Основные методы культурологических исследований

У русских писателей, близких по времени к Крещению Руси, содержится подлинно исторический материал, объясняющий причину происшедшего на Руси важного исторического события, указывающий на виновника просвещения Руси — киевского князя Владимира и на источник русского христианства — Византию.

Некоторые церковные  историки утверждают, что князь Владимир руководствовался политическими, общественными  и культурными мотивами при избрании Восточного христианства государственной  религией. Конечно, такие соображения  имели место. Но митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» указывает и на иную причину: на внутреннее обращение князя Владимира ко Христу под воздействием благодати Божией. Он говорит: «Когда жил он и землю свою управлял с правдою, мужеством и смыслом, пришло на него посещение Вышнего, призрело на него всемилостивое око Всеблагого Бога, и воссиял в сердце его разум: он уразумел суету идольского заблуждения и взыскал Единого Бога, сотворившего все видимое и невидимое. Тайный голос благодати обратил слух Владимира к слушанию голосов от людей... Всегда слышал он,— говорит митрополит Илларион, о православной христолюбивой и сильной верою земле греческой, о ее христианах, храмах, святынях, величии тамошнего служения Богу, — и, слыша все это, возгорелся духом и сердцем возжелал быть христианином и обратить в христианство всю землю свою».

Другой древний  повествователь, монах Иаков пишет, что Владимир слышал о мудрой бабке  своей Ольге, ходившей в Царьград, принявшей греческую веру и свято  в ней почившей.

Изучая тему Крещения Руси, не следует думать, что  все огромное Киевское государство  стало вполне христианской страной  за первую же четверть века после крещения Владимира, его сыновей, дружины  и киевлян. В Киеве крестились не все, и не все крестившиеся сделали  это сознательно и охотно. Тем  не менее, христианство имело на Руси большой успех. В первые три года вера Христова восторжествовала по всему  Великому пути из варяг в греки. Далее она распространилась на восток в Ростово-Суздальской земле. Однако после этого на севере началась языческая реакция. В Новгороде даже потребовалось вооруженное вмешательство.

После крещения Киева и других русских городов  святой Владимир установил торжества  для всей Руси, собирая на церковные  и национальные празднования лучших людей со всей земли. Так, по свидетельству  летописца, празднуя освящение нового храма в Василеве (нынешний Васильков, в 36 километрах от Киева) и вместе с  тем победу над печенегами, он созвал на праздник Преображения Господня «бояр, посадников, старшин изо всех городов, всяких людей множество». Восемь дней продолжается это празднование. Затем князь возвращается в Киев и празднует Успение Божией Матери, вновь созвав бесчисленное множество народа.

Празднования  ли имели чрезвычайно важное национальное и культурное значение. Самый факт массового объединения людей  за богослужением, трапезой и общим  праздником победы христианства над  язычеством и Руси над печенегами должен был произвести неизгладимое впечатление на народ, начавший осознавать свое единство и свою национальную мощь. Святой Владимир понимал, что великие достижения народною духа рождаются в общих массовых напряжениях чувств.

Вопрос о значении Крещения Руси, его влияния на развитие русской культуры связан с изучением  первоисточников, с истоками русской  литературы. Среди них особенно выделаются два памятника: «Слово о законе и  благодати» митрополита Иллариона  и «Поучение» Владимира Мономаха – произведения во многом предопределившие русское самосознание.

О «Слове» митрополита  Иллариона существует обширная литература. Можно даже сказать, что все мы скорее вышли из «Слова о законе и благодати», нежели из гоголевской  «Шинели», однако же, как это ни странно, только в конце XX века сделан его  полный перевод. В этом, по всей вероятности, первом произведении русской литературы мы встречаем не только освещение  задач, связанных с распространением христианства на Руси, но и описание самой сути её Крещения.

Характерно, что  слово отталкивается от языческого прошлого. Митрополит Илларион подчеркивает это своим излюбленным риторическим приемом, повторением: «Уже не идолопоклонниками  зовемся, уже не капища сатанинские воздвигаем, уже недруг друга бесам закапаем». Не будем подробно останавливаться на вопросе, что представляло собой это языческое прошлое. Достаточно вспомнить документ, который ярко и живо представляет нам язычество. Это описание похорон Русса, изображающие картину коллективной языческой оргии, имеющей характер насилия и заканчивающийся убийством приносимой в жертву девушки. Вспоминая этот эпизод, засвидетельствованный арабским путешественником Ахмедом ибн Фалданом, академик Б.А. Рыбаков подчеркивает, что принятие христианства «резко упразднило варварский обряд со умирания, человеческие жертвоприношения, ритуальные убийства женщин». Говорить после этого о языческой культуре, в полном понимании смысла этого слова, излишне.

Митрополит Илларион ярко высказался о том, что дало христианство Руси. Оно явилось прозрением: «Тогда, как слепы мы были, блуждали во лжи  идольской». Для него оно имело  не только духовное значение, но и историческое. Следуя за академиком Д.С. Лихачевым  можно называть митрополита Иллариона  первым русским писателем, но можно  было бы считать его и первым русским  историком. По меткому замечаю Н. Н. Розова, « ,,Слово,, питало летописание, а не наоборот». Тем более, с имением митрополита Иллариона может быть связано составление «Сказания о распространении христианства на Руси», а также первая историческая оценка этого наиважнейшего факта древнейшей российской истории. Крещение – это не только отказ от язычества. Оно сделало Русь новым народом с духовной и политической точки зрения. Д.С. Лихачев увидел в этом раскрытие основной мысли о призвании язычников, добавляя, что здесь могут звучать и «прямые укоры Византии». Крещение свершилось «не в безвестной и захудалой земле, но в земле Русской, что ведомо во всех наслышанных о ней четырех концах земли». Оно ставило ее Великого князя, который «самодержцем стал своей земли» наравне с апостолами.

Оправдывая, таким  образом, свое восхваление святого  Владимира, митрополит Илларион настаивает на достоинствах князя, который не только «возжелал … сердцем стать  христианином самому», но и еще более  важно, «и христианской земле его».

За этот подвиг Владимир нарицается блаженным. Подчеркнув, что князь «не довольствовался слушанием, но на деле исполнил сказанное», оказывая любовь к ближнему, митрополит спрашивает: «Какое же он блаженство приобрел?» Согласно новому, вовсе даже не случайно выбранному крестному имени Василий, соединившему в себе и благочестие, и власть, Владимир уподобляется в данном случае императору Константину Великому. Параллель, провиденная Илларионом между византийским императором и русским князем, отчасти подчеркивает симфонию: Владимир «часто собираясь с новыми отцами нашими – епископами, с великим смирением совещался с ними о том, как установить закон нашему народу, ново познавшему Господа», и если во всем остальном они равны, то следовательно, Владимир достоин одной с Константином « славы и чести»

Таким образом  и следующими далее словами митрополит канонизирует князя, провозглашает  его святым, призывая ко всеобщему ликованию. Обращаясь непосредственно к Владимиру, троекратно взывая «Восстань». Илларион переходит от жанра ораторского, поучительного к церковно-служебному, соединяя формы акафиста и молебна: «Радуйся, апостол среди владычествующих воскресивший не мертвые тела, но нас воскресивший, мертвых душою... Радуйся, учитель наш и наставник благочестия... Помолись, о блаженный, о земле своей и о народе, которым благоверном владычествовал ты, да сохранит его Господь в мире и благочестии, преданном ему тобою, и да славится в нем правая вера, и да проклинается всякая ересь, и да соблюдет его Господь Бог от всякого ратного нашествия и пленения, от глада и всякой скорби и напасти!».

Это определение  святости показывает, насколько глубоко  и быстро распространились в умах и сердцах древнерусского общества евангельские заветы. Доказательство тому - мученическая кончина князей Бориса и Глеба. Княжение Ярослава Мудрого  продолжает симфонию, отмеченную Илларионом. Летопись подчеркивает любовь этого  князя к книгам, его близкие  отношения с духовенством, приверженность Церкви и ее правилам, а также  его строительную деятельность.

«В год 6545 Заложил Ярослав город великий, у того же града Золотые ворота; заложил и церковь Святой Софии, митрополию, и затем церковь на Золотых воротах — Святой Богородицы Благовещения, затем монастырь святого Георгия и святой Ирины. И стала при нем вера христианская плодиться и расширяться, и черноризцы стали умножаться, и монастыри появляться. И любил Ярослав церковные уставы, попов любил немало, особенно же черноризцев, и книги любил, читая их часто и ночью и днем. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением Божественным. Как если бы один землю вспашет, а другой же засеет, а иные жнут и едят пищу не оскудевающую, — так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть Крещением просветил. Этот же засеял книжными словами сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение, принимая книжное. Велика, ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь - реки, наполняющие вселенную, это источники мудрости; в книгах, ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они - узда воздержания... Ярослав же, как мы уже сказали, любил книги и, много их написав, положил в церкви Святой Софии, которую создал сам... И другие церкви ставил по городам и по местам, поставляя попов и давая от богатств своих жалованье, веля им учить людей, потому что им поручено это Богом, и посещать часто церкви»

Последние слова  Ярослава Мудрого (его предсмертное назидание своим сыновьям) свидетельствуют  о полном и глубоком восприятии той  благодати, о которой говорил  Илларион: «Се аз отхожю света сего, сынове мои; имейте в себе любовь, понеже вы есте братья единого отца и матере. Вы аще будете в любви межю собою, Бог будет в вас, и покорит вы противныя вы. И будете мирно живуще. Аще ли будете ненавидно живуще, в распрях, то погыбнете сами и погубите землю отец своих и дед своих, юже намезоша трудом своим великым»

Христианское  сознание соединяется, таким образом, с государственной ответственностью, еще и до этого проявленной  в семейном отношении, как свидетельствует  о том брак князя и его детей.

Родственные связи  русских князей того времени считаются  показателем политического и  дипломатического знания Древней Руси. Можно добавить, что они свидетельствуют  и о высочайшем уровне её культуры. До сих пор во французских архивах  хранятся акты с подписью дочери Ярослава Мудрого Анны, тогда как её муж  Генрих I подписывался лишь крестом. Не менее важно и то, что эти  браки доказывают: Русь воспринималась другими средневековыми государствами  западной Европы как одно из первых христианских государств. Русские князья родниться с первыми династиями того времени, в их жилах начинает течь кровь Карла Великого. Если для русских князей это и не имело особенного значения (возможно, они о том даже и не подозревали), то для западных домов породниться через них с первыми владетелями христианского мира, византийскими императорами, было большой честью.

Лучший пример воцерковления русского общества в конце XI - начале XII века представляет князь Владимир Мономах. Его творчество, будучи творчеством светского человека, свидетельствует о проникновении христианских идеалов в развитие древнерусской культуры того времени, об их преемственности от князя Владимира, его прадеда, через Ярослава Мудрого, его деда, и любимого сына последнего Всеволода, его отца. Любовь к ближнему, умиротворение - вот главная цель жизни этого князя, несмотря на все препоны мира сего. «Поучение» Владимира Мономаха - пока единственный в древнерусской литературе «пример политического и морального наставления, созданного не духовным лицом, а государственным деятелем». К этим словам О. В. Творогова следует добавить, что именно с такой точки зрения творчество князя Владимира Мономаха представляет исключительный интерес, как выражение духовного осмысления каждодневной жизни. Составленное в 1117 году «Поучение» не следует рассматривать в отрыве от написанного в 1096 году «Письма» Владимира Мономаха князю Олегу Святославовичу. Прощая смерть сына, князь призвал тогда Олега к братской любви, примирению и радению о Русской земле. Его письмо подтверждает то настроение, которым проникнуто «Поучение», завершенное Молитвой» так же, как и «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона.

Если при первом ознакомлении с «Поучением» наше внимание сосредотачивается обычно на этических взглядах Владимира  Мономаха, то при углубленном изучении этого памятника все более  выявляется его эсхатологический характер. Как и все свои дела князь начинает «Поучение» с молитвы. «Сидя в санях, помыслил я в душе своей восхвалил Бога». В обращении к детям, упомянув крестителя Руси, нареченного «во крещении Василием, русским же именем - Володимер», Мономах подчеркивает тем самым благословение, которое пребывает над ними через деда, отца мать из дома Мономаховичей.

Первое, что он завещает детям — это вера в  Бога, забота о спасении своей души. Прежде всего, Бога ради и для души своей, страх имейте Божий в сердце своем милостыню творите щедрую, ибо это есть начало всякого добра». Далее размышления князя принимают  молитвенный характер под воздействием его настольной, по всей вероятности, Псалтири, так как по цитатам видно, что он пользовался и другими  книгами. Духовные словеса прочитанного перекликаются с мыслями самого князя, намечающего согласно Священному Писанию пути, которыми можно достичь спасения души; «Как отец, любящий свое дитя, бьет его и снова привлекает к себе, так и Господь наш показал нам победу над врагом, как избавиться от него и победить его тремя добрыми делами: покаянием, слезами и милостынею. И это вам. дети мои, не тяжелая заповедь Божья, чтобы теми тремя делами избавиться от грехов и не лишиться Царствия Небесного».

Главное орудие спасения - молитва. Молиться следует  всечасно, днем и ночью: «Ни в одну ночь не грешите; если можете, поклонитесь  до земли; а если вам за не можется, то трижды. Если и на коне ездя, не будет у кого дела, то, если иных молитв не умеете сказать, беспрестанно тайно взывайте: «Господи, помилуй!» Ибо лучше иметь в устах эту молитву, нежели, ездя, думать пустое. Воздав богу утреннюю хвалу, потом, когда солнце взойдет, увидав солнце, надлежит прославить Бога с радостью».

С точки зрения князя, самое большое препятствие  спасению - это лень: «Ради Бога не ленитесь, умоляю вас, не забывайте  трех дел, ибо они не тяжелы. Ни одно делом, ни монашеством, ни голодом, как иные добродетельные терпят, но малым можно добиться милости Божией». Иначе говоря, князь настаивает на том, что спасение в руках каждого и не требует непосильного подвига. Одной только молитвы при спасении недостаточно, нужны дела: «Что доброго вы умеете, того не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь; отец мой, находясь дома, овладел пятью языками; это вызывает почтение от других стран. Ибо леность всему злому мать; что человек умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не учится». Следуя евангельским законам, которые он хорошо знает, Владимир заповедует искать благочестия: «Научись, верующий человек, быть деятелем благочестия, научись, по евангельскому слову: ненавидим - люби». Любовь - это тот завет, который он не забывает, напоминая Олегу: «Ибо кто молвит: Бога люблю, брата своего не люблю,- это ложь».