Судебный прецедент как источник права

Кроме того, Конституционный Суд РФ осуществляет и другое исключительное, принадлежащее только ему, правомочие – толкование норм Конституции РФ. Прецедент толкования, созданный Конституционным Судом, как отмечает П.А. Гук, «дополняет своим содержанием конституционную норму и создает возможность для более точного и однообразного применения в спорных случаях»¹⁶⁵.  Вместе с тем, как указал Конституционный Суд РФ в Определении №556-О-Р от 11 ноября 2008 года: «Решение Конституционного Суда Российской Федерации, которым подтверждается конституционность нормы именно в данном им истолковании и тем самым исключается любое иное, т.е. неконституционное, ее истолкование, а следовательно, и применение в неконституционной интерпретации, имеет в этой части такие же последствия, как и признание нормы не соответствующей Конституции Российской Федерации… Исходя из этого норма, конституционно-правовой смысл которой выявлен Конституционным Судом Российской Федерации, может действовать и применяться только в нормативном единстве с подтвердившим ее конституционность решением Конституционного Суда Российской Федерации»¹⁶⁶. Таким образом, решения Конституционного Суда РФ, основываясь на конституционных нормах, становятся «дополнительным регулятором», «связующим звеном» между нормами Конституции РФ и спорными правоотношениями. Они совместно с Конституцией РФ «ликвидируют пробел в законодательстве, заполняют правовой вакуум своим нормативно-правовым содержанием, регулируя тем самым определенный круг общественных отношений»¹⁶⁷.

Большая часть  ученых полагают, что решения Конституционного Суда РФ имеют нормативный характер и являются источниками права. К числу таких исследователей относятся: Н.С. Бондарь, Н.В. Витрук, Г.А. Гаджиев, П.А. Гук, В.Д. Зорькин, Л.В. Лазарев, В.О. Лучин, М.Н. Марченко, М.С. Саликов, Б.С. Эбзеев и многие другие. Мы, разделяя их точку зрения и учитывая юридические характеристики решений Конституционного Суда РФ, также полагаем, что они являются источниками российского права. При этом, по нашему мнению, решения Конституционного Суда РФ выполняют роль дополнительного (вторичного, производного) источника права, поскольку содержат правоположения (правовые позиции), развивающие и конкретизирующие уже существующие конституционно-правовые нормы. В этих условиях правовые позиции, содержащиеся в решениях Конституционного Суда, являются производными от конституционных правовых норм¹⁶⁸.

Следует также отметить, что в научной литературе неопределенно решается вопрос о том, что считать источником права: правовые позиции или решения Конституционного Суда РФ. Г.А. Гаджиев полагает: «В мире юридических явлений правовые позиции Конституционного Суда ближе всего находятся к racio decidendi, и в силу этого именно правовые позиции Конституционного Суда следует считать источниками права»¹⁶⁹. Представляется, однако, что в формальном смысле источником российского права являются не правовые позиции, а решения Конституционного Суда РФ, в которых данные правовые позиции объективированы. В этой связи можно солидаризироваться с мнением Н.С. Бондаря, считающего, что «источником права является не сама по себе правовая позиция, а решение Конституционного Суда, в котором она сформулирована»¹⁷⁰.

Кроме того, рассматривая решения Конституционного Суда РФ в качестве источника права, в работах некоторых авторов можно встретить позицию, согласно которой «…решения Конституционного Суда могут быть только источниками конституционного права и не должны содержать конкретные нормы других отраслей права»¹⁷¹. Между тем, данный вывод представляется необоснованным, поскольку решения Конституционного Суда РФ, как справедливо замечает Н.С. Бондарь, «…как бы обеспечивают «сцепку» собственно конституционно-правовых норм и норм отраслевого законодательства, создают нормативное единство, основанное на выявленной в процессе рассмотрения дела объективной взаимосвязи, переплетении конституционных и отраслевых правоотношений»¹⁷².

В отечественной  юридической литературе проводится аналогия между решениями Конституционного Суда РФ и прецедентными решениями судов стран общего права. Вместе с тем, некоторые авторы указывают на то, что о прецедентном характере решений Конституционного Суда РФ – во всяком случае, в том смысле, который изначально было принято вкладывать в понятие «судебный прецедент» – вряд ли можно говорить. Данный тезис авторы подкрепляют следующими аргументами. Во-первых, судебный прецедент представляет собой судебное решение, вынесенное на основе анализа фактических обстоятельств конкретного дела, в то время как Конституционный Суд РФ призван решать исключительно вопросы права, а не вопросы факта. Во-вторых, судебный прецедент создается судом, который выступает в качестве «вышестоящего» по отношению к другим судам. Иными словами, суд, создавший прецедент, и суд, для которого данный прецедент является обязательным, должны находиться в отношениях «иерархичной (инстанционной) подчиненности». Однако Конституционный Суд РФ не выступает в качестве суда вышестоящей инстанции по отношению к каким-либо другим судам¹⁷³. Данные замечания представляются справедливыми, но только в части выявления особенностей правовой природы актов судебного правотворчества в российской правовой системе по отношению к доктрине судебного прецедента в странах общего права. В этой связи представляется справедливым мнение Н.Н. Вопленко, указывающего на то, что в силу исторических, национальных, государственно-правовых и иных причин «российское прецедентное право не может, да и не должно как капля воды повторять все черты судебной практики англосаксонской системы»¹⁷⁴.

3.1. Нормативные судебные правоположения в деятельности Верховного и Высшего Арбитражного Судов Российской Федерации

Верховный Суд  Российской Федерации является высшим судебным органом по гражданским, уголовным, административным и иным делам, подсудным судам общей юрисдикции. Кроме того, он осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за деятельностью судов общей юрисдикции, а также дает разъяснения по вопросам судебной практики. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации выступает в качестве высшего судебного органа по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами, осуществляет в предусмотренных федеральным законом процессуальных формах судебный надзор за их деятельностью и дает разъяснения по вопросам судебной практики¹⁷⁵. И тот и другой суд является высшим органом в своей судебной подсистеме, а также они уполномочены давать разъяснения по вопросам судебной практики в пределах своей компетенции. Правовую основу деятельности указанных судебных органов, помимо Конституции РФ, составляют Федеральный конституционный закон «О судебной системе РФ»¹⁷⁶, Закон РСФСР «О Верховном Суде РСФСР»¹⁷⁷ – для Верховного Суда РФ, Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах в РФ»¹⁷⁸ – для Высшего Арбитражного Суда РФ.

В соответствии со статьей 54 Закона РСФСР «О Судоустройстве РСФСР», Верховный Суд действует  в составе: Пленума, Президиума, Кассационной коллегии, Судебной коллегии по гражданским делам, Судебной коллегии по уголовным делам, Военной коллегии.

Высший Арбитражный Суд  РФ, в соответствии с частью 1 статьи 11 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в РФ», действует в составе: Пленума, Президиума, Судебных коллегий по рассмотрению споров, возникающих из административных, гражданских и иных правоотношений. 

Одним из полномочий Пленума Верховного Суда РФ является изучение и обобщение судебной практики, анализ судебной статистики, в то время  как Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ «рассматривает материалы изучения и обобщения практики применения законов и иных нормативных правовых актов арбитражными судами»¹⁷⁹. Кроме того, Пленумы обоих высших судов дают разъяснения по вопросам судебной практики в пределах своей компетенции. Такие разъяснения в юридической литературе принято обобщать понятием «судебная практика» Верховного и Высшего Арбитражного Суда РФ соответственно. Так, П.А. Гук отмечает, что Верховный Суд РФ может создавать судебную практику по нескольким направлениям. «Во-первых, Пленум Верховного Суда рассматривает материалы изучения и обобщения судебной практики и дает руководящие разъяснения по вопросам применения законодательства, возникающим у судов при рассмотрении определенной категории дел. Во-вторых, Президиум Верховного Суда в пределах своих полномочий рассматривает судебные дела в порядке надзора и по вновь открывшимся обстоятельствам, рассматривает материалы изучения и обобщения судебной практики. В-третьих, Судебные коллегии Верховного Суда при рассмотрении дел вырабатывают судебную практику единообразного применения законодательства, а также изучают и обобщают судебную практику по ранее рассмотренным делам»¹⁸⁰. Вместе с тем, как уже отмечалось выше, зачастую авторы довольно вольно оперируют понятием «судебная практика», то отождествляя его с судебным прецедентом, то различая два указанных понятия. Уже отмечалось, что понятие «судебная практика» можно рассматривать в узком и широком смысле. В широком смысле судебная практика рассматривается как правоприменительная деятельность всех судебных органов, в ходе которой вырабатываются общеобязательные правила поведения. А в узком – «как конкретные общеобязательные решения, выработанные в процессе судебной деятельности»¹⁸¹.  Представляется, что в целях определения возможности судебной практики выступать в качестве источника права ее можно рассматривать только в узком смысле, поскольку источником права в формально-юридическом смысле «судебная деятельность», упомянутая выше, выступать не может. Кроме того, авторы отмечают «уязвимые места» в узком подходе к пониманию судебной практики. Так, В.В. Сорокин отмечает, что довольно часто авторами смешиваются два понятия: «судебная практика» и «акты высших судебных инстанций», что представляется некорректным, поскольку судебная практика (в узком смысле) есть «типичные судебные решения по конкретным делам, являющиеся результатом длительного, однообразного судебного правоприменения»¹⁸². Судебная практика не может сводиться к одному конкретному судебному акту. В связи с этим, некорректным было бы говорить о признании за судебной практикой возможности быть источником права в формальном смысле, в то время как в материальном смысле судебную практику справедливо можно назвать источником права, так как изъяны в правовом регулировании, а также ситуации «правового вакуума», восполняемые судебными органами, являются побудительной причиной, стимулирующей правотворческую деятельность законодателя, направленную на установление надлежащего правового регулирования соответствующих общественных отношений. В контексте рассматриваемого вопроса авторы признают источником права (в формальном смысле) именно постановления Пленумов высших судебных органов, заключая их в понятии «судебная практика», а не саму судебную практику как таковую. В отечественной юридической литературе представлены различные позиции по данному вопросу. Одни авторы считают постановления Пленумов источником права, другие – не признают их в качестве таковых. Авторы по-разному определяют и правовую природу данных актов.

Также авторы не раз обращались к вопросу о том, что же содержат в себе постановления Пленумов? «Спорным остается мнение о том, являются ли правоположения опытом обобщенной конкретизации закона, либо же его толкования, или же правоположения имеют и определенное правотворческое значение и тем самым не являются ни результатом конкретизации, ни результатом толкования закона а выходят за рамки как первого, так и второго и представляют собой фактически созданную правоприменительным органом правовую норму» ¹⁸³, - отмечают Н.Н. Вопленко и А.П. Рожнов. По мнению Р.З. Лившица, постановления Пленумов высших судов содержат «конкретные правовые нормы»¹⁸⁴. Полагаем, однако, что не следует делать столь однозначного утверждения. Вопрос в этом случае сводится к очевидной интерпретационной природе постановлений Пленумов высших судебных инстанций, что небезосновательно позволяет сделать вывод о «вторичности» (производном характере) указанных судебных актов. Большинство авторов  рассматривают, содержащиеся в постановлениях Пленума, предписания не в качестве правовых норм, а в качестве определенных «правоположений», которые сформулированы в ходе разрешения определенных категорий дел и отражают примеры наиболее целесообразного и эффективного применения правовых норм.

Так, Н.Н. Вопленко и А.П. Рожнов различают три уровня системы правоположений. Первый уровень «составляют правоположения, которые вырабатываются низшими звеньями конкретной системы органов применения права»¹⁸⁵. На данном уровне правоположения характеризуются наименьшей степенью общеобязательности и существуют, главным образом, в качестве традиции определенного образа действия, однако, впоследствии они могут быть формализованы в обзорах судебной практики. Второй уровень составляют правоположения, содержащиеся в определениях, решениях и постановлениях Судебных коллегий и Президиума Верховного и Высшего Арбитражного Судов, которые имеют принципиальное значение для упорядочения и единообразия правоприменительной практики. И третий уровень образуют правоположения, которые специально вырабатываются Пленумами высших судов в целях разъяснения вопросов правоприменения и носят обязательный характер. Такие правоположения получили в науке название «нормативных правоположений»¹⁸⁶.

Кроме того, исследователями  ведутся споры о том, могут  ли Постановления Пленумов, носящие интерпретационный характер, дополняют существующее правовое регулирование или же они основываются исключительно на толковании правовых норм и новых правил не создают. Справедливой представляется позиция В.И. Анишиной, указывающей на то, что постановления Пленумов привносят «новое в праворегулирование действующих общественных отношений, преломленное через призму судебного усмотрения»¹⁸⁷. Ярким примером в данном случае может служить конкретизация оценочных понятий, даваемая Пленумами высших судов в своих постановлениях. Постановления Пленумов «восполняют, конкретизируют оценочные понятия в целях последующего неоднократного использования в отношении неопределенного круга субъектов права, тем самым выполняя функцию интерпретационной компенсации неопределенности таких норм»¹⁸⁸. Чрезвычайно важное значение конкретизация оценочных понятий имеет в сфере уголовного права, где установление объема данного понятия влияет на юридическую квалификацию при оценке деяния лица, совершившего преступление. Так, например, статья 228 Уголовного кодекса РФ предусматривает ответственность за незаконное приобретение, хранение, перевозку, изготовление, переработку наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, не раскрывая при этом содержания указанных понятий. В то время как Верховный Суд РФ в постановлении от 15 июня 2006 г. №14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами»¹⁸⁹ разъяснил, что следует понимать под обозначенными понятиями. И таких примеров можно привести множество¹⁹⁰.

Выработка нормативных судебных правоположений является довольно сложным процессом. На каждом судебном уровне происходит изучение и обобщение рассмотренных судом дел определенной категории в целях выявления нарушений материального и процессуального права. Обобщенные результаты выносятся на заседание Пленума. «До принятия Пленумом постановлений с разъяснением по конкретной категории дел проводится определенная работа по изучению данных судебной статистики и сбору необходимых материалов… обращается внимание на возникшие у судов вопросы по применению законодательства и ошибки, допускаемые при рассмотрении конкретной категории дел… заслушиваются и обсуждаются позиции практических работников, ученых по каждому пункту постановления, в том числе спорные вопросы применения материального и процессуального права…»¹⁹¹ и т.д.   

Вместе с  тем, дискуссионным остается вопрос об обязательном характере постановлений Пленумов. Ряд авторов (В.С. Нерсесянц, Е.А. Прохорова, А.П. Рарог и др.) отрицают обязательность постановлений Пленумов, основываясь, во-первых, на том, что статьи 126 и 127 Конституции РФ не предусматривают за данными постановлениями свойства обязательности. Во-вторых, статьей 120 Конституции РФ предусмотрено: «судьи независимы и подчиняются только Конституции и федеральному закону», что вступает в противоречие со статьей 56 Закона РСФСР «О Судоустройстве». Исходя из большей юридической силы приоритетом применения будет обладать норма Конституции РФ, а следовательно, постановления Пленума Верховного Суда РФ не носят нормативного характера и не являются обязательными для применения.

Иных взглядов придерживаются сторонники (Н.Н. Вопленко, В.М. Жуйков, Р.З. Ливщиц и др.) обязательности постановлений Пленумов. Разделяя точку зрения данных авторов, мы также полагаем, что постановления Пленумов высших судов являются обязательными для применения и выступают источниками права. Как уже отмечалось, статьи 126 и 127 Конституции РФ закрепляют полномочие по даче разъяснений по вопросам судебной практики за Верховным и Высшим Арбитражным судами РФ. Данные конституционно-правовые нормы конкретизируются нормами закона. Так, в соответствии с пунктом 1 статьи 58 Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР»,  Пленум Верховного Суда РФ «рассматривает материалы изучения и обобщения судебной практики и судебной статистики… дает руководящие разъяснения судам по вопросам применения законодательства…». А в силу статьи 56 этого же закона разъяснения (постановления) Пленума Верховного Суда «обязательны для судов, других органов и должностных лиц, применяющих закон, по которому дано разъяснение». Аналогично решается данный вопрос и в отношении постановлений Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ. Пунктом 1 части 1 статьи 13 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в РФ» предусмотрено, что Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ «рассматривает материалы изучения и обобщения практики применения законов и иных нормативных правовых актов арбитражными судами и дает разъяснения по вопросам судебной практики». Обязательность таких «разъяснений», которые объективируются в постановлениях Пленума, прямо закреплена в части 2 статьи 13 указанного Федерального конституционного закона.