Знаково-символическая функция сознания

В наиболее общем  приближении знак определяется как "материальный предмет (явление, событие), выступающий в качестве представителя некоторого другого предмета, свойства или отношения и используемый для приобретения, хранения, переработки и передачи сообщений (информации, знаний)" [289, с. 191—192 или 144, с. 182—183]. В.В.Мантатов для различения знаковой деятельности человека и сигнальной деятельности животных предлагает использовать термин "знак" только для социальных сигналов, связывая его с закреплением и передачей социально выработанных значений [182]. В его трактовке знак материален и характеризуется такими свойствами, как репрезентация, операциональность, условность.

Достаточно  очевидно, что под эти определения  не подпада-

13

ют обраоы, умственные модели и т.п., поэтому в литературе есть и попытки определить характеристики онака черео категорию идеального. Так, А.А.Леонтьев определяет языковой знак как "идеальный объект" в том смысле, что он есть "превращенная форма действительных свяоей и отношений" [158, с. 119] (и в этом плане интересна его полемика с Д.И.Дубровским [87]). В языковом онаке А.А.Леонтьев предлагает выделять материальную и идеальную стороны: "Идеальная сторона онака несводима к субъективному представлению субъекта о содержании онакового обраоа, но она не есть и та реальная предметность, те действительные свойства и прионаки предметов и явлений, которые стоят оа онаком (кваоиобъ-ектом)" [158, с. 120]. К описанной А.А.Леонтьевым двойственной природе онаков блиоки идеи А.Ф.Полторацкого и В.С.Ш вы рева [221, с. 8]. В более поодних работах А.А.Леонтьев предлагал понимать онак черео три существующих в единстве понятия: а) онак как материальная вещь, включенная в человеческую деятельность; б) онак как идеальный обрао, как эквивалент реального онака в обыденном соонании (иначе — онаковый обрао); в) модель онака (или онаковая модель) — продукт научного осмысления структуры и функции объективного онака [159, с. 48], реоультат перенесения, "превращения" в марксовом смысле свяоей и отношений реальной действительности [159, с. 48], т.е. оначение, которое, по выражению М .К .Мамардашвили, выступает "фигурой соонания" [181, с. 20]. Здесь прослеживается свяоь воглядов А.А.Леонтьева с идеями Р.Якобсона, в работах которого также есть попытка свяоать черео онах материальное и идеальное [349].

Концепция онака, предлагаемая Р.Якобсоном [349], является раовитием теоретических положений Ч.Пирса. Акт семиооиса, с его точки орения, состоит в том, что некая материальная сущность становится способной представлять нечто оа пределами этой

14

сущности. Материальность, субстанциональность онака, наличие у него собственного тела , — это такое же неотъемлемое его свойство, как и содержание (значение). Цитируя Ч.Пирса, он говорил, что signans ("означаемое") — воспринимаемо и осяоаемо, тогда как signatum ("означающее ) —схватываемо раоумом, постижимо, интерпретируемо (intelligible) и переводимо (translatable) [349, с. 268, 274—275, 345, 565]. Разные знаки материальны по-разному: так, для визуальных знаков большое значение играет категория пространства, для аудитивных — категория времени [349, с. 338]. Тела знаков тесно связаны с функциями, которые они могут выполнять, потому далеко не безразлично то, с какой модальностью связано знаковое средство и то, как оно репрезентирует нашему уму содержание знака. Все чувства несут в обществе свою собственную семиотическую функцию, и все связанные с ними знаки могут классифицироваться прежде всего по той субстанции, которая оказывается онаконосителём.

Вопрос о  второй стороне онака (signatum) P.Якобсоном  формулируется как вопрос о том, какое концептуальное или когнитивное обраоование подведено под "крышу" онака, т.е. какой квант информации выделен телом знака из общего потока сведений о мире. Чтобы понять знак, нужно его интерпретировать, т.е. оаменить исходный знак другим или другими и представить его содержание другими, более эксплицитными онаками. Это достижимо либо при использовании другого (других) онака (онаков) того же кода (синонима или парафразы для языковых онаков), либо же при использовании через перевод онаков другого семиотического кода.

А.А.Ветров характеризует  знак как "предмет (в широком смысле слова, в каком предметом являются не только вещи, но и свойства вещей, их отношения друг к другу, событие, факт и т.п.), доступный восприятию того органиома, для которого он выступа-

15

ет в качестве онака" [51, с. 18]. Предмет, становящийся знаком, представляет ценность не сам  по себе, а по отношению к другому  предмету, т.е. онак — ото всегда отношение к чему-то другому. Процесс  становления чего-то онаком чего-то другого "свяоан с тем, что предмет, выбранный в качестве знака, как бы уничтожает собственное наличное бытие" и "дает ему в качестве его оначения и его души другие содержание", — писал Гегель [69, с. 266], обраоно называя онак пирамидой, в которой прячется чья-то чуждая ей душа.

Обратив внимание на многообразие определений анака  в литературе, Г.А.Глотова предложила говорить о широком, промежуточном  и узком понимании онаков. Под  широким пониманием имеется в  виду вся окружающая человека реальность (люди, орудия труда, проиоведения искусства, бытовые вещи и пр.), влияющая на формирование механизмов жизнедеятельности ребенка. "Знаки в промежуточном смысле слова — такие свойства других людей и предметов, которые формируют механизмы аналиоаторно-отражательной деятельности человека, т.е. все то, что помогает ему наилучшим образом отразить действительность и самого себя через внешние проявления" [72, с. 25] (мимика и жесты, цвета и запахи, внешние проявления эмоций, естественные языки и т.д.). Знаки в узком смысле слова —это "усилители" и "удлинители" отражательной способности людей (онаковые обравования, единственная функция которых отражать собой нечто иное, что существенно отличается от них своей специфической определенностью).

Приведенные дефиниции "схватывают" важные моменты сущности онака, но из обширного списка определений глубиной, точностью и проработанностью выделяется понимание, предложенное А.Ф.Лосевым [171; 172; 173]. Остановимся кратко на его позиции.

16

А.Ф .Лосев отмечает тот факт, что "когда мы что-нибудь обо-оначаем, мы отличаем предмет обозначения и то, что мы в нем обозначаем. Ведь обоеначать в предмете мы можем и не весь предмет, хотя в то же самое время иметь в виду и весь предмет" [172, с. 48]. Именно сознание субъекта при ооначении выстраивает в предмете его "означаемую предметность"; "обозначающее сознание входит в настолько близкое соприкосновение с обозначаемым предметом, что между тем и другим уже исчезает всякое различие" [172, с. 50]. Часто бывает просто невозможно отделить знак от того, что именно он обозначает, а также от того, кто обозначает, и это значит, что обозначение знаком предполагает не только двойственное (субъект-объектное), но тройственное слияние обозначаемого, обозначающего и самого знака. "Сигнификативный акт есть не только синтез обозначения и обозначаемого, но и акт полагания самого знака" [172, с. 51, 53].

Отталкиваясь  от того, что знак (символ) является отражением чего-то внезнакового, но значащего, А.Ф.Лосев дает следующее содержательное определение знака: "Знак вещи есть 1) отражательно- 2) смысловая и 3) контекстуально- 4) демонстрирующая 5) функция 6) вещи (или действительности вообще), данная как 7) субъективно-преломленный 8) предельно обобщенный и 9) обратно-отобраоительный 10) инвариант 11) текуче-вариативных 12) показаний 13) предметной информации" [172, с. 86]. Иными словами, знак может быть назван функцией того элемента действительности, который он отражает, т.е. знак функционирует в человеческом сознании как та вещь, которую он отражает, но отражает в снятом, структурированном, обобщенном виде. По мысли А.Ф.Лосева, знак есть "некий принцип бесконечного варьирования значения" [173, с. 51], противоположный постоянной предметной однозначности вещи. Являясь отражением вещи (явления

17

и т.д.), онак содержит в себе несколько больше, чем сама вещь, т.к. "каждую вещь мы видим такой, какой она является в данный момент < ... > Что же касается символа вещи, то он в скрытой форме содержит в себе все вооможные проявления вещи" [172, с. 17]. Знак есть та граница,где наличествует диалектическое единство, соприкосновение материального и идеального,тот мост, по которому проходит материальное, чтобы, будучи пересаженным в голову человека и преобраоованным в ней, стать идеальным. И поскольку онаки порождаются активностью самого субъекта, то вполне логично рассматривать акты освоения и испольоования знаковых систем через категорию деятельности.

Если на природу  обооначающего и обооначаемого  не налагается каких-либо ограничений, то в равной степени ими могут  быть реальные вещи, отношения, свойства, действия, процессы, абстрактные объекты и т.д. Именно поэтому в широком смысле слова термин "онак" применим к любой форме выражения мысли или вещи и в этом случае является родовым понятием. В узком понимании онак становится видовым понятием, и тогда встает вопрос о различении знаков, символов, индексов, изображений и т.д.

В большинстве  источников речь идет том, что "онак обоона-чает содержание, символ раскрывает его (иоображает, выражает отношение  к нему)" [251, с. 4]. Э .В .Ильенков [114] полагал, что онак выступает средством, орудием выявления сути других чувственно воспринимаемых вещей, т.е. всеобщего. Л.В.Уваров предлагает раоличать онаки и символы по степени абстракции: онаки — это материальные явления, сигнализирующие о наличии других предметов, событий, действий и т.п. и замещающие их, не имея с ними естественной свяои (оа исключением онаков-прионаков, знаков-сигналов типа дыма от костра, набухающих почек дерева и т.п.,

часть из работы

143

дм предмет.

Наконец, с детьми б лет мы получили практически  абсолютный результат правильного отгадывания и изображения: все дети называли и изображали коньки и лыжи. Полученные графические обраоы далеко уходили от образов дощечек и крючков, а коньки и лыжи изображались в том современном виде, в котором мы их сейчас себе представляем. Рисунки изображали лыжников и конькобежцев в яркой спортивной форме и шапочках. II ето может подтверждать тот факт, что к б-ти годам дети различают форму онака и его содержание, графические обраоы и слова меньше интерферируют друг с другом, ребенок может произвольно разделить их, дать образу иное словесное воплощение. В этой же группе обнаружился забавный факт.* видимо, слова "присел, подпрыгнул и исчез" навели некоторых детей на своеобразные ассоциации, и коньки и лыжи были нарисованы ими ... на лапах оаица. Многие дети пытались внести в рисунок и очки или "дядю в очках". Важно и то, что 5—б-летние дети, в отличие от 4-летних, рисовали сюжеты и пытались отобраоить в рисунке содержание всего текста.

5. Во второй  игре-задаче мы вернулись к  схеме L.Carmicael, H.Hogan, A.Walter [333], чтобы проследить возможные искажения графических изображений под давлением их называния. 24-м детям 6-7 лет предлагался ряд из 7 фигурок многозначного содержания. Каждая фигурка имела 2 словесных обозначения. Испытуемые были разделены на 2 подгруппы, первой из которых при показе дву-оначного изображения сообщалось одно название, второй — другое. После экспозиции мы просили детей как можно точнее нарисовать покаоанную фигурку. Фрагменты результатов представлены ниже (см.: табл. 1).

144

Воспроио-

веденная

фигурка

Первый

список

наований

Очертания фигурки

Второй

список

 

названии

Таблица 1

Воспроизведенная  фигурка

бутылка

совок

крыша

шляпа

очки

о-о

гантеля

оо

(Г u * ">

дудочка

>

метла

руль

О

солнце

\ /

О

/ I \ \

Обнаружилось очень сильное влияние обозначения на последующее воспроизведение исходного изображения. Дети обеих подгрупп продемонстрировали 100%-ую зависимость от слова, которым сопровождалась экспозиция. Таким образом, хотя 6-летние дети и владеют умением различать обозначение и обозначаемое, они находятся под сильным влиянием тех названий, которые даются ворослыми и вписываются в их опыт.

Наши опыты  подтвердили огромное значение речевого замещения в становлении других типов замещения. Хотя на первый

145

вогляд, полученные результаты противоречат друг другу (дети уже могут различить графический и словесный заместитель одной н той же вещи, но все-таки находятся под преобладающим влиянием словесных знаков), они говорят о том, что к старшему дошкольному воорасту ребенок осваивает разные типы замещения, учится осуществлять "переводы одного и того же содержания на раоные яоыки, и словесные онаки оказываются универсальным средством в дальнейшем овладении ЗСД. Замещение же в самой графической деятельности заметно совершенствуется от младшего к старшему дошкольному воорасту по линии большей осознанности использования графических средств как знаков, как средств собственного активного замещения некоторого содержания и по пинии связанности знаковых систем разных типов (речевой и графической, за счет чего, вероятно, графическая деятельность и становится способной принять на себя функцию означения, выражения некоего, лежащего вне ее смыслового содержания).

Помимо игровой  и изобразительной деятельностей  замещение имеет резервы развития в конструировании,аппликации,лепке, хотя в целом эти деятельности естественнее рассматривать в контексте анализа моделирования. Можно сказать, что они являются в известном смысле производными от игровой и графической к могут быть названы конструктивно-продуктивными. К сожалению, работ, специально посвященных анализу развития ЗСД в лепке, конструировании, аппликации, очень немного, хотя в пособиях по развитию умственных способностей ребенка встречается много оригинальных практических заданий и игр [17; 18;

 

46; 83; 85; 109; 126; 138; 139; 189; 200; 220; 244; 301]. Изучение конструирования  обычно вплетено в исследование  форм образного мышления детей  [263] или изучается на базе физического,

146

геометрического материала с привлечением ворослых испытуемых или старших школьников. Конструирование рассматривается как вариант игровой или графической деятельности и становится предметом анализа либо со стороны замещения одних деталей другими при создании конструкции, либо со стороны реали-оации в постройке общих представлении ребенка о вещах. Лепка в этом плане очень интересна, т.к. здесь ребенок получает вооможность изобразить предмет в трехмерном пространстве, передать особенности его формы, величины, покаоать оборотную сторону изображаемых объектов (рисование плоскостное, поэтому такой возможности оно не дает, хотя дети и пытаются иногда этого достичь в тех же "рентгеновских рисунках"). Исполь-оуемые в лепке материалы (пластилин, глина, мастика) позволяют менять форму, положение объекта, что расширяет возможности ребенка в передаче, например, движения, положения объектов относительно друг друга, если их в группе лепных фигурок несколько, пропорциональных соотношений и т.п. Лепка и аппликация дают огромный простор для развития моделирования, воображения ребенка, позволяя создавать поделки, не только отражающие представления ребенка об объектах, но и эмоциональное отношение к ним, а также внутренние характеристики, приписываемые ребенком объекту и выражаемые на особом "скульптурном ' языке.

Конструирование связано с созданием построек и поделок из кубиков, наборов металлических, пластмассовых и бумажных деталей, мозаики и других материалов и формируется при специальном обучающем воздействии взрослого. Младшие дошкольники, как по-каоывают исследовательские данные, получив в распоряжение набор строительных блоков или мозаику, просто манипулируют с ними, используют детали как заместители необходимых предметов

 

147

в игре (паровооика, кроватки, стола и т.п.), но самостоятельно не приходят к идее собирать во них  конструкции.