Сциентизм и антисциентизм

   Диалектический  материализм также считает Эйнштейна  приверженцем махизма. Полагая, что, в  отличие от идеалистов, только он, диамат, «правильно» понимает теорию относительности, диалектический материализм (долгое время, кстати, эту теорию отвергавший) утверждает: «Ошибочному толкованию выводов  теории относительности в немалой  степени способствовало то, что ее автор, бесспорно один из величайших ученых-естествоиспытателей XX в., был  непоследователен в своих философских  воззрениях, в которых сильно было влияние кантианства и в особенности  эмпириокритицизма. Эйнштейн полагал, что наука является проявлением  свободной творческой деятельности человеческого разума, а задача этой деятельности — создание такой системы  понятий, которая вносила бы наиболее удобный порядок в многообразие чувственных восприятий»[87].

   С другой стороны, Эйнштейн нередко оппонировал  позитивизму и вполне мог быть склонен к онтологизации своей  теории, хотя, говорят, сам же предупреждал, что «большинство ошибок в философии  и логике обусловлено тем, что  человеческий мозг склонен принимать  символ за реальность»[88].

   Поскольку, как сказано, Эйнштейн сделал ставку не на реальность, а на изменения, кажущиеся для гипотетических наблюдателей в разных системах, то как бы мы ни складывали скорости двух светящихся систем, скорость света не будет зависеть от скорости движения системы и останется константой, «в угоду» которой в системных отношениях мы будем вынуждены «сжимать» тела и «замедлять» время, — но константой скорость света остается именно относительно гипотетического наблюдателя, движущегося с хронометром вместе с одной из систем, тогда как «два события, одновременные при наблюдении из одной координатной системы, уже не воспринимаются как одновременные при рассмотрении из системы, движущейся относительно данной системы»[89]. Даже не углубляясь в проблемы вокруг эксперимента с часами, который также имеет смысл только в отношении некоторой выбранной системы, отмечу, что говорить о каком-то реальном замедлении времени (точнее сказать, процессов) не имеет смысла — причем согласно все тому же принципу относительности, благодаря которому скорость v в коэффициенте напрямую зависит от выбранной системы и, по сути, от нашего субъективного взгляда. Действительно, справедливость принципа относительности означает, что различие между состояниями покоя и равномерного прямолинейного движения не имеет реального содержания: если физическая система B движется равномерно и прямолинейно (со скоростью v) относительно системы A, то с тем же правом можно считать, что A движется относительно B (со скоростью v).

   Короче  говоря, мир, наблюдаемый в данное мгновение индивидуального времени, нельзя отождествлять с миром как он есть в определенное мгновение универсального времени. Поэтому, по выражению С. Н. Артехи, «теория относительности образно представляет пример так называемых невозможных конструкций, когда каждый локальный элемент непротиворечив. Локальных математических ошибок рассматриваемая теория не содержит. Однако, как только мы скажем, что буква t означает реальное время, сразу можно продолжить конструкцию и обнаружится противоречие. Аналогичная ситуация с пространственными характеристиками и т. д.»[90].

   Если  же говорить об общей теории относительности (ОТО), которая как раз и положена в основу современной космологии, то, по мнению Артехи, она, в отличие  от специальной теории относительности (СТО), «никогда не была общепризнанной безальтернативной теорией»[91]. Среди  многих претензий, предъявляемых к  общей теории относительности, Сергей Николаевич выделяет следующие: а) нарушен  принцип соответствия (без введения искусственных внешних условий  не существует предельного перехода к случаю без гравитации); б) отсутствуют  законы сохранения; в) относительность  ускорений противоречит экспериментальным  фактам; и т. д. «Обычно, — говорит  Артеха, — любая теория считается  в подобных случаях неприменимой, но теория относительности для сохранения своего «всеобщего характера» начинает строить фантастические образы: черных дыр[92], Большого взрыва и т. д.»[93].

  Рассмотрим  общие претензии к ОТО. Начнем с мифа «о необходимости ковариантности». Однозначное решение любого дифференциального  уравнения определяется, кроме формы  уравнения, еще заданием начальных  и/или граничных условий. Если они  не заданы, то в общем случае ковариантность либо ничего не определяет, либо при  изменении характера решения  может привести к физической бессмыслице. Если же задаются начальные и/или  граничные условия, то при подстановке  решений мы получаем тождества, которые  и так останутся тождествами  при любых правильных преобразованиях. Кроме того, для любого решения  можно придумать уравнения, инвариантные относительно некоторого заданного  преобразования, если определенным образом  поменять начальные и/или граничные  условия.

  Часто в ОТО используются аналогии с  подпространствами, например, используют свернутый плоский лист. Однако подпространство  нельзя рассматривать отдельно от пространства в целом. Например, при свертывании  листа в цилиндр обычно переходят  для удобства в цилиндрическую систему  координат, однако это математическое преобразование вовсе не влияет на реальное трехмерное пространство и  реальное кратчайшее расстояние.

  Простота  аксиом и минимальность их количества еще не гарантируют правильность решения... Количество предпосылок, с  одной стороны, должно быть достаточным  для получения правильного однозначного решения и, с другой стороны, должно обеспечивать широкие возможности  выбора математических методов решения  и сопоставления (у математики —  свои законы). В ОТО наряду с искусственным  усложнением математических процедур фактически введено дополнительное число «скрытых подгоночных параметров»  из компонента метрического тензора. Так  как реальное поле и метрика в  ОТО неизвестны и требуют определения, то результат просто подгоняется  под нужный с использованием малого числа реально разных опытных  данных (вначале подглянули в ответ, а потом «с умным видом» считаем, что все так и должно быть в  теории).

  Если  в СТО делалась хотя бы попытка  экспериментально подтвердить постоянство  скорости света и теоретически доказать равенство интервалов, то в ОТО  даже таких попыток не сделано. Поскольку  в ОТО в общем случае не имеет  смысла  , так как результат может зависеть от пути интегрирования, то могут не иметь смысла все интегральные величины и выкладки, использующие интегралы.

  Множество вопросов заставляет сомневаться в  правильности ОТО. Если общековариантность уравнений необходима и однозначна, то какой может быть предельный переход  к классическим уравнениям, которые  не общековариантны? В чем смысл  гравитационных волн, если понятие  энергии и ее плотности в ОТО  не определено? И что (в отсутствие понятия энергии) выражает тогда  групповая скорость света и конечность скорости передачи сигналов?

  Степень общности законов сохранения не зависит  от способа их получения (с помощью  преобразований из физических законов  или из симметрий теории). Получение  интегральных величин и использование  интегрирования по поверхности может  приводить к иным результатам  в случае движения поверхности (например, результат может зависеть от порядка  предельных переходов). Отсутствие в  ОТО законов сохранения энергии, импульса, момента количества движения и центра масс, которые подтверждены многочисленными экспериментами и  работают на протяжении веков, заставляет весьма серьезно сомневаться в ОТО (следуя принципу непрерывности и  преемственности развития науки). ОТО  же пока еще ничем себя не зарекомендовала, кроме глобалистских претензий  на принципиально экспериментально непроверяемую теорию эволюции Вселенной  и нескольких весьма сомнительных подгонок под скудную экспериментальную  базу. Еще больше заставляет сомневаться  в ОТО следующий факт: для одной  и той же системы (причем только «островного» типа) с использованием вектора Киллинга иногда можно ввести некоторое подобие  понятия энергии. Однако при этом нужно пользоваться только линейными  координатами, но нельзя, например, полярными. Не может же вспомогательный математический аппарат влиять на сущность одной  и той же физической величины. И  наконец, нелокализуемость энергии  и возможность «самопроизвольного»  ее несохранения даже в масштабах  Вселенной (это неприкрытый «вечный  двигатель») заставляют полностью отказаться от ОТО и либо пересматривать концепцию  «с нуля», либо использовать иные развиваемые  подходы[94].

   Но, несмотря на это, современные космологические  модели, пренебрегающие теорией относительности, непопулярны. Религия математических трюков (как назвал теорию относительности  один остроумный человек) не имеет сегодня  достойной альтернативы. С точки  зрения математического описания (простота аксиом и минимальность их количества), оказалось легче «искривить»  пространство, чем признать замедление скорости света вблизи гравитирующего объекта и «нарушить» константную  незыблемость с.

   Однако  не следует думать, что если положить в основу космологии другую известную  нам физическую теорию, то трудности  исчезнут. Вероятно, космологические антиномии, указанные еще Кантом, не могут быть преодолены научным путем, поскольку, надо полагать, требуют переосмысления принципиальных положений, связанных с самим чувственным восприятием, тогда как научные теории уже являются моделями восприятий (опыта), а не реальности. Впрочем, мы еще вернемся к этому вопросу.

   Как уже было нами отмечено, научные  революции — события исключительные, выходящие за рамки самой науки. Подчеркивая непрерывность научного развития и упорство в борьбе за выживание некоторых научных  теорий, Томас Кун называл требование элиминировать «опровергнутую»  теорию наивным фальсификационизмом[95]. С точки зрения американского  философа, не может быть никакой  логики открытия — существует только психология открытия, а у психологии открытия свои законы.

   Действительно, общая теория относительности имеет  известные преимущества в сравнении  с другими теориями, и преимущества эти заключаются далеко не в эмпирической сфере. Курт Хюбнер отмечает, что когда  Эйнштейн работал над созданием  общей теории относительности, его  прежде всего занимала идея построения единой и ясной картины природы, а для этого нужна была иная интерпретация фактов. Ранее та же идея вдохновляла Эйнштейна при создании специальной теории относительности. Тогда это было стремление устранить противоречие между электромагнитной концепцией света Максвелла и классическим принципом эквивалентности всех инерциальных систем. Специальная теория относительности сняла это противоречие, однако сама она не согласовывалась с теорией тяготения. Единство было впервые достигнуто в общей теории относительности благодаря включенной в физику римановой геометрии, которая позволила рассматривать как эквивалентные все, а не только инерциальные системы отсчета. Только таким образом Эйнштейн достиг своей цели, создав концептуальную систему, в которой объединились теория Максвелла, механика и теория тяготения. И именно в этом заключается действительное оправдание этой теории. При создании общей теории относительности Эйнштейн руководствовался фундаментальным принципом: природа — единая система отношений. Этот принцип является априорным, он не может быть опровергнут опытным путем, ибо неудача, которую могла бы потерпеть какая-либо теория, положившая в свою основу этот принцип, всегда может быть объяснена тем, что такая теория не смогла выявить какое-то конкретное единство, существующее в природе. Поэтому принцип единства может быть назван регулятивным (в кантовском смысле), поскольку в нем заключено общее требование искать и находить единство в природе.

   Мы  уже говорили о том, что эмпирические подтверждения практически не оказывают  влияния на оценку содержания некоторой  глобальной теории, т. е. не позволяют  судить об истинности или ложности ее аксиом. Подтверждаются только базисные предложения, выводимые из этих аксиом, но, по правилам логики, истинные предложения  могут быть выведены и из ложных. Это означает, что теория строится на априорных основаниях и оправдывается  независимо и помимо эмпирических подтверждений. Априорные основания сохраняют  свою значимость даже тогда, когда теория впоследствии оказывается фальсифицированной. В таком случае мы знаем только, что природа отвергла нечто, связанное с целым рядом утверждений теории, но не знаем, какие именно утверждения оказались отвергнутыми. Наш выбор поэтому вновь нуждается в априорных и иных основаниях, дабы решить, какие теоретические утверждения должны быть сохранены, а какие — отвергнуты[96].

   Показательно, что сам автор теории относительности  считал позитивистский «идеал» эмпирически  успешных предсказаний крайне примитивным[97]. Эйнштейн справедливо допускал, что  «существует неограниченное число  возможных систем теоретической  физики, ни одна из которых не имеет  очевидных эмпирических преимуществ  перед другими»[98], а поэтому выбор  одной из таких систем обусловлен отличными от эмпирических основаниями. «Мы стремимся, — писал Эйнштейн, — получить наиболее простую из возможных понятийных систем, согласующуюся  с наблюдаемыми фактами... Особая цель, к которой я всегда стремился, это логическое объединение всей физики»[99]. «Поэтому, в известном  смысле, чистое мышление может охватить реальность, как об этом мечтали  древние»[100]. Связь с опытом не ставится под сомнение, но теоретическая конструкция, которая предшествует этой связи, обладает своим собственным дополнительным контекстом обоснования и оправдания, независимым от опыта, ибо «построение  системы есть работа разума»[101]. Эйнштейн признавал «чисто фиктивный характер основных представлений научной  теории»[102]. «Чувственные восприятия нам  даются, но теория, призванная их интерпретировать, создается человеком, — утверждал  автор теории относительности. —  Она является результатом исключительно  трудоемкого процесса приспособления: гипотетического, никогда окончательно не заканчиваемого, постоянно подверженного  спорам и сомнениям». Для Эйнштейна  это было «совершенно очевидно», и он вслед за Пуанкаре считал, что  в науке два существенно различных  принципа (напр., теория относительности  и теория Ньютона) могут «в значительной степени соответствовать опыту»[103]. Последнее означает, что ни одна из этих двух теорий не может претендовать на существенное эмпирическое превосходство  над другой[104]. А значит, отказ  от общей теории относительности  в пользу некоторой альтернативы может произойти (в частности, в  космологии) не по эмпирическим, а по психологическим причинам: напр., избежание  парадоксов, «здравый смысл», простота альтернативной теории. Пока же, с точки  зрения общности и простоты, приоритет  отдается системе Эйнштейна, и возникновение  современной космологии напрямую связано  с созданием общей теории относительности.