Содержание психологической помощи лицам, пережившим утрату

Автор: Пользователь скрыл имя, 03 Апреля 2012 в 19:26, курсовая работа

Описание работы

Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что особенности консультирования горюющего клиента изучены явно недостаточно, отсутствует налаженная система оказания психологической помощи людям, потерявшим близких: нет специализированных центров; нет литературы, которая помогла бы понять человеку, у которого ушел близкий, что с ним происходит; нет информации о том, какого рода помощь может оказать психолог. Очень многие скептически относятся к возможностям психолога в данной ситуации именно потому, что не представляют себе, в чем эта помощь может заключаться. Все это указывает на острую необходимость усиления внимания со стороны психологии к этой сфере человеческого опыта.

Содержание

Введение 3
Общая характеристики работы 6
Глава 1. Теоретические аспекты психологической помощи людям, пережившим утрату близкого человека
1.1. Классические представления о феномене горя в различных психотерапевтических направлениях 8
1.1.1. Психоаналитическая теория 8
1.1.2. Экзистенциальный подход 10
1.1.3. Гештальттерапия 13
1.1.4. Концепция Эриха Линдеманна 14
1. 2. Концепция Д. В. Вордена в консультировании горюющих клиентов 18
1.3. Этапы горя
1.3.1. Шок и оцепенение 21
1.3.2. Фаза острого горя 25
1.3.3. Стадия навязчивости 28
1.3.4. Стадия прорабатывания проблемы 29
1.3.5. Завершение эмоциональной работы горя 32
1.4. Процесс горевания 34
Выводы по главе 1 39
2. Стратегии оказания психологической помощи в работе с людьми, переживающими утрату близкого человека 41
Заключение 51
Список использованной литературы 53

Работа содержит 1 файл

моя работа.docx

— 106.88 Кб (Скачать)

Следующим фундаментальным  по значению направлением мы считаем  экзистенциальный подход, представителями  которого являются такие зарубежные исследователи как И. Ялом, А. Лэнгле, В. Франкл и др.

 

      1. Экзистенциальный подход.

Виктор Франкл, создатель  логотерапии, считает, что человек  при столкновении с безвыходной  и неотвратимой ситуацией, когда  он становится перед лицом судьбы, которая никак не может быть изменена, имеет возможность актуализировать  свою высшую ценность, осуществить  глубочайший смысл, смысл страдания. 

Страдая от какого-либо жизненного обстоятельства, мы внутренне отворачиваемся от него, создаём дистанцию между  своей личностью и этим обстоятельством. Пока мы страдаем от состояния, которого не должно быть, мы находимся в напряжении между фактическим бытием, с одной  стороны, и бытием, которое должно быть, - с другой. Страдание создаёт, следовательно, плодотворное напряжение, заставляя человека чувствовать  то, чего не должно быть как такового.  «В той мере, в какой он идентифицирует себя с данным, он приближается к  данному и отключает напряжение между бытием и долженствующим бытием. Так открывается в эмоциях  человека глубокая мудрость, которая  важнее всякой рациональности и даже противоречит рациональной полезности» [19, с. 110].

По мнению В. Франкла, печаль и раскаяние имеют глубокий смысл для внутренней жизни человека. «Печаль о человеке, которого мы любили и потеряли, позволяет печалящемуся как-то жить дальше, а раскаяние виновного позволяет ему освободиться от вины и этим в какой-то мере искупить её. Предмет нашей любви или печали, который объективно, в эмпирическом времени, пропал, субъективно, во внутреннем времени, сохраняется: печаль оставляет его в настоящем» [18, с. 120].

На биологическом уровне боль считается бдительным сторожем. В области душевно - духовного она выполняет аналогичную функцию. То, от чего страдание должно уберечь человека, - это апатия, душевная вялость.  «Пока мы страдаем, мы остаёмся душевно живыми. В страдании мы даже зреем, вырастаем в нём – оно делает нас богаче и сильнее» [19, с. 110]. Человек, который пытается отвлечься от несчастья или оглушить себя, не решает проблемы, не устраняет несчастье из мира; то, что он устраняет из мира, - это скорее лишь следствие несчастья, лишь состояние неудовольствия. В. Франкл считает, что принцип удовольствия здесь является лишь искусственной психологической конструкцией, а не феноменологическим фактом; человек в действительности всегда стремится быть душевно «живым», испытывая радость или печаль, а не погружаться в апатию. Парадоксальность того, что страдающий меланхолией и печалью, которые делают его эмоционально холодным и внутренне омертвелым, страдает от неспособности к страданию, является, следовательно, лишь психопатологической парадоксальностью; в экзистенциальном анализе страдание предстаёт как составная часть жизни, как её неотъемлемая часть. «Лишь под тяжёлыми ударами судьбы и в горниле страданий жизнь приобретает форму и образ» [19, с. 113].

Виктор Франкл в своей  работе «Поиск смысла жизни и логотерапия» приводит следующий пример. «Однажды пожилой практикующий врач консультировался у меня по поводу своей серьёзной  депрессии. Он не мог пережить потерю своей супруги, которая умерла два  года назад и которую он любил  больше всего на свете. Но как я  мог помочь ему? Что я мог ему  сказать? Я отказался вообще от каких-либо разговоров и вместо этого поставил перед ним вопрос: «Что было бы, доктор, если бы Вы умерли первым, а жена Ваша осталась бы в живых?» «О, - сказал он, - для неё это было бы ужасно, как бы она страдала!» После этого я заметил: «Видите, доктор, каким страданием ей бы это обошлось, и именно Вы заставили бы её так страдать. Но теперь Вы платите за это, оставшись в живых и оплакивая её». Он не сказал ни слова, только пожал мне руку и молча ушёл. Страдание каким-то образом перестало быть страданием в тот момент, когда обнаруживается его смысл, как, например, смысл жертвенности. … Я не мог изменить его судьбу и не мог возвратить ему супругу. Но в тот момент я сумел изменить его отношение к своей неизменной судьбе. Именно с этого мгновения он смог, наконец, увидеть смысл своего страдания.» [22, с. 17].

«Возможность чего-то», которая  означает жизнь, может быть упущена  также и в случае возможности  подлинного страдания, т.е. реализации ценностей отношения. Теперь мы понимаем, почему Достоевский сказал, что он боится своей муки» [19, с. 43].

Следовательно, смысл судьбы, которую человеку суждено выстрадать, состоит, во-первых, в том, чтобы обрести  свой образ, и, во-вторых, в том, чтобы  быть принятой как данность, если это  необходимо. Экзистенциальный анализ, таким образом, помогает человеку сменить  привычный подход к страданию  как к негативу на более глубокий взгляд – раскрыть глубинные пласты личности, открыть дверь в область  духовного и стать  способным  страдать. То есть существуют ситуации, при которых человек может  реализоваться лишь путём подлинного страдания и лишь в нём. Франкл цитирует Ницше: «Тот, кому есть для чего жить, может перенести почти любое как» [14, с. 168].

Следующую концепцию по изучению феномена горя представляет гештальттерапия.

1.1.3.  Гештальттерапия.

Значительный интерес  вызывает гештальттерапия Перлза, в  рамках которой в психотерапию вошёл  фундаментальный принцип «здесь и сейчас».

Перлз, отвечая на вопрос, чем определяется поведение человека, выбирает настоящее и считает, что  работать  можно лишь с живыми эмоциями. Прошлый опыт может играть как конструктивную, так и деструктивную  роль. Восприятие прошлого опосредуется эмоциональными проблемами настоящего. Если человек стремится избегать травматических событий, он не способен пребывать «здесь и теперь». Наличие  невыраженных чувств  препятствует истинному существованию человека «здесь и сейчас». Поэтому процесс  проживания очень важен. Один из способов достижения этого – выражение  человеком в фантазии/диалоге  своих чувств к тому, кто ушёл.

Горе – сложный процесс, оно вбирает в себя такие эмоции, как любовь, злость, фрустрацию, страх  и одиночество. Горе катарсисно и  терапевтично, так как в процессе  работы с ним боль уходит и человек  отыскивает ресурсы для восстановления.

Сознавание – основа терапевтического гештальт  метода. Оно предполагает сосредоточение на переживаемом в настоящий  момент. Непосредственное переживание  является целебным, так как создаёт  условия снятия наложенного в  прошлом запрета на переживание  клиентом чувств, «заканчивания прошлых  ситуаций» - образование гештальта.

Один из приёмов  в работе с горем – озаботить клиента  его «подвешенным состоянием». Обычно оно хорошо проявляется в том, что клиент говорит, в его телесных движениях или в различных  идентификациях с ушедшим человеком.

Таким образом, свободно текущий  процесс сознавания, с позиций  гештальттерапии, является критерием  здоровья, поскольку, сознавая свои потребности  и, оперируя ими, личность совершенствуется. Это применительно к процессу признания факта потери на начальной стадии утраты. Гештальттерапия в состоянии помочь человеку соприкоснуться с собственными чувствами, например, при использовании техники «горячего стула», на котором находится объект утраты, а также оказать поддержку в завершении процесса горевания.

Следующая  рассматриваемая  нами концепция – это исследование  феноменов горя с точки зрения немецко-американского учёного Э. Линдеманна, которое незначительно  отличается от вышеизложенных взглядов на проблему.

 

      1. Концепция Эриха Линдеманна.

Э. Линдеманн в своей  работе выделяет основные положения:

Острое горе – это определённый синдром с психологической и  соматической симптоматикой.

     Этот синдром может возникать сразу же после кризиса, он может быть отсроченным, может явным образом не проявляться или, наоборот, проявляться в чрезмерно подчёркнутом виде.

     Вместо типичного синдрома могут наблюдаться искажённые картины, каждая из которых представляет какой-нибудь особый аспект синдрома горя.

    Эти искажённые картины соответствующими методами могут быть трансформированы в нормальную реакцию горя, сопровождающуюся разрешением [11, с. 224].

      Также  Э. Линдеманн выделяет 5 признаков, которые являются патогномическими для горя:

• физическое страдание: постоянные вздохи, жалобы на потерю сил и истощение, отсутствие аппетита;

• изменение сознания: легкое чувство нереальности, ощущение увеличения эмоциональной дистанции, отделяющей горюющего от других людей, поглощенность  образом умершего;

• чувство вины: поиск  в событиях, предшествующих смерти близкого, свидетельств того, что не сделал для умершего все, что мог; обвинение себя в невнимательности, преувеличение значимости своих  малейших оплошностей;

• враждебные реакции: утрата теплоты в отношениях с другими  людьми, раздражение и злость в  их адрес, желание, чтобы они не беспокоили;

• утрата моделей поведения: торопливость, непоседливость, бесцельные движения, постоянные поиски какого-либо занятия и неспособность организовать его, потеря интереса к чему бы то ни было [11, с. 225-226].

Можно, впрочем, указать ещё  на шестую характеристику, проявляющуюся  у пациентов, находящихся на границе  патологического реагирования, которая  не бросается в глаза, как предыдущие, но, тем не менее, достаточно выражена, чтобы окрасить всю картину в  целом. Она состоит в появлении  у пациентов черт умершего, особенно симптомов его последнего заболевания  или манеры его поведения в  момент трагедии. Сын обнаруживает, что походка у него стала, как  у умершего отца. Он смотрит в  зеркало, и ему кажется, что он выглядит точно так же, как умерший. Такая поглощённость образом  умершего трансформируется у них  в захваченность симптомами и  личностными чертами утраченного  человека, теперь локализованными в  результате идентификации в их собственных  телах и делах.

В исследованиях, проводимых   Э. Линдеманном,   разделяется  течение реакций горя на  нормальные  и болезненные, которые, в свою очередь, делятся на отсроченные и искажённые реакции.

Болезненные реакции горя являются искажениями нормального  горя. Трансформируясь в нормальные реакции, они находят своё разрешение. Если тяжёлая утрата застаёт человека во время решения каких-то очень  важных проблем или если это необходимо для моральной поддержки других, он может почти или совсем не обнаружить своего горя в течение недели и  даже значительно дольше. Отсроченные  реакции могут начаться после  некоторого интервала, во время которого не отмечается никакого аномального  поведения или страдания, но в  котором развиваются определённые изменения поведения пациента, обычно не столь серьёзные, чтобы служить  поводом для обращения за помощью. Эти изменения могут рассматриваться  как поверхностные проявления неразрешившейся  реакции горя. Э. Линдеманн выделяет следующие виды таких изменений:

    1. повышенная активность без чувства утраты
    2. появление у пациента симптомов последнего заболевания умершего
    3. возникновение определённого заболевания, а именно ряда психосоматических состояний
    4. изменения в отношениях к друзьям и родственникам
    5. яростная враждебность против определённых лиц
    6. утрата форм социальной активности
    7. ущерб собственному экономическому и социальному положению пациента
    8. развитие ажитированной депрессии

Наблюдения Э. Линдеманна показывают, что в известных пределах тип и острота реакции горя могут быть предсказаны. У пациентов, склонных к навязчивым состояниям или  страдавших ранее от депрессии, вероятнее  всего, разовьётся ажитированная депрессия. Острой реакции следует ждать  у матери, потерявшей маленького ребёнка. Наиболее явные формы болезненной  идентификации были обнаружены у  лиц, не склонных к невротическим  реакциям.

Э. Линдеманн отдельно выделил  предвосхищяющие реакции горя, когда  столкнулся с самой настоящей  реакцией горя у пациентов, перенесших не смерть близкого, а лишь разлуку  с ним, связанную, например, с призывом сына, брата или отца в армию. «Общая картина, возникающая при этом, до сих пор не рассматривалась как  определённый синдром. Мы назвали его  «синдромом предвосхищающего горя» [11]. Приводится в пример случай пациентки, которая была так сосредоточена на том, как она будет переживать смерть сына, если его убьют, что прошла через все стадии горя – депрессию, поглощённость образом сына, перебор всех форм смерти, которая могла постичь его, предвосхищение всех способов приспособления, которые оказались бы необходимыми в случае смерти. Хотя такого рода реакции могут хорошо предохранить человека от удара неожиданного известия о смерти, они могут стать помехой восстановлению отношений с вернувшимся человеком. Известны случаи, когда солдаты, возвратившиеся с фронта, жаловались, что жёны больше их не любят и требуют немедленного развода. В такой ситуации предвосхищающая работа горя, очевидно, проделывается так эффективно, что женщина внутренне освобождается от мужа [11].

Таким образом, Э. Линдеманн  в своей работе «Клиника острого  горя» выделил целый симптомокомплекс. Это изменения, чаще всего обратимые, в психосоматической и поведенческой  сферах. 

По мнению Э.Линдеманна, продолжительность  реакции горя, очевидно, определяется тем, насколько успешно индивид  осуществляет работу горя, а именно выходит из состояний крайней  зависимости от умершего, вновь приспосабливается  к окружающему, в котором потерянного  лица больше нет, и формирует новые  отношения. Такую же точку зрения мы находим и в работе В.Ю.Сидоровой [17], которая ссылается на концепцию зарубежного учёного Д.В.Вордена и считает её наиболее продуктивной при работе с горюющим клиентом.

 

 

 

 

 

    1. Концепция  Д. В. Вордена  в  консультировании

горюющих клиентов.

В последнее время широкое  распространение получил новый  взгляд на работу с горюющим клиентом, предложенный Дж. Вильямом Ворденом в  своей книге «Консультирование  и терапия горя» на примере  реакции на смерть близкого человека. Его концепция достаточно подробно изложена в работе В.Ю. Сидоровой  «Четыре задачи горя» [17], где она провела краткое изложение четырёх задач, которые должен решить горюющий. Концепция удобна для работы с актуальным горем, а также если приходится иметь дело с горем, не пережитым много лет назад и вскрывшимся во время терапии, начатой по совершенно другому запросу.

Информация о работе Содержание психологической помощи лицам, пережившим утрату