Содержание психологической помощи лицам, пережившим утрату

Человек, которого постигла утрата, пытается отыскать в событиях, предшествовавших смерти, доказательства того, что он не сделал для умершего того, что мог, он обвиняет себя в  невнимательности и преувеличивает значение своих малейших оплошностей, по этой причине многих охватывает чувство вины.

Часто наблюдается такой  навязчивый феномен, как – «если  бы». «Если бы он был жив…», «Если  бы я не отдал бы его в такую-то школу, то…». Дальше идёт цепочка событий: «он не заболел бы и не умер бы…». Постоянно идёт прорабатывание своей  вины, хотя объективно этой вины нет. Откуда это чувство возникает?

Отец Павел Флоренский писал, что «отношения людей не что  иное, как акты жизнедеятельности». Когда человек ушёл, то множество  действий, направленных на ушедшего, не реализовано: не успел что-то передать, где-то поблагодарить, что-то вместе выполнить. Эти множество мелочей становятся уже никогда не выполнимыми действиями. И каждое из них приводит на суд  совести. По мнению Ф. Василюка, в западной психотерапии к чувству вины относятся  как к симптоматике горя, от которой  надо побыстрее избавиться [5]. В этом проявляется стремление утешить человека. «Горюющий в это не верит, он искренне верит, что виноват. Поэтому мы должны принять эту иллюзию, это чувство вины как реальность. . То есть мы должны встать на позицию горюющего и не разубеждать его в том, что он не виноват [5].

Кроме того, у человека, потерявшего  близкого, часто наблюдается утрата теплоты в отношениях с другими  людьми, тенденция разговаривать  с ними с раздражением и злостью, желание, чтобы его вообще не беспокоили, причём всё это сохраняется, несмотря на усиленные старания друзей и родных поддержать с ним дружеские отношения.

Эти чувства враждебности, удивительные и необъяснимые для  самих людей, очень беспокоят  их и принимаются за признаки наступающего сумашествия. Пациенты пытаются сдержать свою враждебность, и в результате у них часто вырабатывается искусственная, натянутая манера общения.

Фрейд назвал процесс адаптации  к несчастью «работой» скорби. Современные исследователи «работу  скорби» характеризуют как когнитивный  процесс, включающий изменение мыслей об умершем, горечь утраты, попытку  отстраниться от утраченного лица, поиск своего места в новых  обстоятельствах (Stroebe, 1992). Этот процесс не является какой-то неадекватной реакцией, от которой надо уберечь человека, с гуманистических позиций он приемлем и необходим. Имеется в виду очень тяжёлая психическая нагрузка, заставляющая страдать. Консультант способен доставить облегчение, однако его вмешательство не всегда уместно. Скорбь нельзя приостанавливать, она должна продолжаться столько, сколько необходимо.

По мнению Ф. Василюка, надежда, постоянно рождающая веру в чудо, странным образом сосуществует с  реалистической установкой, привычно руководящей всем внешним поведением горюющего. Ослабленная чувствительность к противоречию позволяет сознанию какое-то время жить по двум не вмешивающимся  в дела друг друга законам –  по отношению к внешней действительности по принципу реальности, а по отношению  к утрате – по принципу «удовольствия». Они уживаются на одной территории («Я живу как бы в двух плоскостях», - говорит скорбящий): в ряд реалистических восприятий, мыслей, намерений («сейчас  позвоню ей по телефону») становятся образы объективно утраченного, но субъективно  живого бытия, становятся так, как будто  они из этого ряда, и на секунду  им удаётся обмануть реалистическую установку, принимающую их за «своих». Эти моменты и этот механизм и  составляют специфику фазы «поиска».

 

3. Стадия навязчивости.

Третья фаза острого горя – «остаточные толчки», длящаяся до 6-7 недель с момента трагического события. По другим данным, этот период может длится год  [5]. Метафора «остаточные толчки» взята на основе землетрясения в Армении. Иначе эту фазу именуют периодом отчаяния, страдания и дезорганизации и – не очень точно – периодом реактивной депрессии.

Сохраняются, и первое время  могут даже усиливаться, различные  телесные реакции – затруднённое укороченное дыхание, астения, мышечная слабость, утрата энергии, ощущение тяжести  любого действия; чувство пустоты  в желудке, стеснение в груди, ком в горле; повышенная чувствительность к запахам; снижение или необычное  усиление аппетита, сексуальные дисфункции [5]. Присутствуют взрывные реакции, эмоциональная лабильность, постоянное возбуждение, нарушение сна.

Это период наибольших страданий, острой душевной боли. Появляется множество  тяжёлых, иногда странных и пугающих чувств и мыслей. Это ощущения пустоты  и бессмысленности, отчаяние, чувство  брошенности, одиночества, злость, вина, страх и тревога, беспомощность. Типичны необыкновенная поглощённость  образом умершего и его идеализация  – подчёркивание необычайных  достоинств, избегание воспоминаний о плохих чертах и поступках. Впервые  Новый Год встречают «без него»; отпуск без него… Впервые привычный  цикл жизни нарушается. Это кратковременные, но очень болезненные ситуации.

Горе накладывает отпечаток  и на отношения с окружающими. Здесь может наблюдаться утрата теплоты, раздражительность, желание  уединиться. Изменяется повседневная деятельность. Человеку трудно бывает сконцентрироваться на том, что он делает, трудно довести дело до конца, а сложно организованная деятельность может  на какое-то время стать и вовсе  недоступной. Порой возникает бессознательное  отождествление с умершим, проявляющееся  в невольном подражании его походке, жестам, мимике.

Утрата близкого – сложнейшее событие, затрагивающее все стороны  жизни, все уровни телесного, душевного  и социального существования  человека. Горе уникально, оно зависит  от единственных в своём роде отношений  с ним, от конкретных обстоятельств  жизни и смерти, от всей неповторимой картины взаимных планов и надежд, обид и радостей, дел и воспоминаний.

4. Стадия прорабатывания проблемы.

«Само по себе осмысление и  переоценка своего прошлого недостаточны для освобождения от него. Прошлое  надо не только осмыслить, но и оплакать» [8, с. 136].

В этот период происходят самые  важные и трудные для человека эмоциональные события: понимание, осознание причин травмы и горя, оплакивание потери. Своеобразный девиз  этого этапа – «простить и  проститься», говорится последнее  «прощай».

Отношение к потери объекта  решающим образом зависит от природы  потерянных отношений и от уровня развития личности субъекта. Способы  и механизмы, используемые в ситуации потери, и её последствия, различны в зависимости от пропорции функциональных и индивидуальных элементов объектной  взаимосвязи, заключённой в потерянных отношениях. Другими словами, до какой  степени это были отношения к  функциональным услугам со стороны  другой персоны, переживаемые как очевидные  для Собственного Я, и до какой  степени это были отношения к  индивидуальному человеческому  существу, переживаемые как уникальные и самостоятельные [22, с. 38].

На этой фазе жизнь входит в свою колею, восстанавливаются  сон, аппетит, профессиональная деятельность, объект утраты перестаёт быть главным  средоточением жизни. Переживание  горя теперь не ведущая деятельность, оно протекает в виде сначала  частых , а потом более редких отдельных толчков, какие бывают после основного землетрясения. Такие остаточные приступы горя могут  быть столь же острыми, как и в  предыдущей фазе, а на фоне нормального  существования субъективно восприниматься как ещё более острые. Поводом  для них чаще всего служат какие-то даты, традиционные события («весна впервые  без него») или события повседневной жизни («обидели, некому пожаловаться», «на его имя пришло письмо»).

Четвёртая фаза, как правило, длится в течение года: за это  время происходят практически все  обычные жизненные события и  в дальнейшем начинают повторяться [5].  Годовщина смерти является последней датой в этом ряду. Может быть, не случайно поэтому большинство культур и религий отводят на траур один год.

За этот период утрата постепенно входит в жизнь. Человеку приходится решать множество новых задач, связанных  с материальными и социальными  изменениями, и эти практические задачи переплетаются с самим  переживанием. Он очень часто сверяет  свои поступки с нравственными нормами  умершего, с его ожиданиями, с  тем, «что бы он сказал». Мать считает, что не имеет права следить  за своим внешним видом, как раньше, до смерти дочери, поскольку умершая  дочь не может делать то же самое. Но постепенно появляется всё больше воспоми  наний, освобождённых от боли, чувства  вины, обиды, оставленности.

Словом, высвобождаемый актами горя материал образа умершего подвергается здесь своего рода эстетической переработке. « В моём отношении к умершему, - писал М. М. Бахтин, - эстетические моменты  начинают преобладать… (сравнительно с нравственными и практическими): мне принадлежит целое его  жизни, освобождённое от моментов временного будущего… За погребением и памятником следует память. Я имею всю жизнь  другого вне себя, и здесь начинается эстетизация его личности: закрепление  и завершение её в эстетически  значимом образе…В известном смысле память безнадёжна, но зато она умеет  ценить помимо цели и смысла уже  законченную, сплошь наличную жизнь» [3, с. 94-95].

На этой стадии довольно хорошо себя зарекомендовала техника  «горячий стул», наиболее известный  инструмент гештальттерапевтов. Эксперимент  представляет собой встречу «лицом к лицу» на подушках или стульях  двух конфликтующих частей себя (полярностей) или клиента или другого человека.

Задача терапевта –  поддержание аутентичного столкновения частей «Я» или «Я» и других, препятствовать преждевременному согласию или соглашательству. После того, как борьба между двумя частями  личности будет обострена до подходящего  уровня, а чувства вербально и  невербально выражены, энергия начнёт рассеиваться, и наступит истинная интеграция или истинное разрешение. Терапевт либо усиливает этот процесс, либо конструирует наличие тупика и  необходимость дальнейшей работы для  его преодоления.

Если эта фаза успешно  не проходит, то горе переходит в  хроническое. Иногда это невротическое  переживание, иногда – посвящение своей  жизни бескорыстному служению, благотворительности.

 

 

 

 

5. Завершение эмоциональной работы горя.

Работа считается подходящей к концу, когда пациент обретает надежду и способность строить планы на будущее.

Описываемое нами нормальное переживание горя приблизительно через  год вступает в свою последнюю  фазу – «завершения». Здесь горюющему  приходится порой преодолевать некоторые  культурные барьеры, затрудняющие акт  завершения (например, представление  о том, что длительность скорби является мерой нашей любви к умершему).

Смысл и задача работы горя в этой фазе состоит в том, чтобы  образ умершего занял своё постоянное место в продолжающемся смысловом  целом моей жизни (он может, например, стать символом доброты) и был  закреплён во вневременном, ценностном измерении бытия [5].

С окончанием «работы скорби»  происходит адаптация к реальности произошедшего, и душевная боль уменьшается. Во время последней стадии переживания  утраты человека всё больше и больше начинают занимать окружающие его люди и новые события. Уменьшается  зависимость от утраты, однако это  не означает забвения.

Можно сказать, что в случае переживания утраты испытания не только приносят душевную боль и страдания, но и как бы очищают душу, способствуют личному росту человека, открывают  перед ним новые стороны бытия, обогащают жизненным опытом для  возможной его передачи в будущем  своим близким.

Ф. Василюк приводит такой  эпизод из своей психотерапевтической практики: «Мне пришлось однажды работать с молодым маляром, потерявшим дочь во время армянского землетрясения. Когда наша беседа подходила к  концу, я попросил его прикрыть глаза, вообразить перед собой мольберт с белым листом бумаги и подождать, пока на нём появится какой-то образ.

Возник образ дома и  погребального камня с зажжённой  свечой. Вместе мы начинаем дорисовывать мысленную картину, и за домом  появились горы, синее небо и яркое  солнце. Я прошу сосредоточиться  на солнце, рассмотреть, как падают его лучи. И вот в вызванной  воображением картине один из лучей  солнца соединяется с пламенем погребальной свечи: символ умершей дочери соединяется  с символом вечности. Теперь нужно  найти средство отстраниться от этих образов. Таким средством служит рама, в которую отец мысленно помещает образ. Рама деревянная. Живой образ  окончательно становится картиной памяти, и я прошу отца сжать эту  воображаемую картину руками, присвоить, вобрать в себя и поместить  её в своё сердце. Образ умершей  дочери становится памятью – единственным средством примирить прошлое  с настоящим».

Отдельным пунктом можно  выделить процесс горевания, так  как ему уделяется большое  внимание. Обычно считается, что в  этом случае субъектом утраты должны быть выполнены определённые психологические задачи.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Процесс горевания.

Необходимо ли горевать? Выполняют ли печаль и душевные страдания  какую-то полезную функцию?

Душевные терзания как  ярчайший компонент траура представляются скорее процессом, нежели состоянием. Перед человеком заново встаёт вопрос об идентичности, ответ на который  приходит не как мгновенный акт, а  через определённое время в контексте  человеческих отношений.

Многие специалисты сомневаются  в целесообразности выделения определённых фаз в процессе горевания, поскольку  это может побуждать людей  предаваться горю согласно предписанной схеме [10, с. 913].

Разумеется, интенсивность  и продолжительность чувства  скорби у различных людей неодинаковы. Всё зависит от характера отношений  с потерянным человеком, от выраженности вины, от длительности траурного периода  в конкретной культуре [9, с. 207].  К тому же некоторые факторы могут способствовать восстановлению нормального состояния. Например, в случае продолжительной болезни или утраты дееспособности покойного, его близкие имеют возможность подготовить себя к его смерти. Вполне вероятно, что они переживают антиципаторное горе. Возможно даже, что в такой ситуации чувства утраты, вины или упущенных возможностей обсуждаются с умирающим. Антиципаторное горе, однако, не устраняет горевания после смерти близкого человека. Оно, возможно, даже не делает его слабее. Но всё же в случае длительной болезни покойного его смерть переносится окружающими не так тяжело, потому что они имели возможность подготовиться к ней, и им легче справиться со своим горем.