Проблема диалога культур в современном обществе

Кстати, агглютинативные  языки большинства народов Сибири, которые принято считать примитивными, по совершенству устройства и устойчивости превосходят флективные европейские».

Фразеология, пословицы, поговорки часто также оказываются  заминированными политнекорректностью и ведут к агрессии и вражде. Чего стоит хотя бы русская пословица «Незваный гость хуже татарина»? В другой популярной в Советском Союзе серии анекдотов об «армянском радио» был задан вопрос об этой пословице как оскорбительной для татар. «Армянское радио» ответило: «Вы совершенно правы, это недопустимо и подрывает нашу национальную политику. Предлагаем изменить эту пословицу на более позитивную «Незваный гость лучше татарина». Для страны, в которой проживает более трех с половиной миллионов татар, такие пословицы и такие игры с ними — действительно мина замедленного действия.

 «Недавно посол  Финляндии в Осло обратился  к норвежским журналистам с  необычным ходатайством. Он настоятельно  просил тружеников пера и микрофона  использовать другое название  для шапочек с прорезями для  глаз, в которых норвежские грабители  имеют обыкновение выходить на  промысел. Дело в том, что со  времен войны 1939 года такие  шапочки называют в Норвегии  «финскими капюшонами», потому  что в ту морозную зиму сердобольные  норвежки вязали финским солдатам  — тем, кого у нас было  принято называть белофиннами,  — шапочки именно такого фасона. «Мы не хотим, чтобы финны  ассоциировались в Норвегии с  каждым ограблением», — пояснил  посол со смущенной улыбкой».

Общеизвестная английская детская песенка про валлийца Тэффи, который был вором, пришел в мой дом и украл кусок  говядины, вряд ли будет способствовать улучшению и без того напряженных отношений между жителями Англии и Уэльса. Во втором куплете англичанин так и не смог ничего сделать с Тэффи, а тот снова пришел в его дом и снова украл — на этот раз мозговую косточку:

Taffy was a Welshman,

Taffy was a thief,

Taffy came to my house

And he stole a piece of beef.

I went to Taffy`s house

Taffy wasn`t at home

Taffy came to my house

And he stole a marrow bone.

А песенка между прочим из категории любимые детские песни.

Интересный материал разницы и конфликта культур  дает сопоставительное изучение пословиц. Приведем примеры из русского и китайского языков¹.

Русская пословица  «С глаз долой — из сердца вон» звучит для китайцев очень прямолинейно и резко, на грани грубости.

Ее китайский аналог гораздо мягче и деликатнее выражает ту же мысль: когда человек уходит, его чай остывает.

Русское лежачего не бьют вполне нейтрально и звучит как выписка из правил боевых искусств. Китайский вариант гораздо более эмоционален: настоящий мужчина не поднимет руку на тонущую собаку. При оценке образности этой пословицы нужно учитывать, что собака — образ отрицательный в китайской культуре, поэтому за внешней жалостливостью и гуманизмом «настоящего мужчины» скрывается издевка над проигравшим, униженным этим сравнением.

Русское пьян, как сапожник соответствует китайскому пьян, как мокрая глина. Здесь разница культур настолько велика, что реакция недоумения одинакова у обоих народов. Русским чужд образ пьяной глины, пусть даже мокрой, а китайцы не понимают, почему именно сапожник, а не кто-то другой.

Ни  пуха ни пера вызывает резко негативную реакцию как пожелание неуспеха. Такого рода парадоксальное напутствие через прямо противоположное (своего рода энантиосемия) вызывает недоумение и возмущение, а ответ «к черту» просто шокирует грубостью. Иными словами, имеет место явный и недвусмысленный конфликт культур.

Итак, в результате культурных ошибок (в том числе  и тех, которые вызваны разницей языков) рушатся личные и деловые  отношения, проекты, программы, сотрудничество, возникают этнические и государственные  конфликты, а Сэмюел Хантингтон, политолог из Гарвардского университета США предсказывает Третью мировую войну как войну культур и цивилизаций. И хотя мы все (и Хантингтон в том числе) знаем, что причины любой войны в первую очередь экономические и политические, эта фраза о Третьей мировой войне не только предостерегает от недооценки этой опасности, но и высвечивает особую актуальность проблем межкультурной коммуникации на современном этапе развития человечества с его глобализацией, панмиксией, небывалой ранее миграцией населения, культурно-этническими конфликтами, не слыханным по масштабу терроризмом.

Разумеется, все сказанное  выше носит обобщенный характер. Более  внимательное рассмотрение и языкового, и культурного барьеров, разделяющих  людей, даст гораздо более сложную  картину.

Языковые ошибки снисходительно прощаются иностранцам: сам факт этих ошибок невольно вызывает у носителей языка чувство  превосходства: «Я-то знаю, как произнести это слово, как употребить эту грамматическую форму, не то что этот бедный (милый/убогий — выберите нужное) иностранец.

Однако по отношению  к соотечественникам в нашей  культуре обычно — никакой снисходительности. Овладевшие нормативным литературным родным языком (или хотя бы немного, через среднюю школу прикоснувшиеся к нему) не прощают «неграмотности»  других вариантов: диалектов, вульгаризмов, разговорного стиля, жаргонных выражений. Особенно они непростительны для  людей «при должности», официальных, вышестоящих. Опять же все эти  требования живут только в соответствующих культурах.

Например, в современной  России, несмотря на стилистический разгул и крушение языковых норм (как реакция  на строгость и цензуру стилей в Советском Союзе), по-прежнему массовое сознание требует от вождей «высокого (хотя бы грамотного!) стиля. Закат и  непопулярность М.С. Горбачева начались с его речевых «ошибок», с отклонений от русского литературного языка, с  элементов южнороссийского говора (в том числе фонетических). Все это было немедленно высмеяно и юмористами, и народом. Все эти «начать», «мышление», «лОжить» вызвали ощущение недостаточной культуры и образованности, несмотря на то, что Михаил Сергеевич был практически первым главой СССР, имевшим университетское образование, да ещё и получившим его в Первом Вузе страны — Московском государственном университете.

В этом смысле немногословная, грамматически и лексически выверенная, афористическая речевая манера И.В. Сталина идеально соответствовала  культурным требованиям народных масс (именно — масс и именно — народных): веско, значимо, грамотно, медленно, понятно. Очевидно, успеху речевой манеры главного советского вождя способствовало то, что русский язык был для него неродной: отсюда и повышенная грамотность, и отсутствие вольностей, и строгая  нормативность, и даже замедленность  темпа, придающая особую значимость его словам. Идеал речевой манеры русских был сформулирован гениальным А.С. Грибоедовым: говорить надо «с чувством, с толком, с расстановкой», то есть эмоционально, осмысленно и... медленно, с паузами, чтобы донести каждое слово до слушателей и оказать им таким образом уважение. Именно так может и должен говорить вождь — и шире: представитель государственного управления — в России. У Сталина и легкий грузинский акцент не раздражал, а скорее придавал значимость образу как нечто «иностранное», особенное, не такое, как у большинства. И.В. Сталин в речевом плане оставил за собой не ошибки, не вульгаризмы, а крылатые выражения: его афоризмы вошли в язык «кадры решают все», «наше дело правое — победа будет за нами», «других писателей у меня нет».

Н.С. Хрущев оставил  в народной памяти не так много  грубых языковых просчетов («кузькина  мать», «педерасы» — о художниках-модернистах), но зато очень «отличился» в плане культурном: ботинок, которым он колотил по трибуне, чтобы привлечь внимание аудитории в США, сделал его посмешищем не только у представителей других культур, но и в первую очередь в родной стране.

Манера Л.И. Брежнева высмеивалась в многочисленных анекдотах  из-за невнятности речи, «каши во рту», что, разумеется, отнюдь не способствовало его популярности.

Эпоха Б.Н. Ельцина  вызвала поток анекдотов, иллюстрирующих его ослабевшую от возраста и вредных  привычек способность понять и словесно выразить что-либо. Слова-паразиты, уродующие  устную речь (вроде «понимаашь»), «украсили» бесконечные пародии на первого российского президента. Надо отдать должное нынешнему Президенту России В.В. Путину — не потому, что он нынешний, а вполне объективно — в плане манеры, формы и содержания речи он выгодно отличается от предыдущих властителей страны: он говорит медленно, лаконично, понятно и грамотно. В первые годы своего правления он строго следил за нормативностью речи. Когда он сорвался в первый раз, его «мочить в сортире» немедленно стало предметом насмешек. Впрочем, возможно это был популистский прием, имеющий целью показать «близость к народу». В России такие уловки не рекомендуются: вождь не должен говорить как мы. Юпитеру не позволено.... После того, всем запомнившегося случая, было еще несколько речевых срывов, из них особенно заметные — в Брюсселе «шутка» о мусульманском обряде обрезания и в Петербурге на встрече с Тони Блэром претензия к чеченцам, для которых мы все «козлы». И в том, и в другом случае международного скандала удалось избежать благодаря некомпетентности (или наоборот — высокому искусству?) переводчиков.

Интересно, что это  требование правильности и культуры речи, и строгости поведения руководителя страны, несоблюдение которого немедленно вызывает всеобщие насмешки и, соответственно, падение престижа, типично именно для русской культуры.

Впрочем, «именно», но не только. В январе 2005 года в европейской  прессе прошло сообщение о том, что  общественность Норвегии была шокирована тем, что во время инаугурации  президент Джордж Буш сделал рукой  жест, который у норвежцев считается  приветствием дьяволу. Жест заключается  в том, что вперед выставляются указательный палец и мизинец, что у скандинавских  народов означает «дьявольские рога». Этот жест в Америке популярен  у рок-музыкантов и их фанатов. Это  также жест поддержки любимых  игроков у болельщиков команды  Техасского университета под названием  «Longhorns» (длиннорогие).

В американской культуре, ориентированной на демократию (с  трудом удерживаюсь от кавычек), вождь  так же, как и претендент на эту  должность, должен быть предельно «демократичен», то есть выглядеть, как «наш парень»: одеваться в ковбойку (или носить ковбойскую шляпу), джинсы, говорить простым  «народным языком», использовать «народные» жесты и обязательно все время  улыбаться знаменитой американской улыбкой, показывающей, что он решил  все проблемы, у него все окей, он доволен, счастлив и благополучен. В нашей культуре — все наоборот. Он не должен быть, как мы все, он должен быть лучше нас: говорить культурно и правильно, одеваться в костюм с галстуком и редко (раньше — никогда не) улыбаться, потому что сознает серьезность ситуации, сложность проблем и свою ответственность за будущее страны и народа. Сейчас, в эпоху медленного, но верного прозападнического движения России (медленно, по мнению Запада) эти требования меняются, и президент появляется иногда в обычной одежде, но только в подчеркнуто неформальных ситуациях — встреча с молодежью, на отдыхе и т.п.

Итак, языковые ошибки прощаются, главным образом, иностранцам, ошибки культурные не прощаются никому, особенно иностранцам.

Культурный барьер, таким образом, опаснее и труднее  языкового: 1) он не осознаваем до момента  столкновения, конфликта, войны культур  и 2) нарушение культурных норм воспринимается гораздо более болезненно, чем языковые промахи. Самое худшее, к чему могут привести ошибки в речи, — это насмешки и снижение репутации человека, ошибки же культурного поведения могут вызвать этнические конфликты, насилие, кровопролитие.

Тем не менее человечество, то есть все мы, традиционно тратили и тратим огромное количество усилий, времени, здоровья, денег на изучение языков: родного литературного (как бессмертная Элиза Дулиттл — чтобы получить место продавщицы в цветочном магазине) или иностранных. И, «выучив язык», облегченно вздыхаем: начинается Хорошая Жизнь — повышение в должности, более интересная работа, больше денег, больше возможностей всякого рода, в первую очередь Общения.

Но тут — стоп! О невидимый барьер разбиваются  и победы, и успехи. Знание грамматики и значений слов, на которое ушло столько сил, не обеспечивает побед  и успехов в общении — для  этого необходимо знание культуры своих партнеров, их общекультурного фона, их образа жизни, их социального устройства, их привычек и традиций, норм поведения, системы ценностей, отношений между собой и восприятия мира. Как же объять это необъятное? Сколько же еще сил и времени надо потратить, чтобы, выучив язык, потом еще выучить и эту самую «культуру», если под ней понимать весь мир и жизнь (а значит, и историю, и географию, и экономику, и психологию и т.п.) людей, использующих этот язык как средство общения. У многих опускаются руки при мысли об изучении нового языка: сколько девушек прожили жизнь уличными торговками, потому что у них не было упорства, амбиций и везенья Элизы Дулиттл. Если всем, взявшимся за язык, объяснить, что одновременно им надо узнать все о том мире, в котором этот язык реально живет и служит средством общения, или коммуникации, смельчаков станет еще меньше.

Все эти грустные выводы — увы! — подтверждаются как научными исследованиями, так  и жизненным опытом, который, как  известно, есть мерило и проверка всех теорий. Что касается научных подтверждений, то в последнее время в литературе по проблемам общения или коммуникации (а количество этой литературы и в печатном, и в электронном виде стремительно растет по понятной причине: никогда ранее, за десятки тысяч лет существования люди не имели ни таких потребностей, ни таких возможностей всемирного общения) приводятся следующие цифры, полученные в результате исследований британских психологов. Общение складывается из: