Проблема диалога культур в современном обществе

7% — собственно  вербальные средства (слова),

38% — фонетическое  оформление речи (интонация, тон,  тембр, темы, то есть понятия так называемого сверхсегментного уровня),

55% — невербальные  средства (мимика, жесты, телодвижения, глаза, улыбка и т.п.)

Не будем ставить  под сомнение верность этих результатов, чистоту эксперимента, точность оценок. Поверим этим цифрам, не проверяя их. Итак, словам, то есть тому, что говорим, отводится всего лишь 7% общения. 93% — это то, как говорим.

Разумеется, речь идет об устном и визуальном общении, о прямых контактах. В телефонном, магнитофонном, радио общении исчезают 55% невербальных средств, в письменном — все 93%, и 7% вербальных средств и становятся 100% общения.

Что касается жизненного опыта, то он подтверждает результаты этих исследований, может быть, не вполне точных статистически, не перепроверенных  лингвистами и культурологами, но явно отражающих общие тенденции, так  как «тому в истории мы тьму примеров видим». В этом плане особенно ярок и показателен опыт современной  России.

Как известно, любовь к иностранным языкам — это  настолько характерная черта  русских людей, что ее можно, по-видимому, рассматривать как компонент  национального характера. Именно Россия дала удивительный пример такой глубокой и сильной любви к иностранному — французскому — языку, что в  образованных кругах русского общества XIX века родной язык был оттеснен на второй план. Уровень культуры и образованности человека в России того времени измерялся уровнем знания французского языка.

В XVIII веке языком науки и образования в России был немецкий язык. В Московском университете, основанном М.В. Ломоносовым, «профессорско-преподавательский состав» состоял из немцев, и Михайло Васильевич был единственным русским, впрочем, получившим образование в Германии, женатым на немке и общавшийся, соответственно, на немецком языке.

В Советском Союзе  ни «железный занавес», ни обвинения  в космополитизме, ни угроза лишения  свободы, ни риск репутацией, карьерой, иногда — жизнью не смогли истребить  интерес к изучению иностранных  языков, языков «потенциальных врагов», жителей так называемых «капстран». В условиях полной изоляции, отсутствия всех форм общения и информации, кроме строго дозированной печатной продукции, никаких «культурных» барьеров не было, до них просто дело не доходило: их перекрывали барьеры политические и экономические. Соответственно, ни невербальные средства общения (55%), ни фонетические приемы оформления речи (38%) практически не существовали, потому что в письменной речи нет ни мимики, ни интонации, а непосредственное, устное общение для абсолютного большинства  было невозможно.

Несмотря на это, иностранные языки были обязательной дисциплиной и учебных планах и школ, и вузов, в отличие от так называемого «свободного мира» — очередной российский парадокс, загадка русского менталитета. В результате в связи с Перестройкой, в 90-е годы XX века общение с людьми из «капстран» стало реальностью, выяснились, по крайней мере, два важных  обстоятельства: 1) что мы лучше всех знаем эти самые «вербальные» 7%: слова и особенно грамматику, поскольку почти все 100% наших усилий и времени были на них потрачены,

2) что мы не умеем общаться и что грамматически правильно употребленные времена и предлоги не спасают от провалов на всех уровнях.

Все мы знаем из личного  опыта, как часто мы не можем договориться или даже просто общаться с коллегами, соседями, ближайшими родственниками, родителями, детьми, мужем, женой, братьями, сестрами. И общий язык совершенно не помогает. Одного барьера — культурного — вполне достаточно, чтобы лишить людей возможности общаться друг с другом (и общаются, как враг с врагом).

Картина складывается все более безрадостная, особенно в ситуации международного общения, когда нужно еще и чужим  языком овладеть.

Однако не расстраивайтесь. Скажу заранее, не претендуя на лавры  О.Генри и других писателей, знаменитых неожиданными развязками: у этой истории  должен быть счастливый конец. Мы можем и должны преодолеть и языковой, и культурный барьеры, мы — «человеки разумные» — должны, наконец, воспользоваться разумом, осознать разделяющие нас расщелины (лучше избегать слова «пропасти»), научиться строить мосты, перестать оценивать людей в терминах «лучше» — «хуже», понять, что мы все хорошие, но разные, добиться взаимопонимания и насладиться роскошью общения.

Хочу сразу же оговориться. Речь уже шла и пойдет дальше как о новых, неизвестных, так и об очень простых и  очевидных различиях культур  и их отражении в языке. Очевидный  значит «видный очам», то есть лежащий  на поверхности, видный всем.

Однако именно самые  «очевидные» вещи мы и не замечаем, не придаем им значения, не обращаем на них внимания. Выше много раз  говорилось о том, что культурный барьер невидим, в отличие от языкового. Действительно, он невидим, потому что не осознаваем. В процессе осознания этого препятствия у нас «открываются глаза». Главная задача этой книги — «открыть глаза» на «очевидные» вещи. Задача трудная и неблагодарная: кто-то скажет: «Но это же и так ясно! (Очевидно!)».

В свое оправдание скажу, не претендуя на лавры короля пара-доксов Оскара Уайльда: самое трудное — это осознать общеизвестное и увидеть очевидное. (Оксюморон «Очевидное — невероятное» не случайно стал названием популярной научной телевизионной передачи).

В подтверждение  приведу примеры из нашей речевой  практики. Мы каждый день употребляем слова «здравствуйте», «иностранный», «очевидный», «оправдание»-, «трудный», «безобразный» и сотни, тысячи им подобных. Видим ли мы, осознаем ли их внутреннюю форму: «будьте здоровы», «из иных стран», «видимый очами», «восстановление правды», «требующий труда», «без образа»? Нет, не осознаем, не видим. Это видят только дети, овладевающие родным языком, и некоторые взрослые, особенно изучающие русский как иностранный. Для того чтобы научиться общаться с людьми других культур и языков, нужно понять, осознать и уже не забывать, не упускать из виду очевидную вещь: язык и культура неразделимы, язык — важнейший компонент культуры, культура — обязательный компонент языка. Изучая язык, нужно видеть его культурный потенциал, заложенные в нем элементы культуры, отражающие внешний и внутренний мир человека и формирующие носителя   языка   как  личность.   Изучение   языка   как   системы возможно и необходимо для специалистов по языкознанию. Овладение языком как средством общения людей возможно и необходимо при условии соизучения языка и культуры. Без этого языки умирают и воспринимаются (и изучаются!) как мертвые, то есть как языки умерших культур и цивилизаций. Они хранят память об этих культурах, и их изучение, подобно археологическим раскопкам, свидетельствует о кончившихся мирах и прекративших свое существование народах, помогает составить представление об их жизни и быте.

Культура народа — это непрерывный источник жизни  языка. Вот почему искусственные  языки, даже самый совершенный, самый  известный и распространенный из них, такой, как эсперанто, не имеют  шанса на существование.- за ними не стоит, их не подпитывает реальная жизнь реального народа.

Советский Союз в  период железного занавеса и холодной войны дал пример удивительного  исторического эксперимента - важнейшие  языки человечества: английский, французский, испанский оказались отрезанными  вместе с их носителями, и они  как бы «умерли» для нас. В течение  десятилетий мы преподавали эти  языки как мертвые, как латынь и греческий, на основании только письменных, как правило, устаревших текстов.

В наши дни, когда  открылись окна и двери, поднялись  занавесы, сломались политические барьеры и открытое общение со всем миром стало реальным и массовым, изучение культуры — это та волшебная палочка, та живая вода, которая возвращает к жизни «мертвые» (скорее — убитые) языки.

Итак, для того чтобы общаться и взаимодействовать, люди должны уметь найти общий язык. Добавим — и уважать культуру друг друга. 

2.3. Языковые проблемы  взаимопонимания  в диалоге культур.

Языковая картина мира — отражает реальность средствами языка, но не прямо, а через культурную картину мира (язык — как зеркало культуры), Поскольку реальная картина мира представлена в сознании человека языковыми средствами, она объективирована языком и имеет уже только ту форму, которую «отразил» и создал — на базе культуры — национальный язык.

Слово отражает не сам  предмет реальности, а то его видение, которое навязано носителю языка  имеющимся в его сознании понятием об этом предмете. Понятие же составляется на уровне обобщения неких основных признаков, образующих это понятие, и поэтому представляет собой  абстракцию, отвлечение от конкретных черт. Понятия, созданные на уровне с мышления, обусловлены культурой  — как общенациональной, так и  индивидуальной. При этом поскольку наше сознание обусловлено как коллективно, то язык отражает действительность не прямо, а через два зигзага: от реального мира к мышлению и от мышления к языку. Метафора с зеркалом уже не так точна, как казалось вначале, потому что зеркало нередко оказывается   к р и в ы м:   его перекос обусловлен культурой говорящего коллектива.

Таким образом, язык, мышление и культура взаимосвязаны настолько тесно, что практически составляют единое целое, состоящее из этих компонентов ни один из которых не может функционировать (а следовательно, и существовать) без двух других. Все вместе они соотносятся с реальным миром, противостоят ему, зависят от него, отражают и одновременно формируют его видение и отношение к нему.

Важнейшим фактором развития человеческого общества является взаимодействие, взаимозависимость, взаимосвязь  языка и культуры. Язык — зеркало  культуры, в нем отражается нс только реальный мир, окружающий человека, не только  реальные условия его жизни, но и общественное самосознание парода, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции. обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира.

Язык — сокровищница, кладовая, копилка культуры. Он хранит культурные ценности в лексике, грамматике, идиоматике, пословицах, поговорках, фольклоре, в художественной и научной литературе, в формах письменной и устной речи.

Путь от внеязыковой  реальности к понятию и далее  к словесному выражению неодинаков у разных народов, что обусловлено  различиями истории и условий  жизни этих народов, спецификой развития их общественного сознания. Соответственно, различна языковая картина мира у разных народов. Это проявляется в принципах категоризации действительности, материализуясь и в лексике, и в грамматике.

Разумеется, национальная культурная картина мира первична по отношению к языковой. Она полнее, богаче и глубже, чем соответствующая языковая. Однако именно язык реализует, вербализует национальную культурную картину мира, хранит ее и передает из поколения в поколение. Язык фиксирует далеко не все, что есть в национальном видении мира, но способен описать все.

Наиболее наглядной  иллюстрацией может служить слово, основная единица языка и важнейшая  единица обучения языку. Слово —  не просто название предмета или явления, определенного «кусочка» окружающего  человека мира. Этот кусочек реальности был пропущен через сознание человека и в процессе отражения приобрел специфические черты, присущие данному  национальному общественному сознанию, обусловленному культурой данного  народа.

Слово можно сравнить с кусочком мозаики. У разных языков эти кусочки складываются в разные картины. Эти картины будут различаться, например, своими красками: там, где  русский язык заставляет своих носителей  видеть два цвета: синий и голубой, англичанин видит один: blue . При этом и русскоязычные, и англоязычные люди смотрят на один и тот же объект реальности — кусочек спектра.

Разумеется, любой  человек способен при необходимости  восстановить то, что есть в действительности, в том числе и англичанин несомненно видит все доступные человеческому глазу оттенки цвета (и при необходимости может обозначить либо терминами, либо описательно: dark blue [синий, темно-синий], navy blue [темно-синий], sky - blue [голубой, лазурный], pale - blue [светло-голубой]). Еще Чернышевский говаривал: если у англичан есть только одно слово cook , то это не значит, что они не отличают повара от кухарки.

Язык навязывает человеку определенное видение мира. Усваивая родной язык, англоязычный ребенок  видит два предмета: foot и leg там, где русскоязычный видит только один — ногу, но при этом говорящий по-английски не различает цветов (голубой и синий), в отличие от говорящего по-русски, и видит только blue .

Выучив иностранное  слово, человек как бы извлекает  кусочек мозаики из чужой, неизвестной  еще ему до конца картины и  пытается совместить его с имеющейся  в его сознании картиной мира, заданной ему родным языком. Именно это обстоятельство является одним из камней преткновения в обучении иностранным языкам и  составляет для многих учащихся главную (иногда непреодолимую) трудность в  процессе овладения иностранным  языком. Если бы называние предмета или явления окружающего нас мира было простым, «зеркально-мертвым», механическим, фотографическим актом, в результате которого складывалась бы не картина, а фотография мира, одинаковая у разных народов, не зависящая от их определенного бытием сознания, в этом фантастическом (не человеческом, а машинно-роботном) случае изучение иностранных языков (и перевод с языка на язык) превратилось бы в простой, механически-мнемонический процесс перехода с одного кода на другой.