Рассмотрение уголовных дел о грабежах и разбоях

Применяемое насилие, опасное  для жизни и здоровья, при разбое является средством завладения или удержания предмета преступления. В тех случаях, когда сначала совершенно преступление против личности, а затем по внезапно возникшему умыслу, лицо совершает похищение имущества в действиях виновного, следует усматривать реальную совокупность преступлений, т.е. преступление протии личности и соответствующее хищение.

Именно на таком основании  Петропавловский городской суд  переквалифицировал с ч. 1 ст. 179 УК РК на ч. 1 ст. 104 и ст. ч. 1 178 УК РК действия М., совершившего преступление при следующих обстоятельствах. М. по мотиву мести за оскорбление потерпевшим его матери нанес потерпевшему А. несколько ударов по лицу, а затем упавшего от удара А. стал пинать ногами. Прекратив избиение, М. подобрал с земли выпавшую из рук А. гитару стоимостью 25 000 тенге и магнитофон стоимостью 2500 рублей. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы потерпевшему А. причинен вред здоровью средней тяжести. Анализируя доказательства и обстановку совершения преступления, суд правильно, на наш взгляд, указал, что поводом для избиения потерпевшего А. послужили его и оскорбительные слова в адрес матери обвиняемого, поэтому его избиение подсудимым следует квалифицировать по ст. ч. 1 104 УК РК. Кроме того, в действиях М. усматриваются признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 178 УК РК, т.е. открытого хищения чужого имущества ^[54].  

3.2. Проблемы квалификации  разбоя при отягчающих и особо  отягчающих обстоятельствах 

(ч.ч. 2, 3 ст. 179 УК РК) 

Одним из квалифицирующих признаков  разбоя является совершение этого деяния «группой лиц по предварительному сговору». Данный признак относится к институту  соучастия, а институт соучастия, как  отмечается в юридической литературе, является одним из сложных в науке уголовного права. При этом некоторые проблемы, когда они рассматриваются применительно к соучастию, имеют существенные особенности по сравнению с теми, которые решаются в случае, если преступление совершено одним лицом ^[55].

Изученная нами судебно-следственная практика также свидетельствует  о существующих проблемах при  квалификации разбоя, совершенного группой  лиц по предварительному сговору. На практике возникают вопросы о  том, как квалифицировать деяния лиц, которые не принимали непосредственного участия в совершении разбоя, т.е. не выполняли действий, образующих признаки объективной стороны этого преступления, а стояли, как принято говорить (и так указано в одном из приговоров), «на шухере».

Хищение квалифицируется по признаку «группой лиц по предварительному сговору», отмечено в уже упомянутом нами Нормативном постановлении Верховного Суда «О судебной практике по делам о хищениях», когда для его совершения объединены общие усилия двух или более лиц и действия каждого из соучастников являются необходимым условием для совершения действий каждого из соучастников, согласно предварительному распределению ролей, и находятся в причинной связи с общим, наступившим от деятельности всех соучастников, преступным результатом ^[56]. Суды нашей страны действия лиц, наблюдающих за тем, чтобы в момент совершения преступления другими соучастниками сигнализировать им о появлении опасности, признают соисполнителями. Так поступил Карабалыкский районный суд Костанайской области по уголовному делу Н., М., и Б., осудивший первых двух за совершение разбоя в группе лиц по предварительному сговору, а третьего - за кражу, совершенную в группе лиц по предварительному сговору. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. Н. и М., вступив в предварительный сговор, решили совершить разбойное нападение на здание Карабалыкского узла связи АО «Казпочта». В момент нападения они причинили здоровью сторожа вред средней тяжести, и поэтому суд поддержал квалификацию органами предварительного следствия их действий по п. а),в) ч. 2 ст. 179 УК РК. Действия третьего соучастника Б. суд переквалифицировал с на п. а), в) ч. 2 ст. 175 УК РК, хотя фактически Б. являлся одним из соучастников совершения разбойного нападения, но его роль заключалась в том, чтобы он обеспечил безопасность Н. и М., непосредственно совершивших преступление. По нашему мнению, суд правильно, согласно вышеизложенным позициям нормативного постановления Верховного Суда посчитал Б. соисполнителем преступления, а не пособником. В остальном, с позицией суда трудно согласиться. Как указано в приговоре, по мнению суда «в действиях подсудимого Б. имеет место эксцесс исполнителя, когда соучастники совершают действия, выходящие за пределы согласованных действий между соучастниками, и сознанием других соучастников не охватываются». Как выяснилось, далее указано в приговоре, Н. не говорил Б. о совершении разбоя, сам же Б. в силу обстановки, безусловно, знал о том, что совершается хищение. В силу ст.30 УК, мотивирует суд, за эксцесс другие соучастники уголовной ответственности не несут. Поэтому, заключает суд, Б. должен нести ответственность только за участие в краже, совершенной в группе лиц по предварительному сговору с незаконным проникновением в служебное помещение.

Суд в данном случае неправильно  интерпретирует эксцесс соучастника  и противоречит себе. Как видно  из текста приговора, никто не посвящал Б. в детали готовящегося преступления и последний не имел умысел о договоренности с другими соучастниками на совершение конкретного преступления, например, кражи. В такой ситуации утверждать, что Н. и М. вышли за рамки предварительного умысла на какое-то конкретное преступление и затем сами совершили разбойное нападение, нет оснований. события преступления показывают, что Б. действовал с неконкретизированным (неопределенным) или же альтернативным умыслом на совершение хищения, т.е. в подобной ситуации не исключал и совершение разбоя. К стати, многие авторы считают, что при неопределенном умысле преступление должно квалифицироваться по фактически наступившим последствиям ^[57]. Поэтому, представляется, что по рассматриваемому уголовному делу органы предварительного следствия правильно квалифицировали действия Б. как разбой. Квалификация судом действий Б. как совершение кражи, трудно объяснить, ведь он не похитил тайно чужое имущество, т.е. не совершал объективную сторону этого преступления. Если исходить из позиции суда, то почему бы ни квалифицировать действия Б. как грабеж? Ведь сторож был. Изъятие имущества произошло открыто, и для Б. это было известно.

Как показывает изучение судебно-следственной практики, наиболее часто споры возникают  при определении такого квалифицирующего признака как совершение разбоя «с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия». Проблема заключается в том, что и при определении «насилия опасного для жизни и здоровья» потерпевшего по ч. 1 ст. 179 УК встречаются обстоятельства, связанные с оружием. Угроза оружием оценивается как насилие опасное для жизни и здоровья. Этот случай необходимо отличать от квалифицирующего признака указанного в п. г) ч. 2 ст. 179 УК. Примером такого смешения рассматриваемых признаков является квалификация органами предварительного расследования действий К., которые усмотрели наличие признака, предусмотренного пунктом г) ч. 2 ст. 179 УК РК, при следующих обстоятельствах. К. вместе с неустановленным следствием лицом потребовал у потерпевшего передачи ему мобильного телефона. После получения отказа от потерпевшего, К. с целью подавления его воли к сопротивлению нанес ему удар рукой в лицо. При попытке потерпевшего убежать, ему был нанесен второй удар неустановленным следствием лицом. В этот момент осужденный К., достал из кармана своей куртки нож и, держа его в руках, потребовал у потерпевшего передачи ему сотового телефона. Потерпевший, ясно осознавая угрозу для своей жизни и здоровья, передал нападавшим сотовый телефон, флеш-карту и наушники. Суд, на наш взгляд, при квалификации действий К. правильно исключил квалифицирующий признак «с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия» и справедливо указал на то, что действия К., охватываются признаком «с угрозой применения насилия, опасного для жизни и здоровья лица, подвергшегося нападению», указанного в ч. 1 ст. 179 УК РК ^[58].

Данное уголовное дело интересно и тем, что действия виновного судом были квалифицированы  по п. а) ч. 2 ст. 179 УК РК как совершение разбоя группой лиц по предварительному сговору. Из приговора следует, что второй соучастник - «лицо, неустановленное в ходе предварительного следствия». Возникает вопрос насколько правомерно считать это неустановленное лицо субъектом преступления? Обладает ли это лицо всеми признаками субъекта преступления? Согласно п.10 Нормативного постановления «О судебной практике по делам о хищениях» от 11.07.2003 года не может расцениваться как совершенное группой лиц по предварительному сговору деяние, умышленно совершенное совместно с лицом, не достигшим возраста, с которого наступает уголовная ответственность за данный вид преступления, либо с лицом, признанным невменяемым^[59].Когда точно не установлено лицо, совершившее преступление, то, относительно наличия признаков субъекта преступления, возникают сомнения, а эти сомнения, согласно уголовно-процессуального законодательства должны трактоваться в пользу обвиняемого.

О распространенности на практике случаев различного понимания наличия  оружия при совершении разбоя свидетельствует и следующий пример. Осужденные Р. и Б., взломав входную дверь, проникли в квартиру, где находились две женщины с ребенком и, угрожая ножом, завладели деньгами и ювелирными изделиями. Когда в ходе совершения разбойного нападения заплакал ребенок, то Р. потребовал от потерпевшей Ш., успокоить ребенка и пригрозил, что если малыш не перестанет плакать, они отрежут ему уши. Первоначально органы предварительного следствия квалифицировали действия, наряду с другими признаками и по п. г) ч. 2 ст. 179 УК РК. Но в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель исключил из предъявленного обвинения квалифицирующий признак «применение оружия». Суд правильно, на наш взгляд, согласился с такой коррекцией квалификации совершенного преступления ^[60].

По другому делу, когда  виновный угрожал осколком стекла потерпевшей, суд, исключая квалифицирующий признак  «применение предметов, используемых в качестве оружия», совершенно правильно, на наш взгляд, указал, что диспозиция пункта г) ч. 2 ст. 179 УК РК предусматривает ответственность не за наличие оружия или предметов, используемых в качестве оружия, а за их применение. Далее, как отметил суд, под применением оружия, предметов, используемых в качестве оружия, понимается фактическое использование их поражающих свойств. Одна лишь демонстрация оружия, предметов, используемых в качестве оружия выразившаяся в том, что подсудимый вынул осколок стекла и положил на грудь потерпевшей, без использования его свойств, не может считаться как его применение ^[61].

Интересным с точки  зрения наличия оружия при совершении хищения является уголовное дело, рассмотренное Медеуским районным судом г. Алматы ^[62]. Обстоятельства совершения преступления следующие: братья А. и М. выбрали жертвами преступления двух девушек М. и Н. Один из братьев А., достал из-за пазухи газовый пистолет подошел к потерпевшей Н. и, приставив его к груди жертвы, потребовал, чтобы она открыла сумку м выдала сотовый телефон и портмоне. Другой брат совершил аналогичные действия в отношении второй потерпевшей, приставив к её шее пистолет марки «Стражник МР -461». Завладев таким способом деньгами и личными вещами потерпевших, виновные скрылись.

Согласно заключению специалистов пистолет «Стражник МР-461» оказался технически неисправным и не пригодным к производству выстрелов. Газовый пистолет германского производства по заключению специалиста огнестрельным оружием не являлся.

Суд правильно, на наш взгляд, ссылаясь на п.21 Нормативного постановления Верховного Суда от 11.07.2003 года «О судебной практике по делам о хищениях» указал, что в данном случае нет признака «применения оружия».

В то же время трудно согласиться  с мнением суда, что в действиях  виновных усматривается грабеж. Ведь решающее значение при применении оружия имеет желание лица выдать неисправное оружие за действительное, и такое желание лица воспринимается адекватно потерпевшей стороной. Главное при этом то, что преступник достигает желаемого результата - подавления воли жертвы к сопротивлению и облегчение завладения имуществом. Преступник осознает опасность применяемой угрозы с оружием, предвидит результаты таких своих действий и желает таким образом оказать воздействие на потерпевшего.

С рассматриваемой точки зрения, также трудно согласиться с мнением специализированного межрайонного суда г. Алматы по уголовному делу Г. в отношении группы несовершеннолетних, совершивших преступление при следующих обстоятельствах ^[63]. Г. и несовершеннолетние Х.,Т., К., Т-в и Т-к, заранее договорившись о совершении преступления, остановили в г. Алматы группу незнакомых несовершеннолетних, которые вышли со школы и направлялись домой. Подсудимые с целью осуществления своих намерений стали приставать к потерпевшим. Неожиданно к потерпевшим подошли их знакомые, и наметился численный перевес в их сторону. Увидев это, один из нападавших Т. с целью продолжения преступных намерений взял из внутреннего кармана стоящего рядом Х. пистолет-зажигалку и направил в сторону потерпевших. Потерпевшие, восприняв указанный пистолет-зажигалку за действительное оружие, испугались и прекратили сопротивление. Подошли еще и другие неустановленные следствием лица, поэтому сторонники потерпевших убежали с места происшествия. Воспользовавшись этим, подсудимые Г., Х., К., Т-в и Т-к, поочередно обыскивая потерпевших, похитили их сотовые телефоны на общую сумму 160 000 тысяч тенге. В суде было установлено, что перед совершением преступления Х. показал пистолет-зажигалку всем соучастникам и добавил, что с его помощью они заберут сотовые телефоны, с чем все остальные согласились. Это свидетельствует о том, что все соучастники осознавали наличие у них пистолета-зажигалки. Из показаний потерпевших на суде видно, что все они восприняли пистолет-зажигалку как реальное оружие и почувствовали настоящую опасность для жизни и здоровья. Интересно то, что суд, несмотря на предъявленное обвинение всем подсудимым обвинения в совершении разбоя с применением предмета, используемого в качестве оружия, не входя в обсуждение этого вопроса, квалифицировал действия виновных как грабеж. Суд даже не сделал в приговоре ссылки на имеющееся нормативное постановление по хищению. Кроме того, суд никаким образом не реагировал на то, что в отношении взрослого Г. не возбуждено уголовное дело по ст.131 УК РК за вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность.

Рассмотренная выше ситуация с применением  при совершении разбоя неисправного оружия или его имитацией получила в юридической литературе однозначную оценку, признанную всеми специалистами уголовного права. Вот что пишут по этому поводу авторы «Курса уголовного права» из МГУ им. М.В. Ломоносова: «Введенный в заблуждение потерпевший, воспринимает имитацию вооруженного нападения как реальную угрозу применения насилия, опасного для жизни и здоровья. Поскольку это входит в содержание умысла виновного, то завладение чужим имуществом таким способом также представляет собой разбой. Однако с учетом того обстоятельства, что подобным «оружием» нельзя, как правило, причинить серьезный вред (если не использовать, к примеру, макет пистолета, отлитый из металла, для нанесения ударов) то разбойное нападение с применением имитации оружия не рассматривается как вооруженный разбой» ^[64]. Такого же мнения проф. И.Ш. Борчашвили, который пишет: «Угроза заведомо негодным оружием или макетом оружия не дает основания для рассмотрения разбоя как квалифицированного. Эти предметы могут создавать у потерпевшего видимость применения настоящего оружия, однако они не являются свидетельством повышенной общественной опасности виновного, так как не создавали опасности для жизни и здоровья потерпевшего».

Случаи нападений, пишет он, с  использованием преступниками предметов, имитирующих различные виды оружия (пистолета, револьвера, автомата и так далее), следует квалифицировать, при отсутствии других отягчающих обстоятельств, как простой разбой по ч. 1 ст. 179 УК РК^[65].

Приведенные позиции ученых представляются вполне обоснованными и с ними надо, видимо, согласиться.

К другим предметам, используемым в  качестве оружия, относятся любые  предметы, которыми может быть причинен вред здоровью потерпевшего (бритвы, ломики, молотки, топоры, дубинки и т.п.). Например, в одном из определений Верховного Суда РФ указывалось, что хотя полено не является оружием в обычном понимании этого слова, но оно в данном случае было применено как средство для нападения: им были причинены смертельные травмы потерпевшему, т.е. полено явилось предметом, используемым в качестве оружия^[66].

По уголовному делу рассмотренным  Петропавловским городским судом  Северо-Казахстанской области, суд, использование преступниками в  ходе совершения разбойного нападения  газового баллона квалифицировал по признаку применения предметов, используемых в качестве оружия. Удары им наносились в такой жизненно важный орган, как голова потерпевшего^[67].

Не имеет значения, был ли предмет  приготовлен заранее или виновный воспользовался предметом, попавшимся ему под руку на месте совершения преступления.