Экспериментальное изучение новообразования, проявляющего себя в форме "гордости за достижение"

Следующий испытуемый, Вадим Сабуров, наблюдался нами от 1, 11, 24 до 3, 5, 12.

Опрос родителей Вадима на момент начала наблюдений за ним показал, что их особенно беспокоит обнаружившаяся у ребенка тенденция к "лживости". По словам взрослых, ребенок стал замкнутым, начал испытывать страх к темноте. Других, тревожных для родителей признаков, названо не было.

В сеансах наблюдений за Вадимом бросилась в глаза его чрезмерная застенчивость. Его долго не удавалось вовлечь в разговор или совместную игру. Однако после того, как он впервые начал осуществлять с экспериментатором игровое действие, он стал более

150

контактным. У Вадика отмечался сниженный по сравнению с другими детьми эмоциональный фон игрового взаимодействия, хотя в целом сами действия были очень разнообразными. К концу третьего года жизни он гораздо успешнее, чем другие нами испытуемые, решал предметно-практические задачи. С мальчиком много занимались в семье. Отец обучил его нескольким несложным приемам обращения со столярными инструментами и Вадим с удовольствием и часто с долей демонстративности принимался показывать свои успехи в строгании и других манипуляциях с инструментами. До 3, 1, 12 эти манипуляции оставались нецеленаправленными, просто имитирующими действия отца, но в указанном нами возрасте Вадим впервые вознамерился построить скворечник. Отец не препятствовал мальчику, но и не помогал. Спустя какое-то время ребенок раздраженно бросил инструменты на пол и расплакался. Мальчика наказали — заперли в ванной. Впервые он не заплакал, как обычно, во время отбывания наказания.

Родители Вадима обращались с мальчиком строго, полагая, что это единственная верная тактика в воспитании "мужчины". Особенно усердно взрослые присматривали за тем, чтобы ребенок обязательно завершил начатое им дело, однако никакой помощи или поддержки ему не предлагали, полагая, что самым верным является такое обучение малыша, когда он до всего доходит своим умом.

У мальчика наблюдалась повышенная любознательность, которую взрослые охотно поощряли и шли на встречу ребенку в его познавательных действиях. Родители также поощряли практически любую попытку ребенка самостоятельно осуществить "взрослое" действие. Вадим единственный из наших испытуемых, которому в столь раннем возрасте разрешали строгать ножом, зажигать газовую плиту зажигалкой, самостоятельно гулять на улице.

151

Слово родителей для Вадима возводится в ранг закона, малейшее его сопротивление тут же вызывает строго замечание или наказание.

Родители Вадима очень скупы на похвалу малышу, но очень щедры на разного рода порицания и указания ему на его недостатки. Начиная с возраста 2 лет и 9 месяцев, взрослые начали замечать в поведении ребенка учащение и ранее свойственной малышу "лживости". Он начал утаивать от родителей свои игры, за которыми они обычно очень тщательно присматривали. Так он внезапно стал закрывать рукой свои постройки, когда взрослые стремились проверить, чем он занят; несколько раз дело доходило до слез и отчаянных протестов мальчика, когда взрослые пытались силой заставить его показать то, чем он занимался. Это оказалось новым в поведении Вадима для его родителей, привыкших к обычной покорности мальчика. Спустя какое-то время после инцидента, когда Вадима спрашивали, почему он так сопротивлялся естественному желанию родителей посмотреть его игру, малыш отвечал, что с ним вместе играл Карлсон, а на глазах у взрослых Карлсон исчезает. Родители обеспокоились столь частыми и навязчивыми выдумками ребенка, которые они считали укореняющейся лживостью. Мальчику запрещали выдумывать, объясняли, что никаких Карлсонов на самом деле не бывает. Это беспокойство подкреплялось тем, что накануне Вадим соврал, что в детском саду его похвалила воспитательница за то, что он лучше всех слепил в детском саду печенье из пластилина и лучше всех его украсил. Но оказалось, что все это было сплошным вымыслом, работа Вадима не вошла в число отмеченных воспитательницей. Мальчика пристыдили, и родители впервые наблюдали в его поведении появление капризов. У малыша на время пропал аппетит, он плохо

152

спал и долго переживал происшедшее. В это время малейшее порицание его действий, даже самое мягкое, вызывало у него бурную реакцию протеста. Вадим горько плакал, отталкивал родителей, пытавшихся его утешить, замахивался на них кулаком.

После этого случая он стал еще более замкнутым и "лживым". Выдумки следовали одна за другой. Родители впервые поймали мальчика на том, что он во время прогулки пытался свалить свою вину на другого ребенка. Уличенный, он снова расплакался и начал набрасываться с кулаками на взрослых. Родителей подобное поведение Вадима просто ошеломило, они не узнавали своего ребенка. Возникло даже решение показать его врачу. По нашему совету родители попробовали чаще отмечать успехи ребенка и реже напоминать ему о его промахах. Мама Вадима согласилась на "эксперимент", но в следующий наш приход, сообщила, что все стало еще хуже. Вадим теперь бегает к ней за похвалой со всякой мелочью. "Сделает на копейку, а несет хвастаться, будто невесть что сотворил", — жаловалась мама Вадима. Взрослые вернулись к прежней линии поведения — строгости и оценкам исключительно отрицательных поступков Вадима, причем все его положительные действия и поступки взрослыми не отмечались, внимание на них не акцентировалось.

Со временем вспышки ярости по отношению к взрослым у Вадима прошли. К концу наблюдений он по-прежнему был ровным и спокойным ребенком, однако взрослые сообщили нам, что он нет-нет да схитрит. То тайком принесет в дом камень или лист, который ему запретили брать руками на улице, то начинает прибегать к выдумкам о больной голове и спине, когда ему грозит наказание за проступок.

На протяжении всего времени наблюдений мальчик получал достаточное по времени и объему внимание со стороны взрослых, которые

153

поддерживали деловой характер контактов с ребенком и уделяли много времени его развитию, временами даже несколько забегая вперед в своих попытках приобщить его к "взрослым" делам.

В предметно-практической деятельности Вадима отличала ярко выраженная инициативность, целеустремленность, жажда успеха. Однако свой успех в деятельности он всегда преуменьшал, произнося свою "короную" фразу: "можно было бы и лучше". Так всегда оценивал результат деятельности ребенка его отец. Похвала приводила мальчика в смущение, но была ему очень приятна, правда в отличии от других детей Вадим никогда не выражал ее бурно.

Странным выглядело поведение ребенка, когда ему предлагалось совершить действие с незнакомым ему предметом. Он шел на выполнение задания с большой неохотой и заранее предрекал себе неуспех: "не получится". Если ребенок получал в руки хорошо известный ему предмет, то действовал с ним уверенно и успешно.

Интересной была способность Вадима выслушивать инструкцию взрослого: напряженное внимание и испуг, как будто ребенок боялся проронить хоть слово из задания взрослого, а переспросить непонятное у него возможности уже не будет. Очень удивляла Вадима помощь, которую мы предлагали ему в совместных играх. Он смущенно отвергал ее, приговаривая: "нужно, чтобы сам". Если производимая Вадимом деятельность оказывалась неуспешной или неудовлетворяющей его, он принимался за ее осуществление заново, торопливо объясняя: "я сейчас, сейчас, смогу".

В приведенном примере мы сталкиваемся с последовательной позицией строгого, авторитарного воспитания. Постоянный контроль за действиями ребенка, в сочетании с фиксацией взрослыми только неуспешных действий малыша, отсутствие поддержки ими усилий ребенка

154

и строгие наказания, являются, на наш взгляд, основными причинами, возникавших в поведении Вадима негативных симптомов. Острая потребность ребенка гордиться собственными достижениями, не встречающая поддержу у взрослых, привела в описанном нами случае к активизации защитных функций фантазий малыша, воспринимавшихся взрослыми как "лживость". Вымысел об "успехе" в детском саду — яркое подтверждение неудовлетворенности желания быть успешным и положительно оцененным окружающими. Строгость родителей и непререкаемость их запретов, в сочетании с бурно развивающейся у Вадима познавательной деятельности, вызывали к жизни его "хитрые уловки" — тайком приносимые в дом нужные ему предметы. Деятельность ребенка была строго регламентирована, с одной стороны, а с другой, лишена опоры на взрослого, его помощь в случаях затруднений. В связи с этим возникали те бурные вспышки агрессии к "неподдающимся" предметам, которые несколько раз отмечались у Вадима.

В поведении Вадима четко прослеживаются симптомы, обозначенные нами как типичные для кризиса 3 лет, синдром "гордости за достижение", локализованный в сфере предметно-практической деятельности, совместной с взрослым. Недостаточное внимание взрослых к успешным действиям Вадима провоцировали возникновение ситуативно-возрастных необязательных для кризиса 3 лет симптомов — болезненной реакции на неуспех и мнимое удовлетворение потребности гордиться своим достижением (хитрости, фантазирования, хвастовство несуществующими успехами). Ошибки родителей, в практике оценивания ребенка, являются, на наш взгляд, и причиной некоторой амбивалентности в действиях с малознакомыми предметами (хотя в целом ребенку свойственная любознательность и жажда познания нового),

155

заниженной самооценки, страха наказаний.

Следующая испытуемая, Аня Левшина, наблюдалась нами от 2, 2, 10 до 3, 4, 17.

Аня поражала необычайной открытостью и расположением к людям. Легко вступала в контакты с экспериментатором. Оживленно играла в предложенные игры. Предлагала свои, но в случае несогласия взрослого, охотно уступала. Игры девочки были разнообразными, довольно сложными по содержанию. Вовлеченность в игру, усидчивость, внимание, произвольность были довольно высокими. В играх Аня обнаруживала устойчивое стремление к получению нужного ей результата, охотно принимала помощь взрослых, самостоятельно оценивала свои действия, взглядом проверяя адекватность самооценки у взрослого.

Однако в гораздо большей степени, чем игра Аню привлекала "настоящая деятельность". Она имела собственные не сложные, но добросовестно выполняемые ею обязанности по дому. Она приносила газеты отцу из почтового ящика, расставляла посуду к обеду, мыла после обеда металлические предметы.

В отношении взрослых к девочке основным было уважение ее замыслов, корректная помощь, щадящие самолюбие девочки оценки ее действий, игровая мотивация той деятельности, которая Ане была не очень интересна, но необходима. Например, обтирание холодной водой (девочку закаливали по предписанию врачей), которое Аня недолюбливала. Родители успешно превращали эту неприятную для ребенка процедуру в увлекательную игру. Старательность Ани в выполнении трудных заданий тоже стимулировали взрослые, выдумывая для этого разные привлекательные игры. Нам приходилось наблюдать, как Аня мотивирует себя на завершение трудного дела сама. Вырезая

156

из бумаги фрукты для корзины-самоделки, она приговаривала: "Там много маленьких обезьянок в лесу, если вырезать мало, они будут плакать от голода".

В самом начале третьего года жизни родители наблюдали кратковременные вспышки негативизма у Ани. Взрослые вышли из положения следующим образом: они вели в присутствии Ани, якобы не замечая ее, разговор между собой о том, почему Аня себя так ведет. Проговорив все возможные причины и отвергая их (Аня не может быть капризной, непослушной, злой), они, наконец "находили причину" — Аня просто играет в такую игру, когда нужно всегда отвечать нет. Негативизм у девочки прошел очень быстро и больше в поведении не обнаруживался.

Аня производила впечатление очень впечатлительной девочки. Она легко заражалась эмоциями окружающих людей, охотно сострадала героям мультфильмов и книг, очень любила жалеть заболевших взрослых и лечить их. В возрасте трех лет у нее наблюдалось стремление в подобных ситуациях "лечить" взрослых — упрекать их в легкомыслии, тайном поедании снега. Позже, в возрасте около 3,5 лет Аня несколько раз пыталась сочинить историю, где она выступала лечащей самых разных зверюшек, прибегающих к ней по ночам. Вера Ани в реальность этого была столь сильна, что она начала испытывать страх при укладывании спать, просила проверить нет ли кого-нибудь под ее кроватью.

Симптомы трудновоспитуемости родителями Ани не отмечались как доминирующие в ее поведении, а среди называемых были: излишняя самоуверенность, менторство по отношению к другим детям, невыразимая жажда успеха. Причем последнее иногда настораживало родителей. Так, не сумев в детском саду ровно пройтись по бревну,

157

Аня целый вечер тренировалась дома в хождении по составленным табуреткам. Когда на следующем занятии в детском саду хождение по бревну не провели, ее отчаянию не было предела. Она несколько раз возвращалась к этому, сетовала на воспитателя, хвасталась, что обязательно бы прошла по бревну много раз. Жаловалась, что воспитательница похвалила "другую Аню", когда она ходила по бревну, а эта Аня сегодня медленнее всех ела.

Самым удивительным, с точки зрения родителей Ани, было то, что они могут исправить у Ани любое "неприятное" качество, но вот с "жаждой успеха" им справиться не удавалось. Оно оставалось сильно в Ане. Сетуя по этому поводу, они вместе с тем довольны, что Аня умеет отдать себе отчет и в своих неуспешных действиях, и исправить свои ошибки. В наших наблюдениях это подтвердилось. Аня была довольно покладистой. Когда ей указывали на ее ошибки, она охотно переделывала сделанное неверно по совету взрослого и только однажды нам удалось услышать в ее голосе легкое раздражение, когда отец прокомментировал ее рисунок: "Симпатичная баба-яга", а это рядом с ней ее дети? Надо им глазки пририсовать". Аня с досадой произнесла: "Это дети в театре, они на сцену смотрят и сзади у них глазок нет, а ты им мешаешь смотреть".

К концу наблюдений за Аней обнаружилось, что целенаправленные и социально одобряемые действия были для нее наиболее привлекательными, она стремилась к успеху в них и могла самостоятельно, до оценки взрослого оценить свой результат, который, однако, всякий раз перепроверяла, обращаясь взглядом к взрослому. Бурную радость у девочки вызывал, как правило, не любой, а только самостоятельно полученный результат. В этом случае Аня требовала повышенного внимания к нему со стороны взрослых. Самолюбие девочки,

158

ни разу не ущемленное взрослыми, не способствовало активизации защитных функций воображения, которое проявлялось в ее поведении исключительно в продуктивных своих формах, как предвидение результата в деятельности и игра воображения, фантазии.

В этом последнем примере с Аней синдром "Гордости за достижение", не испытывая интерференции от других симптомов, возникающих при ущемлении ребенка, выступил с особой ясностью.

159

Приложение 3

ШКАЛА НАЧИСЛЕНИЯ БАЛЛОВ В ЭКСПЕРИМЕНТЕ "ГОРДОСТЬ ЗА ДОСТИЖЕНИЕ"