Правовое регулирование смертной казни на современном этапе

«Однако тем, кто разделяет  гипотезу, что высшая мера наказания  никак не влияет на динамику преступности, впору задаться еще несколькими вопросами. Если сдерживающий эффект смертной казни (безусловно, самого сурового уголовного наказания) равен нулю, то какова профилактическая ценность других его видов? При той методике оценки, которую используют аболиционисты, получается, что предупредительный потенциал института уголовного наказания в целом, равно как и его отдельных видов в частности, не может быть больше нулевого значения. Каков же тогда превентивный эффект санкций юридических норм в других отраслях права и законодательства?» - пишет О.П. Сауляк⁶⁶

Пытаясь обосновать идею об отсутствии у смертной казни сдерживающего  эффекта, ее противники утверждают, что  она «не может остановить наемного убийцу-маньяка, а тем более фанатика-террориста»⁶⁷. Смертная казнь, конечно же, не панацея, удержать фанатичного преступника от совершения преступления во всех случаях она действительно не в состоянии. Однако не в силах сделать это и любые другие социальные ограничения. Право, как и любая другая нормативная система социального регулирования, рассчитана на людей, способных соизмерять свои поступки с существующими правилами, накладывать сознательные ограничения на свои желания. Тот факт, что религиозные, моральные, корпоративные и другие запреты, установленные социальными нормами, не всегда и не всеми соблюдаются, вовсе не свидетельствует, что санкции этих норм не способны влиять на мотивацию других членов общества.

Идеологема вторая. Некоторые  противники смертной казни в нашей  стране, отрицая ее превентивный эффект, уверяют, что она, напротив, генерирует эффект так называемой брутализации, увеличивая число убийств и иных особо тяжких преступлений. По их мнению, лучшее тому доказательство - данные статистики, свидетельствующие, что в Европе, в которой исключительная мера наказания отменена, убийств совершается меньше, чем в США, где смертные приговоры продолжают выноситься, а казни с определенной периодичностью приводятся в исполнение⁶⁸.

Ошибочность подобного  тезиса не вызывает сомнений, причем сразу  по нескольким позициям. Во-первых, в качестве объектов сравнения используются разноплановые государственно-организованные системы: с одной стороны, США; с другой - европейские страны, которые почему-то рассматриваются как единое целое. Между тем сравнительный анализ указанных систем позволяет вести речь о весьма серьезных различиях в уровне политико-правового, социально-экономического, культурно-идеологического, нравственно-религиозного развития. С учетом этих обстоятельств было бы наивно полагать, что направленность и интенсивность воздействия одного и того же фактора будут абсолютно идентичными в разных социумах. Отстаиваемая аболиционистами точка зрения игнорирует социокультурные различия, объективно существующие в современных обществах, «стрижет их все под одну гребенку». Опыт же правового регулирования в разных государствах свидетельствует, что использование сходных юридических методов и средств далеко не всегда приводит к достижению однотипных результатов. Поэтому совсем не обязательно, что отмена смертной казни в США или России непременно приведет к снижению преступности, в том числе и уменьшению количества убийств.

Во-вторых, анализируемый  аргумент противников смертной казни  содержит серьезную логическую ошибку, поскольку отчасти перепутаны причина  и следствие. Смертная казнь как одно из средств в арсенале уголовно-правовой политики современных государств едва ли может рассматриваться как непосредственная причина, неизбежно вызывающая (как следствие) рост особо тяжких преступлений. Напротив, это рост последних, в том числе и убийств, как правило, является той причиной, которая (образно выражаясь) порождает смертную казнь как определенное следствие, вынуждая государство столь жестко реагировать на опасные преступные посягательства в целях защиты законности и правопорядка, государственной и общественной безопасности.

В-третьих, «приливы»  и «отливы» криминальных «волн», которые  можно наблюдать в разных обществах, объясняются сложным характером взаимодействия разноплановых социальных факторов, а не только закреплением в уголовном законодательстве той или иной страны (или исключением из него) смертной казни. Последняя, несомненно, обладает сдерживающим потенциалом в плане противодействия преступности. Но ее предупредительное воздействие может быть нивелировано слабостью развития других социальных детерминант: низким уровнем правосознания населения, неэффективностью работы правоохранительной системы государства и т.д.

Идеологема третья. Многие противники высшей меры наказания считают, что главным профилактическим фактором в борьбе с преступностью является не жесткость (тем более жестокость) наказания, а его неотвратимость. Тезис весьма спорный, как минимум два его аспекта вызывают серьезные возражения. Первый из них связан с неоправданным занижением превентивного эффекта «жесткости» справедливого уголовного наказания, которое должно соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Второй - с завышением (опять-таки по не очень понятным причинам) сдерживающего потенциала принципа неотвратимости наказания, предполагающего, что ни одно преступление не должно остаться безнаказанным для человека, его совершившего.

Неотвратимость наказания - важный, но отнюдь не единственный принцип  уголовной ответственности, который к тому же должен действовать в системном единстве с другими руководящими началами назначения наказания за совершенное преступление, к числу которых относятся также законность, целесообразность, справедливость, гуманизм, виновность, равенство граждан перед законом и судом. Только в этом случае превентивный потенциал института уголовной ответственности будет работать с максимальной эффективностью. Системный подход к реализации принципов уголовной ответственности исключает «романтические» представления, связанные с тем, что можно выстроить эффективный барьер на пути преступности благодаря смещению акцентов в сторону неотвратимости наказания, игнорируя при этом другие начала его назначения, включая справедливость. По верному замечанию Н. Колоколова, потерпевшие, их родные и близкие, все сопричастные к чужому горю люди ждут от суда не только законного и обоснованного, но и справедливого приговора, в том числе в части наказания преступника. Более того, «сам уголовный закон основной целью применения наказания провозглашает восстановление социальной справедливости»⁶⁹.

С указанным выше аргументом аболиционистов можно было бы согласиться  только в том случае, если бы социально-правовая практика однозначно свидетельствовала, что в случае гуманизации уголовно-правовой политики государства преступность всегда и везде шла на убыль. Однако зарубежный и отечественный правовой опыт порой дает основания для совершенно противоположных выводов: неоправданное смягчение наказаний (в совокупности с другими факторами) может провоцировать обратный эффект - ухудшение криминогенной обстановки в обществе.

Уже более десяти лет  Россия живет без смертной казни. Однако сказалось ли это позитивно  на количестве совершаемых убийств? Вовсе нет. До 2005 г. включительно, согласно статистике МВД, в России за год официально регистрировалось более 30 тыс. убийств. За три последних года эти показатели несколько снизились: в 2006 г. - 27462; в 2007 г. - 22227; в 2008 г. - 20056⁷⁰. Однако статистические данные даже «относительно» благополучного (на общем фоне) прошлого года оптимизма и уверенности в завтрашнем дне не внушают. Для сравнения: за 10 лет войны в Афганистане боевые потери советских войск составили почти 15 тыс., а здесь в мирное время за один только год - почти в 1,5 раза больше. Фактически это означает, что в среднем каждые четыре часа в стране совершается более 10 убийств. Этот показатель в несколько раз выше, чем в конце 80-х гг. ушедшего века, когда смертные приговоры выносились и приводились в исполнение.

Ежегодно в Российской Федерации умирают от отравления суррогатной алкогольной продукцией более 40 тыс. человек, более 30 тыс. погибают в результате дорожно-транспортных происшествий. При определенных изменениях уголовной политики государства факты наступившей смерти в результате отравления суррогатным алкоголем и ДТП могли бы быть квалифицированы как убийства. В результате российское общество имеет просто ужасающую статистику: более 90 тыс. человек каждый год умирает в результате воздействия «внешних причин». По данным министра внутренних дел России, ежегодно с карты страны «стирается» один не самый маленький город. Следует согласиться с руководителем силового ведомства, что такого действительно нет ни в одной развитой стране⁷¹.

Введение моратория  на смертную казнь вовсе не привело  к снижению общего уровня преступности. 2006 г., когда официально было зарегистрировано более 3,85 млн. преступлений, вообще стал «рекордным» по этим показателям за всю постсоветскую историю России. За два последних года уровень преступности снизился. Однако цифровые показатели преступности в 2007 - 2008 гг. значительно превышают данные официальной статистики прошлых лет, когда смертная казнь могла быть назначена в судебном порядке.

Важно учитывать еще  одно обстоятельство. За пределами  официальной статистики часто остается латентная преступность, уровень которой, по заключениям экспертов, в несколько раз (в зависимости от видов преступлений) превышает данные правоохранительных органов. По мнению академика В. Кудрявцева, официальные статистические показатели и оценки криминологов, например по изнасилованиям (за совершение которых ранее могла быть назначена смертная казнь), расходятся в 5 - 6 раз; по кражам - в десятки раз; по взяточничеству и вымогательству в сотни и даже тысячи раз соответственно⁷².

Идеологема четвертая. Противники высшей меры наказания часто ссылаются на возможность судебной ошибки в уголовных делах о преступлениях, за которые подсудимым может быть назначена смертная казнь. Последняя, по утверждению аболиционистов, есть наказание необратимое, а потому и допущенная судебная ошибка в таких делах непоправима.

Их оппоненты в обоснование  своей позиции приводят пример с  врачебными ошибками, которые порой  также чреваты летальным исходом, но на этом основании, уверяют сторонники сохранения высшей меры наказания, нельзя требовать запрета на медицинскую деятельность. В таком случае и возможность судебной ошибки не должна служить основанием для отказа от смертной казни.

Считаем, что если быть объективным, то пример с врачебными ошибками, вероятно, не самый удачный аргумент в защиту самого сурового вида наказания. Уголовное судопроизводство и врачебная деятельность все же разные (по своим функциям, целям, задачам, мотивациям и т.д.) виды социальной практики. Однако нельзя не замечать другого обстоятельства. В логике рассуждений противников смертной казни вероятность одной или нескольких абстрактных судебных ошибок по уголовным делам перевешивает на чаше весов массу реальных, уже совершенных преступлений, многие из которых отнесены к категориям «особо тяжкие», а потому представляющих вполне ощутимую угрозу для правопорядка и общественной безопасности. А это - десятки терактов; сотни фактов похищения людей, незаконного приобретения и сбыта оружия, боеприпасов; тысячи изнасилований; десятки тысяч убийств, умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, разбойных нападений; сотни тысяч грабежей и других преступлений, ежегодно совершаемых в нашей стране. Причем каждый год список россиян, пострадавших от преступности, только увеличивается.

Минимизация последствий  ошибочных судебных приговоров по делам, в которых в качестве наказания может быть назначена высшая мера наказания, задача вполне решаемая. Нет никакой необходимости раскручивать маховик смертной казни уже на следующий день после вступления приговора в законную силу. Напротив, должны быть установлены жесткие процессуальные и процедурные требования с тем, чтобы исключить непоправимые последствия возможной судебной ошибки по таким делам. Это может выражаться, например, в законодательном закреплении длительных сроков между вынесением приговора и приведением его в исполнение, в течение которых могут быть еще раз проверены вышестоящими инстанциями доводы осужденного и его защитников, открыты новые обстоятельства, имеющие существенное значение для дела, в том числе для его пересмотра. Кстати, на законодательном уровне в Российской Федерации эта проблема уже отчасти решена.

Вопрос о временном  характере смертной казни как  уголовного наказания предрешен  Конституцией России. Однако вряд ли сегодня  можно говорить о том, что в нашей стране уже сложились все необходимые условия для того, чтобы институт высшей меры наказания навсегда остался в прошлом. В связи с вышесказанным считаем целесообразным в качестве меры наказания смертную казнь предусмотреть за совершение убийств, квалифицирующихся по ч. 2 ст. 105 УК РФ, за совершение террористических актов, бандитизма, повлекших гибель людей, геноцид.

Думается, что возможен такой вариант. Смертная казнь не должна исключаться из законодательства ни одной страны. Государство должно иметь возможность в крайней ситуации применить данную меру наказания. Другое дело, следует сузить круг наказуемых деяний и, возможно, ввести обязательный элемент рецидива или количественный фактор (т.е. осужденный должен совершить не менее двух преступлений). Скажем, едва ли кто-нибудь будет возражать, если казнят террориста, взрывавшего здания, или маньяка, кровожадно убивавшего людей. Бывают такие случаи, когда оставление человека в живых несоразмерно с теми злодеяниями, которые он совершил.

Относясь в принципе отрицательно к смертной казни, полагаем, что сейчас отмена ее за все преступления была бы несколько преждевременной, ибо общественное мнение, с которым нельзя не считаться, не подготовлено к такой отмене.

Смертная казнь, безусловно, является сдерживающим фактором, ограничением. И с этой точки зрения ее можно расценивать как средство защиты общества.

2.3. Анализ  общественного мнения населения  России по вопросам применения  смертной казни

В последнее время немалой частью общества полезность смертной казни ставится под сомнение, и тенденция наблюдается именно в пользу увеличения процента аболиционистов. Это означает, что постсоветской инерции статического правопонимания появляются реальные альтернативы. До сих пор общество в целом одобряет смертную казнь, поскольку опросы общественного мнения показывают, что большинство населения нашей страны выступают за возобновление казни.

Всероссийский центр  изучения общественного мнения (ВЦИОМ)⁷³ в 2010 году провел опрос общественного мнения по вопросам смертной казни – ее применения или отказа от данного вида наказания. Инициативный всероссийский опрос ВЦИОМ проведён 23-24 января 2010 г. Опрошено 1600 человек в 140 населенных пунктах в 42 областях, краях и республиках России. Статистическая погрешность не превышает 3,4%.

Проанализируем полученные в результате опроса данные.