Крайняя необходимость как институт уголовного права

     В то же время необходимо отметить сходство и взаимное влияние уголовно-правовой и гражданско-правовой нормы о крайней необходимости. Устранение уголовной противоправности не означает автоматической отмены общей противоправности. Каков бы ни был вред в состоянии крайней необходимости, правомерен ли он с позиции права уголовного или гражданского, общая противоправность может и не устраняться. Вред, причиненный в подобном состоянии, подлежит возмещению только по нормам гражданского законодательства.

     1.2. Историческое развитие института крайней необходимости.

     Анализ  юридической природы современного института крайней необходимости невозможен без установления его истоков и этапов эволюционного развития. Рассмотрение данного правового явления под таким ракурсом предполагает не только исторический обзор законодательства, но и обобщение исходных теоретических положений по исследуемой проблеме. Иными словами, чтобы предвидеть будущее этого института, а он, безусловно, будет меняться и в дальнейшем, надо знать его прошлое.

     Институт  крайней необходимости в российском уголовном законодательстве имеет свою историю. Она самобытная и относительно недолгая для права, около 250 лет. До того как законодательное закрепление крайней необходимости предстало перед нами в таком виде, в котором оно существует в настоящее время, ему пришлось пережить процесс становления от нормы, регулирующей частный случай, до самостоятельного института уголовного права.

     Рассматривая  вопрос о происхождении института крайней необходимости в российском уголовном законодательстве, следует заметить, что по сравнению с другими странами Европы, где причинение вреда с целью защиты более ценного блага уже давно регулировалось на основе римского права. В России упоминание о причинении вреда интересам третьих лиц при защите от опасности впервые нашло свое отражение лишь в середине XVII века.

     Впервые российский законодатель сделал упоминание об этом в Соборном уложении 1649 года. Статья 283 данного нормативного акта гласила: «Если кто убьет собаку ручным боем, бороняся от себя, и ему за ту собаку не платить и в вину ему того не ставить»³⁵.

     Содержание  нормы свидетельствует о ее частном  характере. Положение, которое бы обобщало ситуации вынужденного причинения вреда охраняемым интересам, к тому времени в российском законодательстве еще не было сформулировано.

     Развитие  общественных отношений в конце  XVII – начале XVIII века повлекло за собой реформирование законодательства. Это не могло не сказаться на расширении случаев правомерного причинения вреда охраняемым законом интересам, которые получили закрепление в Артикуле воинском Петра I.

     В Артикуле начинают просматриваться  очертания института крайней необходимости. Законодатель уже не заключает ее в рамки одного частного случая, а представляет в виде юридических фактов, которые являются основаниями для правомерного причинения вреда правоохраняемым благам. Разумеется, не следует забывать, что эти положения о крайней необходимости были заимствованы из права иностранных государств, которые имели значительно более длительную историю становления данного института.

     В 1832 году в Своде законов Российской империи появилась статья, регламентирующая освобождение от ответственности за деяния, совершенные в результате физического принуждения и неспособности лица руководить своими действиями: «Преступление, учиненное кем-нибудь по насильству, не вменяется в вину, когда будет доказано и судом признано, что принуждение точно было насильственно и непреодолимо»³⁶.

     В 1845 году в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных в ст. 106 крайняя необходимость уже определялась следующим образом: «Учинившему противозаконное деяние вследствие непреодолимого к тому от превосходящей силы принуждения и токмо для избежания непосредственно грозившей его жизни в то самое время неотвратимой другими средствами опасности, содеянное им так же не вменяется в вину»³⁷. Данное положение впервые собрало в себе ранее имевшиеся в различных статьях признаки крайней необходимости и сформулировало их в качестве самостоятельного института Общей части Уголовного права. Условия правомерности крайней необходимости приняли отчетливый характер. В теории Уголовного права также стали выделять условия опасности, влекущей за собой крайнюю необходимость³⁸.

     Следующее нормативное положение о крайней необходимости нашло отражение в Уголовном уложении 1903 года. Так, в ст. 46 говорилось, что «не почитается преступным деяние, учиненное для спасения жизни своей или другого лица от происшедшей вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины опасности, в то самое время другим средством неотвратимой. При тех же условиях не почитается преступным и деяние, учиненное для ограждения здоровья, свободы, целомудрия или иного личного или имущественного блага, если учинивший имел достаточные основания считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом»³⁹.

     Данная  норма состояла из двух частей. В  первой части речь шла о защите жизни, а во второй - здоровья, свободы, целомудрия и иных личных или имущественных благ. Таким образом, институт крайней необходимости делился на два вида, различавшихся по объектам защиты. Помимо расширения числа благ, при защите которых могли возникать ситуации крайней необходимости, стало законным защищать интересы другого лица. Впервые появилось указание на соотношение вреда. Вред, причиняемый должен быть меньше вреда предотвращаемого. Причем право оценивать противопоставляемые интересы отводилось лицу, оказавшемуся в состоянии крайней необходимости. Иными словами, такое право было субъективным. Указанные правила касались защиты всех прав, благ и интересов, за исключением жизни.

     Следующий этап развития института крайней  необходимости неразрывно связан с возникновением и становлением социалистического права.

     Норма о крайней необходимости в  советском законодательстве впервые появилась в УК РСФСР 1922 года, где ст. 20 содержала следующее положение: «Не подлежит наказанию уголовно-наказуемое деяние, совершенное для спасения жизни, здоровья или иного личного или имущественного блага своего или другого лица от опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если причиненный при этом вред является менее важным по сравнению с охраняемым благом»⁴⁰.

     Важным  новшеством, на котором основывалась ненаказуемость деяния, совершенного в состоянии крайней необходимости, явилось требование объективной оценки соотношения вреда причиненного и предотвращенного. В юридической литературе того времени указывалось, что вопрос о том, является ли причиненный вред «менее важным» по сравнению с охраняемым благом или нет, решает суд.

     Фактически  же законодатель признавал действия, совершенные в состоянии крайней необходимости, общественно опасными, но ненаказуемыми лишь в силу указания на это в законодательстве.

     В 1924 году были приняты Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, а позже УК РСФСР 1926 г., в которых дублировались положения о крайней необходимости. Однако недостатки УК РСФСР 1922 года в этих нормативно-правовых документах устранены не были. Как и ранее указывалось, что действия в состоянии крайней необходимости хотя и не влекут применения мер уголовного характера, но являются общественно опасными.

     Окончательно  законодательное определение крайней  необходимости, расположившееся в  ч. 2 ст. 13 УК РСФСР 1926 г., стало выглядеть  следующим образом: «Меры социальной защиты не применяются, когда предусмотренные уголовным законом действия совершены для отвращения опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если причиненный при этом вред является менее важным по сравнению с предупрежденным вредом»⁴¹. Определение крайней необходимости было производным от необходимой обороны, находившейся в первой части статьи. При этом словосочетание «крайняя необходимость» не упоминалось вовсе.

     Второй  Уголовный кодекс РСФСР (1926 г.) имел существенные отличия от своего предшественника. Одним из самых важных моментов было то, что совершение деяния в состоянии крайней необходимости признавалось правомерным⁴². Кроме того, на первое место среди объектов защиты от грозящей опасности ставились интересы государства, а уже затем личности, что соответствовало духу того времени.

     Последующие изменения в законодательную  формулировку крайней необходимости  были внесены Основами уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 года. Эта норма была впоследствии воспроизведена в ст. 14 УК РСФСР 1960 года: «Не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, но совершенное в состоянии крайней необходимости».

     В дальнейшем норма о крайней необходимости получила свое новое продолжение в ст. 39 Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года. Несмотря на то, что юридическая природа института не претерпела изменений, эти статьи двух кодексов - настоящего и предыдущего, имеют существенные отличия.

     Во-первых, изменена конструкция, т.е. техническое  построение нормы, которая, в отличие от прежней ее редакции, теперь состоит из двух частей. Первая часть содержит законодательное определение крайней необходимости, вторая посвящена превышению ее пределов. Статья 14 УК РСФСР вообще не давала понятия превышения пределов крайней необходимости, что на практике вызывало соответствующие трудности.

     Во-вторых, изменены юридическая форма и  социальное содержание дефиниции. В Уголовном кодексе РСФСР 1960 года первая часть понятия крайней необходимости выглядела следующим образом: «Не является преступлением действие, хотя и подпадающее под признаки деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса...». В теории уголовного права давно подвергалась сомнению правомерность подобной формулировки при описании обстоятельств, исключающих преступность деяния⁴³. Подпадать под признаки деяния, предусмотренного уголовным законом, т.е. под признаки преступления, может лишь само преступление. Перед нами очевидное противоречие: с одной стороны, деяние признается правомерным и общественно полезным и одновременно, с другой стороны, то же деяние признается преступным. В действующем УК РФ данное положение излагается так: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам...».

     В-третьих, среди условий правомерности  крайней необходимости, которые выделил законодатель в новой редакции статьи, добавилась «непосредственная угроза» опасности. Данное условие характеризует требование, предъявляемое к грозящей опасности.

     В-четвертых, принципиальным изменением является перестановка социальных ценностей, защищаемых при  крайней необходимости. В УК РСФСР  в первую очередь защищались интересы государства, затем общественные интересы и, наконец, права личности. В УК РФ законодатель предусмотрел их расположение в прямо противоположном порядке, что соответствует конституционному положению о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью.

     В-пятых, в ч. 1 ст. 39 УК РФ отсутствует словосочетание «при данных обстоятельствах». Этими обстоятельствами в ст. 14 УК РСФСР являлись деяния, подпадающие под признаки преступления, о чем мы говорили ранее. Современный законодатель, видимо, посчитал такое положение тавтологией и избавился от данного словосочетания.

     В-шестых, в настоящее время норма о  крайней необходимости в своей  первой части упоминает еще одно условие. Оно касается правомерности  действий, совершенных в состоянии  крайней необходимости, и состоит  в требовании, чтобы «не было допущено превышения пределов крайней необходимости».

     Статья 14 УК РСФСР, как мы уже отмечали, не имела законодательного определения превышения пределов крайней необходимости, хотя и содержала в себе их объективный признак, заключающийся в признании акта крайней необходимости правомерным в случае причинения менее значительного вреда, чем предотвращенный вред. Несмотря на этот пробел закона, понятие превышения пределов крайней необходимости разрабатывалось в теории уголовного права достаточно долго - на протяжении нескольких десятилетий и, видимо, определило нынешнюю редакцию статьи⁴⁴.

     В настоящее время институт крайней  необходимости имеет статус межотраслевого комплексного института. Крайняя необходимость  известна и административному праву (ст. 2.7 КоАП РФ), но наиболее разработана в уголовном праве. Вместе с тем нормы о крайней необходимости содержатся в ряде других законов Российской Федерации. Например, причинение вреда сотрудниками МЧС в состоянии крайней необходимости допустимо, если лицо действовало в условиях обеспечения безопасности личности и общества при стихийных бедствиях, авариях, катастрофах в соответствии с п. 18 ст. 11 Закона о милиции; ст. 1 Закона о защите населения и территории от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера; ст. 25 Закона об аварийно-спасательных службах и статусе спасателей; ст. 22 Закона "О пожарной безопасности". В контексте пожарной безопасности нормы института крайней необходимости изложены в следующей редакции: личный состав пожарной охраны, иные участники тушения пожара, ликвидации аварии, катастрофы, иной чрезвычайной ситуации, действовавшие в условиях крайней необходимости и обоснованного риска, от возмещения причиненного ущерба освобождаются.