Содержание психологической помощи лицам, пережившим утрату

Д.В. Ворден предложил вариант  описания реакции горя не по стадиям  или фазам, а через четыре задачи, которые должны быть выполнены горюющим при нормальном течении горя. Д.В. Ворден считает этот подход наиболее удобным для клиницистов и  наиболее близким к теории Фрейда о работе горя.

Д.В. Ворден полагает, что  хотя формы течения горя и их проявления очень индивидуальны, любая реакция  утраты будет всегда развиваться  сходным образом по содержанию, разнится лишь длительность и интенсивность;  неизменность содержания процесса позволяет  выделить те универсальные шаги, которые  должен сделать горюющий, чтобы вернуться  к нормальной жизни, и на выполнение которых должно быть направлено внимание терапевта. Задачи горя неизменны, поскольку  обусловлены самим процессом, а  формы и способы их решения  индивидуальны и зависят от личностных и социальных особенностей горюющего  человека. Четыре задачи горя решаются субъектом последовательно. Считается, что это удобно для диагностики, так как понять, по мнению Д.В. Вордена, какая психологическая задача решена, а какая – нет, намного проще, чем определить плохо выраженную стадию горя. Поскольку понятно, что  есть решение данной задачи, будет  ясно, куда должен быть направлен психотерапевтический процесс.

Итак, произошла утрата, первая задача для горюющего  – это  признание факта потери. Как только горюющий признаёт для себя реальность потери, считается, что он выполнил эту задачу и переходит к решению  второй, которая состоит в том, чтобы пережить боль потери. Имеется  в виду, что нужно пережить все  сложные чувства, которые сопутствуют  утрате.

Если горюющий не может  почувствовать и прожить боль потери, которая есть абсолютно всегда, она должна быть выявлена и проработана  с помощью терапевта, иначе боль проявит себя в других формах, например, через психосоматику или расстройства поведения. Реакции боли индивидуальны  и не все испытывают боль одинаковой силы. Также боль утраты ощущается  не всегда, иногда утрата переживается как апатия, отсутствие чувств, но она  должна обязательно быть проработана [17].

Следующая задача, с которой  должен справиться горюющий, это наладка  окружения, где ощущается отсутствие объекта утраты. Когда человек  теряет близкого, он теряет не только объект, которому адресованы чувства и от которого чувства получаются, он лишается определённого уклада жизни, поведения, исполнения каких-то ролей и обязанностей. Эта пустота должна быть восполнена и жизнь организована на новый  лад.

Последняя, четвёртая задача – это выстроить новое отношение  к объекту утраты и продолжать жить. Решение этой задачи не предполагает ни забвения, ни отсутствия эмоций, а  только их перестройку.

Признаком того, что эта  задача не решается, горе не стихает  и не завершается период траура, по мнению Д.В. Вордена, часто бывает ощущение, что «жизнь стоит на месте», нарастает беспокойство. Завершением  выполнения этой задачи можно считать  возникновение ощущения, что можно  любить другого человека, хотя любовь к умершему мужу, например, не стала  от этого меньше.

С точки зрения Д.В. Вордена, утрату можно считать завершённой  при условии, что человек, переживший потерю, сделает все четыре шага, решит все четыре задачи горя. Признаком  этого считается способность  направлять большую часть чувств не объекту утраты, а другим людям. Работа горя завершена, когда горюющий вновь способен вести нормальную жизнь, чувствовать  себя адаптированным, проявлять интерес к жизни.

Просмотрев все направления  по изучению феномена и процесса горя и на основе вышеизложенного литературного  анализа, можно выделить и подробно рассмотреть особенности фаз  горя, составляющих  основу общепринятой классификации по работе с горем, на которую опираются многие авторы, занимающиеся этой проблемой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3. Этапы горя.

 Изучив работы авторов  по исследованию проблемы горя, рассмотрим   классификацию стадий, которая считается общепринятой.

1. Шок и оцепенение.

Первая стадия – отрицание, связанное с растерянностью. Механизм психологической защиты активно  не приемлет того, что произошло. На первом этапе эмоциональному шоку сопутствует  попытка отрицать реальность ситуации. Шоковая реакция иногда проявляется  в неожиданном исчезновении чувств, «охлаждении», словно чувства проваливаются  куда-то вглубь. Это происходит, даже если смерть близкого человека не была внезапной, а ожидалась долгое время.

Скорбящий может думать, что всё случившееся – кошмарный  сон, не более того. [4, с. 98]

Продолжительность -  от нескольких секунд до нескольких недель, в среднем  к 7-9-му дню сменяясь постепенно другой картиной. Характеризуется утратой аппетита и сексуального влечения, мышечной слабостью, малой или полной неподвижностью, которые иногда сменяются минутами суетливой активности, амимичностью, явлениями деперсонализации («Этого не может быть!», «Это случилось не со мной!»), ощущением нереальности происходящего.

 Отрицание произошедшего,  которое происходит в этот  момент, с точки зрения В.Ю.  Сидоровой, включает в себя  либо отрицание факта потери, либо её значимости, либо необратимости. Отрицание факта потери может варьировать от лёгкого расстройства до тяжёлых психотических форм, когда человек проводит несколько дней в квартире с умершим, прежде чем замечает, что тот умер. 

Чаще встречающаяся и  менее патологичная форма проявления отрицания была названа мумификацией. В таких случаях человек сохраняет всё так, как было при умершем, чтобы всё время быть готовым к его возвращению. Например, родители сохраняют комнаты умерших детей. По мнению В.Ю. Сидоровой, это нормально, если продолжается недолго, таким образом,  создаётся своего рода «буфер», который должен смягчить самый трудный этап переживания и приспособления к потере. Но если такое поведение растягивается на годы, переживание горя останавливается и человек отказывается признать те перемены, которые произошли в его жизни, «сохраняя всё, как было» и не двигаясь с места в своём трауре,  - это проявление отрицания [17].

Другой способ, которым  люди избегают реальности потери, - отрицание  значимости утраты. В этом случае они  говорят что-то вроде «мы не были близки», «Он был плохим отцом» или  «Я по нему не скучаю». Иногда люди поспешно убирают всё, что может напомнить  об объекте утраты, таким образом,  они демонстрируют поведение, противоположное  мумификации. Пережившие утрату оберегают  себя от того, чтобы столкнуться  лицом к лицу с реальностью  потери, и относятся к группе риска  развития патологических реакций горя.

Другое проявление отрицания  – «избирательное забывание», в  этом случае человек забывает что-то, касающегося объекта утраты.

Третий способ избежать осознания  потери – отрицание необратимости  утраты. В.Ю. Сидорова приводит пример, когда после смерти ребёнка родители утешают друг друга – «у нас  будут другие дети и всё будет  хорошо». Подразумевается – мы заново родим умершего ребёнка,  и всё  будет, как было [17]. 

Оцепенение  - наиболее заметная особенность этого состояния. Скорбящий  скован, напряжён. Его дыхание затруднено, неритмично, частое желание глубоко  вдохнуть приводит к прерывистому, судорожному (как по ступенькам) неполному  вдоху.

Нередко внешнее спокойствие, невозможность заплакать зачастую расцениваются окружающими людьми как эгоизм и вызывают упрёки. Подобные переживания могут внезапно смениться  острым реактивным состоянием.

В сознании человека появляется ощущение нереальности происходящего, душевное онемение, бесчувственность, оглушённость.

Притупляется восприятие внешней реальности, и тогда в  последующем нередко возникают  пробелы в воспоминаниях об этом периоде. Например, человек не может восстановить картину похорон в своей памяти.

Первым сильным чувством, прорывающим пелену оцепенения и  обманчивого равнодушия, нередко  оказывается злость. Она неожиданна, непонятна для самого человека, он боится, что не сможет её сдержать.

Как объяснить все эти  явления? Обычно комплекс шоковых реакций  истолковывается как защитное отрицание  факта или значения смерти, предохраняющее горюющего от столкновения с утратой  сразу во всём объёме.

Так, Ф. Василюк  полагает, что будь это объяснение  верным, сознание, стремясь отвлечься, отвернуться  от случившегося, было бы полностью  поглощено текущими внешними событиями, вовлечено в настоящее, по крайней  мере, в те его стороны, которые  прямо не напоминают о потере. Однако мы видим прямо противоположную картину: человек психологически отсутствует в настоящем, он не слышит, не чувствует, не включается в настоящее, оно как бы проходит мимо него, в то время как он сам пребывает где-то в другом пространстве и времени. Не случившееся трагическое событие не впускается в настоящее, а само оно не впускает настоящее в прошедшее. Это событие, ни в один из моментов не став психологически настоящим, рвёт связь времён, делит жизнь на несвязанные «до» и «после». Шок оставляет человека в этом «до», если бы ему дано было осознать, что с ним происходит в этом периоде оцепенения, он бы мог сказать соболезнующим ему по поводу того, что умершего нет с ним: «Это меня нет с вами, я там, точнее, здесь, с ним».

Такая трактовка, предложенная Ф. Василюком, делает понятным механизм и смысл возникновения и дереализационных ощущений, и душевной анестезии, и  и послешоковую амнезию: я не могу помнить то, в чём не участвовал; и потерю аппетита и снижение либидо – этих витальных форм интереса к внешнему миру; и злость. Злость – это специфическая эмоциональная  реакция на преграду, помеху в удовлетворении потребности. Такой помехой бессознательному стремлению души остаться с любимым  оказывается вся реальность: ведь любой человек, телефонный звонок, бытовая  обязанность  требуют сосредоточения на себе, заставляют душу отвернуться  от любимого, выйти хоть на минуту из состояния иллюзорной соединённости  с ним.

Таким образом, психологическое  время шока можно назвать «настоящее в прошедшем». Здесь над душевной жизнью безраздельно властвует гедонистический  принцип избегания страдания. И  отсюда процессу горя предстоит ещё  долгий путь, пока человек сможет укрепиться в «настоящем» и без боли вспоминать о свершившемся прошлом [5].

Оказание помощи на этом этапе заключается в молчаливом сопровождении человека, установлении тактильного контакта, помогающего  человеку заплакать, т.е. «перейти»  на следующий этап проживания процесса горевания и потери, вербализации его внутренних переживаний.

Чем дольше длится этот период, тем тяжелее последствия.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.3.2.  Фаза острого горя.

После первой реакции на смерть близкого человека – шока, отрицания, злобы происходит осознание утраты и смирение с ней.  Это  фаза поиска или отчаяния,  которая  длится от трёх дней до 6-7 недель ( те самые 40 дней траура). Считается самой болезненной  фазой, так как необходимо принять  утрату как реальность, сказать жизни  «да» в уже изменившейся жизни [5].

Картина острого горя очень  схожа у разных людей. Общим для всех является нереалистическое стремление вернуть утраченное и отрицание не столько факта смерти, сколько постоянства утраты. Возникают периодические приступы физического страдания, длящиеся от двадцати минут до одного часа, спазмы в горле, припадки удушья с учащённым дыханием, постоянная потребность вздохнуть, чувство пустоты в животе, потеря мышечной силы и интенсивное субъективное страдание, описываемое как напряжение или душевная боль. Состояние острой тревоги, бессонница, амнезия, реакция ухода, оцепенение; проявляется соматическая симптоматика. Общим для всех являются жалобы на потерю силы и истощение: «почти невозможно подняться по лестнице», «всё, что я поднимаю, кажется таким тяжёлым», «от малейших усилий я чувствую полное изнеможение».

В это время человеку бывает трудно удержать своё внимание во внешнем  мире. Могут наблюдаться некоторые  изменения сознания. Общим для  всех является лёгкое чувство нереальности, ощущение увеличения эмоциональной  дистанции, отделяющей горюющего от других людей (иногда они выглядят призрачно  или кажутся маленькими). Реальность как бы покрыта прозрачной кисеей, вуалью, сквозь которую сплошь и рядом пробиваются ощущения присутствия умершего. Одному мужчине казалось, что он видит погибшую дочь, которая зовёт его из телефонной будки. Он был так захвачен этой сценой, что перестал замечать окружающее, особенно же на него подействовала ясность т отчётливость, с которой он услышал своё имя [11].  Такие видения, вплетающиеся в контекст внешних впечатлений, вполне обычны и естественны, но пугают, принимаясь за признаки надвигающегося безумия [4, с. 13]. Это поведение «поиска», направленное на восстановление связи. В норме это поведение, по мнению В.Ю. Сидоровой, должно сменяться поведением, направленным на отказ от связи с ушедшим человеком: «Что я делаю, ведь он (она) умер»[17].

Иногда такое появление  умершего в текущем настоящем  происходит в менее резких формах. Р., мужчина 45 лет, потерявший во время  армянского землетрясения любимого брата и дочь, на 29-й день после  трагедии, рассказывая  о брате, говорил  в прошедшем времени с явными признаками страдания, когда же речь заходила к дочери, он с улыбкой  и блеском в глазах восторгался, как она хорошо учится (а не «училась»), как её хвалят, какая помощница  матери. В этом случае двойного горя переживание одной утраты находилось уже на стадии острого горя, а  другой – задержалось на стадии «поиска» [5].