Современная дипломатия ФРГ

     Стала ли прежняя особая роль, которую  Франция играла в германской внешней  политике, менее значительной в условиях Берлинской республики, или все это  было внешним проявлением тактических разногласий между Берлином и Парижем? Эволюция двусторонних отношений, прежде всего выработка совместной позиции по войне в Ираке, говорят все-таки в пользу второго. Опросы общественного мнения, проведенные в январе 2001 г., показали, что 81% французов и 86% немцев считают «хорошие германо-французские отношения» «существенной» или «важной» предпосылкой для процесса европейской интеграции [14].

     Кабинет Г. Шредера стал одним из наиболее настойчивых в Европе в подготовке мер, которые предотвратили бы негативные процессы в расширяющемся ЕС и снижение дееспособности органов Евросоюза. Видимо, сказывается опыт, накопленный страной в ходе более чем десятилетней адаптации Восточной Германии после объединения страны. Германия сыграла определяющую роль в одобрении летом 2004 г. Европейской конституции. Однако предстоит еще длительный и мучительный процесс, где ратификации этого документа национальными парламентами, а где и проведения всенародных референдумов. Поэтому осторожность и прагматизм будут определять реальную европейскую политику и нынешнего немецкого правительства и, очевидно, следующего.

     Все признаки говорят о том, что достигнутый  уровень европейской интеграции не сможет быть существенным образом  уплотнен. Против ожиданий «отмирания государства» говорит и то обстоятельство, что Европейский союз – сама по себе система регионально организованных государств – со своей стороны, включен в более широкую конструкцию. Желающие вступить в ЕС ни в коем случае не захотят отказаться от своей государственности. При этом, учитывая сложную структуру взаимосвязей внутри таких систем, как ЕС и НАТО, а также между членами и не членами этих систем, неизбежно возникновение очагов напряженности. Негативную реакцию могут продемонстрировать страны, которые по тем или иным причинам с настороженностью относятся к окрепшей Германии и воспринимают ее как одну из доминант в европейской или мировой политике. При этом нельзя исключить появление антигерманских коалиций внутри выше обозначенных регулирующих систем.

     Не  следует также забывать, что на интеграционный процесс будет, наконец, влиять отношение к нему со стороны США и России. Если Вашингтон видит в этом процессе подрыв своих позиций в Европе, то Москва – потерю своих западных рубежей (подбрюшья). Пока Германия делала все, чтобы не допустить возникновения подозрений, будто она хочет вытеснить Соединенные Штаты из Европы. ФРГ добилась утверждения своего кандидата на пост главы военного штаба ЕС, и этот факт свидетельствует о старании Берлина избежать появления напряжений между ЕС и НАТО и теснее наладить оперативное планирование между обеими организациями.

     Соединенные Штаты Америки – второй приоритет  германской внешней политики. Отношения  с ними имеют как двусторонний, так и многосторонний контекст. Не вызывает сомнений и тот факт, что с прогрессом европейской интеграции и окончанием холодной войны значение отношений США для Германии заметно снизилось.

     Это объясняется, во-первых, понижением роли Вашингтона как гаранта безопасности ФРГ в связи с ликвидацией  угроз, вытекавших из военно-блокового противостояния. Как считают некоторые эксперты, вступление Америки на путь унилатерализма еще в период президентства Б. Клинтона (1993-2001 гг.), и продолжение этого курса при Дж. Буше-младшем (с 2001 г.) стало во многом результатом разочарования в Вашингтоне явной неготовностью Европы к кооперации с США в военно-политической области [15]. События на территории бывшей Югославии и в Афганистане показали, что европейские страны, за исключением Великобритании, оказались неспособными поддерживать военные операции американцев на заданном технологическом уровне. Отсюда и скептическое отношение американцев к дискуссии в ЕС по поводу формирования общей политики в области безопасности и обороны. В этом отношении можно согласиться с аксиомой немецкого политолога Р.Вольфа о том, что, «кто не дееспособен в военном отношении, в большинстве случаев не принимается всерьез в качестве партнера, посредника или соперника» [16].

     Нынешнее  правительство СДПГ-Союз 90/"Зеленые" постоянно подчеркивает, что главной чертой ее является «мирная направленность», В частности, в правительственном заявлении от 10 ноября 1998 г. канцлер Г. Шредер заявил, что основной целью внешнеполитического курса его кабинета, является «всяческое содействие мирному процессу во всем мире, так как ФРГ осознает свою ответственность и задачи, вытекающие из значения и авторитета объединенной Германии в мировом масштабе. Германская внешняя политика есть и остается политикой мира, мы решительно заявляем о своей готовности участвовать в мерах по его установлению и поддержанию».

     Для «красно-зеленой» коалиции ООН стала  ядром ее внешней политики мультилатерализма, иными словами, многосторонней и  многослойной дипломатии. Об этой важнейшей  константе свидетельствует весь внешнеполитический курс Германии с момента объединения ФРГ и ГДР. Для Берлина ООН является центральной организацией, отвечающей за глобальный мир, безопасность и прогресс. Возможно ли было в этой ситуации ожидать от Германии иной реакции на действия США в Ираке, чем та, которая была озвучена Г. Шредером? По всей видимости, нет.

     Во-вторых, в обеих странах произошла  смена поколений, которые ощущали  близкую связь между собой  как результат развития тесных союзнических отношений после Второй мировой  войны. Эта смена привела к  тому, что чувство зависимости от «мирового гегемона» и уважительное к нему отношение сменилось со стороны повзрослевшего вассала на претензии рассматривать себя в качестве равноправного партнера. «Немцы (это относится и к христианско-демократической, и либеральной оппозиции — Н.П.) ожидают от США, прежде чем те будут принимать важные решения, учета немецких, равно как и европейских интересов, но в первую очередь – своевременных консультаций, а не только информирования» [17].

     В-третьих, произошел массовый отток из ФРГ американских военнослужащих. Более 12 млн. солдат США и членов их семей жили в ФРГ в период с 1949 по 1990 гг. В настоящее время в Германии остался лишь ограниченный экспедиционный корпус с отдельными военными базами в районе Рейна и Майна, который в любое время может быть отозван на родину.

     В-четвертых, нельзя не учитывать имеющий место  латентный «культурный антиамериканизм», который в определенной степени  провоцируется «красно-зеленой» коалицией  и легко может выплеснуться на улицы. Причем этот антиамериканизм свойственен не только «шестидесятникам» и их детям, но, прежде всего, восточным немцам и даже охватывает определенную часть консервативных кругов.

     В целом отношение в Германии к  американской политике стало при  Г. Шредере более негативным. Б  сентябре 2003 г. опросы общественного мнения показали, что 50% немцев отрицательно отнеслись к ведущей роли Соединенных Штатов в мировой политике, в то время как в 2002 г. эта цифра составляла 27%. Число согласных с лидерством США сократилось с 68% до 45%. Одновременно в общественном мнении ФРГ произошел очевидный сдвиг в сторону Европейского союза. 81% согласились с тем, что для германских интересов ЕС важнее, чем Америка (2002 г. – 55%). И только 9% отдали предпочтение США (2002 г. – 20%). Аналогичные ответы последовали на вопрос, должен ли ЕС стать такой же сверхдержавой, как Америка. 70% опрошенных высказались за (2002 г. – 48%), и только 8% встали на сторону США (2002 г. – 22%). Кроме того, немцы выступают за то, чтобы их страна играла более активную внешнеполитическую роль. 82% высказались за это и только 13% выступили за изоляционистскую позицию Германии (в 2002 г. соответственно – 65% и 23%) [18].

     В-пятых, отчуждению между ФРГ и Америкой в значительной мере способствует и  глобализация, которая воспринимается многими как «американизация» международных отношений, мировой экономики и традиционного европейского образа жизни.

     Администрация США дала понять, что ее «германская  политика» должна интерпретироваться как реакция на критику Г. Шредером американской позиции по Ираку в ходе предвыборной кампании. Канцлер заявил тогда, что Федеративная Республика ни при каких обстоятельствах не будет участвовать в войне против Ирака, даже если об этом попросит Совет Безопасности ООН. Тем самым Германия в глазах Вашингтона отказалась от международной ответственности в борьбе с терроризмом и вместо этого присоединилась к антиамериканскому настрою во Франции, которая хочет создать европейский противовес гипердержаве США и традиционно поддерживает хорошие отношения с арабскими странами. «В позиции французов в первой половине 2003 г. не было ничего действительно нового, − отмечал бывший высокопоставленный американский дипломат Р. Холбрук, − но позиция немцев была полностью неожиданная и беспримерная. Немцы вложили свою внешнюю политику в руки французов. Это было большим новшеством, которое, в моих глазах, не может отвечать долгосрочным интересам Германии» [19].

     «Деликатность германо-американских отношений –  это внешнеполитический Основной закон  Федеративной Республики. Этот Основной закон был предан забвению со стороны правительства Шрёдера/Фишера», − убежден К. Хакке [20]. Г. Шёльген считает, что Федеративная Республика впервые после своего вступления в НАТО поставила под вопрос свое отношение к Америке и тем самым – свою тесную привязку к западному союзу [21]. В этой связи он привел слова известного внешнеполитического эксперта СДПГ Х.-У. Клозе, который упрекнул канцлера в том, что тот обязан был знать: коллективная память европейских соседей Германии с «особым недоверием воспринимает особые "немецкие пути во внешней политике"». Г. Шредер «таким образом сделал именно то, в чем он упрекает американцев – в их склонности действовать с позиций унилатерализма. Тем самым он одновременно нарушил основные принципы немецкой внешней политики после Второй мировой войны».

     Сейчас  страсти вокруг вторжения в Ирак уже в основном стихли. Германия и Франция постарались максимально  сгладить противоречия со своим заокеанским  стратегическим партнером. Вместе с  тем не следует ожидать, что противостояние в иракском вопросе между США и Великобританией с одной стороны и ФРГ, Францией и Россией – с другой окончательно разрешилось к удовлетворению всех заинтересованных игроков. Очевидно, что Соединенные Штаты будут настаивать на конкретном участии Германии в стабилизации положения в Ираке для того, чтобы облегчить груз американской ответственности за послевоенное урегулирование в стране. Схожая линия уже имела место в СРЮ. Правительство Федеративной Республики вновь попало между молотом и наковальней: с одной стороны оно испытывает давление Вашингтона, с другой не может не учитывать мнение собственного населения, не приветствующего современную силовую политику США.

     На  сегодняшний день есть целый ряд  тем, на примере которых просматриваются  германо-американские противоречия в выборе внешнеполитической стратегии: политика США по отношению к ООН, отклонение американским Сенатом Договора о всеобщем запрещении ядерных испытаний, дискуссии в Соединенных Штатах по вопросам о выходе из Договора по ПРО, о национальной системе противоракетной обороны, о Международном уголовном суде, о Конвенции о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных мин и об их уничтожении, или то, как американцы обращаются с Конвенцией ООН об изменении климата и с Киотским протоколом. Если США на военные цели тратят 3,2% ВНП, то Германия – 1,5% (стремится выйти на уровень 1,1%). Согласно решениям федерального правительства военный бюджет страны упал с 45 млрд. марок (плюс 2 млрд. на использование бундесвера в Косово) в 1998 г. до 43,5 млрд. марок в 2002 г. Вашингтон скептически относится к проводимой в ряде европейских стран военной реформе. Особенно это касается Германии, которая помимо снижения военных расходов (в настоящее время они относительно меньше, чем в какой-либо другой стране НАТО, кроме Люксембурга), постепенно отказывается от крупной армии, формируемой на основе закона о воинской повинности, в пользу малочисленной, но более профессиональной и мобильной.

     Несмотря  на эти разногласия и противоречия, партнерство ФРГ и США по-прежнему остается основополагающим элементом внешней политики федерального кабинета министров. В той или иной мере, все шаги германского правительства в 90-е годы XX в. отвечали потребностям и желаниям США. По замечанию К. Хакке, многие все еще думают, что в ходе расширения НАТО восточные европейцы делают ставку на Западную Европу. Они заблуждаются. Восточные европейцы ищут безопасность у мировой державы США, поскольку знают, что в случае нужды, кризиса или, возможно, даже войны им никто другой не поможет. В их памяти остались печальные события 1938 и 1939 гг. [22]

     Позиционирование  Германии и Америки в международной  системе, считают эксперты по обе  стороны Атлантики, благотворно  сказывается на разделении труда  и ролей при наличии низкого  конфликтного и высокого кооперационного потенциала. На одной чаше весов мы имеем военного, на другой – «мягкого гегемона». Здесь – мировая держава Америка, там – региональная держава Германия. Здесь – самопровозглашенный мировой полицейский, там – ограничивающая сама себя Федеративная Республика. Внешнеполитические представления той или иной стороны с национальной окраской практически никогда не пересекаются, что гарантирует от появления долгосрочных стратегических противоречий. Тем не менее, «трансатлантическая эпоха заканчивается, − убежден Г. Шёльген. – Это неудивительно, учитывая, что Атлантический альянс с момента своего создания в апреле 1949 г. был детищем холодной войны и вынужден был играть но ее правилам» [23]. Немецкая внешняя политика делается в Берлине, а не в Вашингтоне. От этого постулата, считает Г. Шёльген, уже не сможет отступить ни одно будущее федеральное правительство, не важно, кто будет его возглавлять, и на какие партии оно будет опираться.