к чистке и другим радикальным мерам (соответствующие рекомендации содержались в тексте, комментирующем ее итоги), то смотру результатов этих мер была посвящена аналогичная перепись на 1.11.1933 г. Эта перепись охватила не менее 90% намеченных учреждений (в частности, органы Госплана - до райплана, а Наркомфина - до облфинотдела включительно). Не были охвачены все специалисты и руководители: 1) техникумов, средней и низшей школы, 2) лечебных учреждений, 3) предприятий торговли и общественного питания, 4) руководящие работники сельсоветов. В итогах переписи выделен только процент рабочих, поскольку прежде всего она должна была дать ответ, насколько быстро насыщается ими аппарат. Тем не менее, удельный вес старых специалистов и выходцев из образованного слоя легко представить, если учесть, что процент крестьян был примерно таким же, или несколько ниже, чем рабочих. Кроме того, перепись дает важные данные об удельном весе "практиков", лиц, окончивших ВУЗы в 1-й пятилетке и проценте рабочих среди них. Кроме того, есть данные о доле рабочих в составе различных категорий служащих.

     Как можно заключить из приведенных  данных, удельный вес старого образованного  слоя (в т.ч. выходцев из него) снизился как в общем итоге, так и  по отдельным категориям служащих и  ведомствам. Однако даже на предприятиях он еще превышал в основных звеньях 50-60, а то и 70% и составлял не менее 40% в высших, т.е. в тех, которые в первую очередь заполнялись "выдвиженцами". Кроме того, общий процент рабочих сильно завышен из-за того, что в число обследованных включены мастера и десятники, т.е. те должности, на которых старые специалисты в советское время никогда и не работали (неудивительно, что там рабочих более 80%). Так как эта категория самая многочисленная, то, естественно, сильно влияет на итоговые цифры. Всего же процент рабочих в аппарате составлял 30,5% (262,5 тыс. из общего числа 861,4 тыс. чел.), крестьян, очевидно, несколько меньше, так как среди выдвиженцев их было только 10,3%. Так что старая интеллигенция по-прежнему составляла не менее половины всех служащих. Из специалистов с высшим образованием рабочих при этом было всего 11,3%, со средним специальным - 21,7%, хотя 45,2% специалистов с высшим и 55,7% со средним специальным образованием окончили учебные заведения в годы 1-й пятилетки, процент рабочих среди таких составил 18,8 и 26,5% соответственно.

     Из  таблиц хорошо видно, насколько интенсивно шло выдвижение за годы пятилетки: именно в эти годы оставили работу и стали  служащими 53,6% всех "выдвинутых" рабочих. "Выдвиженцев" ставили обычно на директорские посты, где их главной задачей было проведение линии партии. Среди директоров 53 металлургических, 160 машиностроительных и 167 прочих заводов и 115 заведующих шахтами - всего 495 чел., 358 (72,4%) до 1917 г. были рабочими, 52 (10,9%) - учащимися, 2 - профессиональными революционерами. В 1918-1921 гг. 235 из них (47,5%) служили в армии, 84 (17%) были рабочими и 124 (25%) находились на руководящей работе. Из главных инженеров и техноруков в возрасте 40 лет и старше на руководящей работе до 1917 г. были 40%, а в 1918-1921 гг. - 70%. Что касается учреждений и ведомств, то в их аппарате рабочие по-прежнему составляли меньшинство. Даже в высшей руководящей категории их было в среднем меньше 20%, а среди основных категорий специалистов - в среднем менее 15%. Здесь выходцы из старого образованного слоя продолжали играть ведущую роль, составляя не менее 60-70%, причем в некоторых ведомствах - до 70-80%, а кое-где в высшем руководстве - почти до 100%. Так что к этому времени (хотя советские авторы с удовлетворением замечали, что "за это пятилетие улучшился социальный состав интеллигенции") большевикам еще не удалось полностью достичь поставленной цели, но в ходе репрессий 1936-1938 гг. они значительно продвинулись в избранном направлении.

     Положение с составом научных работников, в  отношении которого тоже проводились специальные исследования и переписи, обстояло для большевиков наименее удачно. Все научные работники, утвержденные экспертной комиссией Цекубу и Секцией научных работников к 15.10.1928 г., были разбиты на три группы: А - выдающиеся и заслуженные, Б - имеющие самостоятельные работы, В - начинающие и готовящиеся, причем последние составляли свыше 60%. В целом половина научных работников начала работать в советское время.⁶¹ Но среди настоящих ученых картина была совершенно иная, с абсолютным преобладанием старых кадров: по группе А - 99,8%, по группе Б - 80%.

     Другое  фундаментальное обследование научных  работников было проведено в 1929 г. Оно  охватило 1227 НИИ (более 90%) и 151 ВУЗ (около 100%) - 30448 научных работников (что на 5 тыс. больше данных комиссии АН) и имело целью выявить степень лояльности ученых, для чего они были разбиты на 5 "кругов": I - с дореволюционным научным стажем, II - с послереволюционым стажем, III - окончившие к тому же советский ВУЗ, IV - рабочие и крестьяне по социальному положению и происхождению, V - коммунисты. При этом лиц I круга оказалось 43,6% (в 1927 г.- 49%), причем среди руководителей НИИ - 57,4%, лиц II круга - 18,2%. Среди лиц III круга (38,2%) часть училась еще до революции и окончила ВУЗ в самые первые годы советской власти. IV круг был ничтожен: к рабочим относилось 4,5%, к крестьянам - 17,5 (тогда как к служащим - 59,3 и "прочим" 18,7%). V круг составлял 10%, в т.ч. 8,9 в НИИ и 10,7 в ВУЗах. По материалам общей переписи 1929 г. среди научных работников и специалистов во всех ведомствах удельный вес старого культурного слоя составлял более 80%, причем в большинстве ведомств 90-100%, а в НИИ и ВУЗах даже в целом 86,6% (к тому же здесь оказался наивысший процент лиц, служивших в старом государственном аппарате - 19,5%, а по абсолютной численности таких лиц (9887 чел.) эти заведения занимали первое место. Соответствующим был и возрастной состав.

     "Чистка" 1929 г. затронула и эту сферу,  и немало нежелательных для  властей лиц было уволено и  из научных учреждений. Для всеобщего сведения с торжеством объявлялось, например, кого уволила комиссия, работавшая в АН СССР, - среди них были: "бывший камергер Б.Н.Молос, его дочь - зав. типографией АН, чиновник особых поручений Путилов, личный секретарь императрицы Марии Федоровны гр.Ростовцев, дочь министра внутренних дел Дурново, Архангельский губернатор Шидловский, прокурор Нищенко, сенатор и тов.прокурора бар.Граве, отец и сын бароны Штакельберги, белый офицер Кнырко, директор общего департамента МВД Шишкевич, чиновник особых поручений при кабинете Его Величества Суходольский, камергер Шольц и другие лица". Изменить состав научных работников большевики пытались и путем расширения приема в аспирантуру рабочих и крестьян, в чем за годы пятилетки вполне преуспели, сократив долю выходцев из образованного слоя среди аспирантов ВУЗов за годы 1-й пятилетки с 54 до примерно 30%. Но надо учесть, что в ВУЗах тогда обучались не все аспиранты (в 1933 г. из 14800 аспирантов на ВУЗы приходилось 8400), а в НИИ удельный вес выходцев из низов был несколько меньше, и, главное, в целом само число аспирантов было в те годы относительно невелико, и наука в основном пополнялась не за счет них; наконец, столь жесткий отбор просуществовал с 1933 до 1936-1937 гг.