Основные методы культурологических исследований

“пережитки” или “предрассудки”, исчезающие при  свете разума. Более того, они

могут оказаться  вредоносными (организуется травля невинных людей, крестные

ходы и целования  иконы во время эпидемии могут  способствовать ее

распространению и т.д.).

Однако для  этнографа или религиоведа, рассуждающего по функционалистской

методике, такого рода ритуалы и верования выполняют  значимую функцию, так

как укрепляют  веру индивидов или различного рода общностей в избавление от

напастей и  невзгод, способствуют сплочению общины и т.д. Верования,

кажущиеся иррациональными и не отвечающие практическим критериям, а имеющие

лишь символический  смысл, создают привычную осмысленность  мира, в котором

человек может ориентироваться и на который он сам или общность может

оказывать некоторое  воздействие путем координации  поведения многих своих

членов.

Несмотря на прочный статус в академической  науке и в общественной мысли,

структурный функционализм был подвергнут резкой критике и в 60—70-х гг. Она

была направлена против присущего функционализму уподобления  культуры

органическим  системам. Особенно возражали критики  против идеологической

ориентированности функционализма на рассмотрение общества как стабильной

интегрированной целостности, отмечая неспособность  его дать адекватное

описание и  анализ противоречий и конфликтов. Зарождаясь в противостоянии

эволюционизму, функционализм оставлял без содержательного  рассмотрения

процессы генезиса социальных норм и ценностей, механизмы  их изменения или

исторической  преемственности. Поэтому при рассмотрении кризисных и

меняющихся  состояний в культуре функционализм  уступает свое место другим

подходам.

Развернутой критике функционализм Т. Парсонса подверг известный американский

социолог Р.Миллс. Как он показал, в рамках этой теории не может быть

эффективно  сформулирована идея конфликта, нельзя понять механизм ценностных

разногласий и структурных антагонизмов, оппозиционных  движений и революций.

Как предполагается, система, будучи однажды установленной, является не

только устойчивой, но и в сущности гармоничной, нарушения  тоже должны быть

“введены в систему”. Как писал Р.Миллс, идея нормативного порядка ведет нас

к принятию гармонии интересов как естественной черты  любого общества.

Встроенное  в общую теорию Парсонса положение о наличии исходного единства и

примирения  интересов, устранения противоречий и  снятия конфликтов лишает эту

теорию, по мнению Р.Миллса, возможности влиять на социальные и культурные

изменения, т.е. историю.

Кроме того, принцип  функциональности не позволяет выяснить, в какой степени

узаконены социальные структуры и политические институты, каковы основы

существования оппозиции и движений протеста. В  нормативно регулируемых

социальных  структурах, как их замыслили представители Высокой Теории, не

находит места  коллективное поведение угнетенных масс или возбужденных толп,

освободительные движения, которыми отмечена наша эпоха. Более того, любая

систематическая концепция хода истории, ее механизмов и процессов плохо

согласуется с этой теорией, так как в истории  действуют многие разнородные

факторы. Социальные общности отличаются друг от друга  не только по степени,

но и по типам единства. Как интеграция общества, так и его развитие

происходят  под воздействием разных причин (в  том числе экономические связи,

право, насилие  и т.д.). Отвергая универсальные макро социологические теории,

Р.Миллс полагает, что плодотворность научного поиска может быть обеспечена

только наличием многих подходов, сопоставляемых с  эмпирическими данными.

       В начале XX в. в противовес эволюционизму, замыкавшему рамки исследования

рассмотрением внутренних изменений в отдельных  обществах, ряд этнологов,

социологов  и культуроведов развивают концепцию диффузионизма, т.е.

распространения культуры из одного центра в другой. Такой подход позволил

обратиться  к изучению взаимодействия между  культурами, раскрыть механизм

освоения достижений других народов, дающий возможность обществу не проходить

положенные  стадии развития. Основными средствами распространения чужой

культуры диффузионизм признавал войны и завоевания, колонизацию, торговлю и

миграции, добровольное подражание, взаимное признание и  т.д.

В русле диффузионизма разрабатывались концепции культурных ареалов, или же

сетей распространения, либо отдельных элементов культуры (злаков, денег,

письменности, технологий и т.д.).

В рамках теории культурных центров распространение  культуры изображалось как

потоки рассеивания  изобретений из “колыбели цивилизации”, на роль которой

обычно выдвигали  Шумер, Древний Египет, долину реки Хуанхэ. В

литературоведении убедительным примером диффузионизма служат “бродячие

сюжеты”, известным  примером которых могут служить  сказки “Тысячи и одной

ночи”.

       Теория символов разрабатывается прежде всего в различных гуманитарных науках:

филологии, эстетике, искусствознании, философии, социальной психологии (а

также как  особое направление в логике и  математике). Особое значение для

понимания роли символики в культуре имели работы немецкого философа Э.Касси-

рера, психоанализ З.Фрейда и К.Юнга.

Существует  разработанная теория символических  форм, через которые

человеческое  сознание поддерживает постоянную связь  с окружающим миром. Для

культурологии эта сфера стала важным предметом  изучения в силу того, что она

выступает как  посредник человеческой деятельности и общения. Для

функционализма  в основном достаточно объяснять  субъективную сторону исходя из

интересов участников действия, направленного на достижение утилитарной цели.

Но теория символического взаимодействия позволяет  раскрыть значение

широкого круга  символов, которые стимулируют сложное  сочетание мотивов,

играющих столь  большую роль в обеспечении деятельности и общения.

Все формы  общественной деятельности пронизаны  символикой. Но это происходит в

разной степени, так как религия и политика подвержены символизации в большей

степени, чем  экономика. Молитвы, кресты и ритуалы  в одной сфере, флаги,

лозунги и  митинги в другой — обычные примеры проявления символического

взаимодействия.

После работ  Т.Парсонса стало принято расширять сферу символических средств,

несущих важную нагрузку в социальном взаимодействии. В экономической сфере

таким символическим  посредником становятся деньги, а  в политике — власть, но

постольку, поскольку  она опирается не на принуждение, а на добровольное

вовлечение   участников   в   политические   действия, т.е. на  политическую

культуру.

В ходе символического взаимодействия (интеракционизма) индивид осваивает

выработанные  в обществе образы и смыслы, тем  самым воспринимает мотивы и

стремления  других людей и формирует собственные. Возникает цепочка связей:

стимул —  знак — мотив — самосознание. При такой трактовке термин

“интеракционизм”  приобретает индивидуально-психологический  смысл, обозначая

процесс соотнесения  индивида с большим или малым  коллективом через

подключение знаковых средств. При более широкой  трактовке он может включать

в себя такое  важное измерение культуры в целом, как ее коммуникативная

функция, обеспечивающая связь между различными горизонтальными и

вертикальными группами, между поколениями, разными  культурами и т.д.

Важной заслугой “интеракционистов” было изучение соотношения между

символическими  и функциональными сторонами  социального процесса. Уже в

этикете, представляющем собой изначально соединение функции  социализации с

символикой  общения, возникает расхождение  между почтительно аффективной

символикой  и реальным отношением. За внешними манерами, выра­жающими приязнь

и почтение, могут  скрываться нейтральные или прямо  негативные отношения. И

хотя этикет может способствовать поддержанию  социально необходимого минимума

приличий, они  могут принимать характер лицемерия  или скрытой внутренней

враждебности.

Другим обычным  примером подобного расхождения  функции и символа служит

принятая в  образовании экзаменационная система  или же защита диссертации,

которую далеко не всегда можно оправдать с точки зрения целесообразности, так

как ни то, ни другое не обеспечивает гарантии объективной  оценки знаний. Но,

несмотря на все содержательные нововведения, эти  процедуры сохраняют свое

внешнее символическое  значение как знак признания в  научном сообществе.

Динамика социального  процесса может привести к тому, что либо функция, либо

символ оказываются  отжившими, утрачивают признание в  общественном сознании.

Соответственно, здесь возможны два варианта. Первый: если символ признается

несоответствующим, он подвергается замене (так, Санкт-Петербург стал

Петроградом, затем Ленинградом, а затем вновь Санкт-Петербургом). Второй:

если реальное явление утрачивает свои реальные функции, связанная с ним

символика может  какое-то время поддерживаться, хотя и превратившись в пустую

оболочку. Ритуалы, портреты, бюсты, лозунги, обсуждения и  резолюции могут

утратить значимое функциональное содержание и превратиться в условную форму.

На протяжении XIX в. происходило постепенное размежевание между гуманитарно-