Философия Бердяева

поведение  определено  простыми  и  понятными  идеями  распределения,  а  не

творчества.  Этика свободного творчества чужда массе, последняя  может  жить

технической или религиозной  идеями  (в  духе  этики  закона  и  искупления),

предполагающими  послушание.  Поэтому в технической эпохе так сильны  и

популярны  тоталитарные  режимы.  «Всякая  группирующаяся  масса   враждебна

свободе». Неумение и нелюбовь массы  жить  в  свободе  обнаруживает  себя  в

новых способах устройства жизни - ее организованности  в форме коллективов

(«механических  коллективов»  как  часто  говорил  Бердяев).  В  отличие  от

органических   и   духовных   общностей   коллективы   объединены    внешне.

Возникновение коллективов  Бердяев  связывает  с  началом  технической  эры,

когда машина заставила людей  объединиться в коллектив для  ее  обслуживания.

«Атомизация»  хозяйственной  жизни  и  преследование  только  индивидуальных

интересов превращает рабочего в вещь, товар, провоцирует  классовую  борьбу,

еще более разделяющую людей. Коллективы возникают для того,  чтобы нападать

или обороняться. В коллективе отношение к человеку  напоминает  отношение  к

предмету,  оно  опосредовано  нормами  и  законами,  носящими   обезличенный

характер, коллектив подчиняет  личность, лишает ее свободы и даже доводит  ее

до гибели.

      Гуманистическая  культура,  движимая  свободной   творческой  личностью,

оказывается   ненужной   массе.   Возникает   новая,   варварская   культура

пониженного  качества.  Такую  переродившуюся  культуру   философ   называет

цивилизацией, «смертью духа культуры». Цивилизация  -  это  последний  фазис

бытия  человека  в  мире   объективации.   Противопоставление   культуры   и

цивилизации стало одним  из центральных тем европейской  философии  20  века.

Однако Бердяев справедливо  заметил, что русских нельзя было  поразить  этими

мыслями. «Все русские религиозные  мыслители  утверждали  это  различие.  Все

они ощущали  некий  священный  ужас  от  гибели  культуры  и  надвигающегося

творчества цивилизации». Бердяев доводит различие культуры и цивилизации  до

противопоставления.

Культура духовна и  символична, поскольку в царстве  объективации  только  она

может символизировать подлинное  бытие духа. Напротив, цивилизация  есть  сама

жизнь в  ее  самодостаточности,  она  есть  сама  реальность,  за  пределами

которой она все отрицает. Культура - религиозна, цивилизация -  атеистична.

Культура, полагает мыслитель, нужна человеку как  спасительное  указание  на

неполноту его жизни на земле и выступает как некая  достройка  до  требуемой

полноты, и  все  же  полнота  в  ней  не  достигается.  Поэтому  культура  -

«предпоследнее». Цивилизация  есть сама жизнь, она - «последнее», ее  цель  -

она сама. Выросшая из культуры  цивилизация  уничтожает  культуру.  То,  что

почиталось в культуре ценным и священным, цивилизация  объявила  недостатком

организованности жизни, недостатком познания, практического  освоения  мира.

«Духовные иллюзии исчезают,  преодолеваются,  когда  цивилизация  овладевает

техникой и организует  жизнь».  Современная  наука  предлагает  нам  картину

механического космоса, ликвидируя представление о нем как  об  организме.  К

низшим  инстинктам  свел  духовность  человека  З.  Фрейд;  духовная   жизнь

общества сведена К. Марксом к экономике.  Еще одно  различие  культуры  и

цивилизации связано с  метафизическим и социальным  статусом  их  создателей.

Культура «идет сверху вниз,  путь  ее  аристократический.  Цивилизация  идет

снизу    вверх,    путь    ее    демократический».    Культура     создается

индивидуальностью,  личностью,  обладающей  своим  местом  в  иерархии  иных

духовных  существ,  она  обращается  к   личности.   Культура   качественно,

аристократична,  иерархична.   «Культура   развивалась   благодаря   досугу,

благодаря возможности проявить  творческую  избыточность,  она  предполагала

неравенство. Культура никогда  не существовала для всей массы человечества  и

никогда не была удовлетворением  ее запросов и  требований».  Гуманистическая

культура никогда не была  народной,  она  всегда  была  культурой  верхнего,

интеллектуального слоя. Цивилизация, напротив, количественна,  демократична,

эгалитарна. Ей присущ пафос  равенства, и как раз этот  пафос,  вдохновляющий

массу, привел к понижению  качества культуры. Равенство составляет  жизненный

нерв цивилизации. «Энергии творческие, создающие многообразие космоса,  идут

на убыль. Мир  погибнет  от  неотвратимого  и  непреодолимого  стремления  к

физическому равенству».[12] Бердяев  стоит  за  неравенство  и  иерархизм  в

социальной и культурной жизни. Иногда, например в «Философии  неравенства»,

такая его позиция вызывающе  дерзка. Тем не  менее,  ее  нельзя  воспринимать

упрощенною Его неравенство образовано  «подбором личностей более высокого

качества». Он  настаивает  на  незыблемости  неравенства  индивидуальностей.

Нет, Бердяев не против демократизации культуры. Но это возможно, если  массы

воспитаны на религиозных идеях. Тогда культура будет органически воспринята

массами и обогатит их жизнь. Однако, сегодня «масса живет низкими  идеями  -

техническими, социального равенства» и это для культуры  «очень  страшная  и

грозная вещь, срыв в бездну».  Такая  масса  есть  «чернь»,  которая  грозит

истреблением творческой свободы, вульгаризацией  культуры  и  понижением  ее

качественного уровня, уничтожением ее благородства. Теперь  Бердяев  говорит

о  «хамизме»  цивилизации.  Наконец,   культура,   создаваемая   творческими

личностями, каждая из которых  занимает  собственное  и  абсолютное  место  в

духовной иерархии, тоже представляет собой иерархию ценностей, или  духовный

организм;  тогда  как  цивилизация  с  ее  пафосом  равенства,   стремлением

разоблачить  священные  тайны  культурной  символики  является   механизмом.

«Культура имеет душу. Цивилизация  же имеет лишь методы и орудия». Оттого  по

- разному включается  человек в культуру  и цивилизацию.  В культуре  он

духовно растет и сам является ее органическим элементом.  В  цивилизации  же

«совершенствование переносится  с  человека  на  социальную  сферу»,  а  сам

человек становится  средством  этого  совершенствования.  При  своей  полной

включенности  в  цивилизацию,  при  полной  социализации  и   обобществлении

человек внутренне отчужден от цивилизации.

      Но и   в  наступлении  цивилизации   есть  свой  смысл:  она  невероятна

обездушивает  мир,  зато  бессмысленность  ее  становится   очевиднее.   Дух

освобождается от  связи  с  материей.  «Человеческий  дух  освобождается  от

старой власти органической материи. Машина клещами вырывает дух  из власти  у

материи, разрушает старую скрепку духа и материи».[2] Выбор  между  земным  и

небесным, между царством Кесаря  и  царством  Духа,  становится  неизбежным.

«Выход может быть лишь переход в новый мировой  эон,  в  котором  творчество

будет уже продолжением Божьего  творения мира»[15].

      Нравственная  и культурная  ценность  сочинений   Бердяева  не  исчезает

оттого, что их автор стоит  на религиозных позициях, и застревает в  каких-то

противоречиях. Бердяев принадлежит к тому типу русских мыслителей,  которых

мы зовем правдоискателями. Они ищут высшей правды и по-иному,  чем  с  точки

зрения вечности, не видят  мир. Бердяев сверяет свой путь по  звездам,  а не

по учебному компасу. Он более  озабочен тем, каким  быть  миру,  нежели  тем,

каков он есть. Представьте, что правдоискатели исчезли. Тогда  мир  потеряет

спасительное чувство  недовольства  собой,  предохраняющее  нас  от  душевной

сытости.  Правдоискатели  стоят  на  страже  социального   и   нравственного

совершенствования людей. В  “минуты  роковые  правдоискатели-идеалисты  вдруг

оказываются насущно необходимыми человеку, а их вечный  призыв  к  духовному

возрождению находит отклик в сердцах и умах людей.

 

 

 

Литература.

 

    1) Бердяев Н.А.  О русских классиках. Духи  русской  революции.  -   М.:

       Высш. шк., 1993. С. 78-98.

    2) Бердяев Н.А.  О русских классиках. Кризис  искусства.  –  М.:Высш.шк.,

       1993. С. 300-305

    3)  Бердяев   Н.А.   О  русских  классиках.  Литературное  направление  и

       «социальный  заказ». – М.:Высш.шк., 1993. С. 331-332.

    4) Бердяев Н.А.  О русских классиках. Миросозерцание  Достоевского. – М.:

       Высш.шк., 1993. С. 108-152.

    5) Бердяев Н.А.  Демократия и иерархия. //Новый  журн. 1994.  №  2,3.  С.

       238-240.

    6) Бердяев Н.А.  Самопознание. – М.: Книга, 1991. – 353 с.

    7) Бердяев Н.А.  О назначении человека. – М.: 1993. С. 117-124, 129-130.

    8)  Бердяев   Н.А.   Самопознание.  Проблема   человека.   К   построению

       христианской  антропологии. – Л. 1991. С. 341-366.

    9) Бердяев Н.А.  Самопознание.  Конец  Ренессанса  и  кризис  гуманизма.

       Вхождение  машины. – Л. 1991. С. 367-385.

   10) Г.Х. фон Вригт.  Философия  техники  Бердяева.  //Вопросы  философии.

       1995. №4. С. 69-77.

   11) Ермичев А.А.  Три свободы Бердяева. – М.  Знание. 1990.

   12) Замалеев А.Ф.  Мыслители русского зарубежья.  Человек  и  история.  –

       СПб.: Наука, 1992.-24с.

   13) Замалеев А.Ф.  Лекции по истории русской  философии. – СПб. : СПб  ун-

       т, 1995. С. 231-235.

   14) Зеньковский В.В.  История русской философии. –  Л.: Эго, 1991. Т2. Ч2.

       С. 59-81.

   15) Исупов К.Г.   Русская  философия  танатология.  //Вопросы  философии.

       1994. №3. С.109.

   16) Котельников В.А.   Блудный  сын  Достоевского.  //Вопросы  философии.

       1994. №2. С.177.

   17) Лосский Н.О.  История русской философии. –  М.: Высш.школа.  1991.  С.

       298-300.

   18) Мильдон В.И.  Русская идея в конце 20 в. //Вопросы   философии.  1996.

       №3. С. 51-52.

   19) Русская философия.  Конец 19 – начало 20 века. Антология.  –  СПб.:СПб

       ун-т. 1993. С. 5-33, 183-203, 536-538.

   20) Свинцов В. Философия  равная жизни. //Свободная мысль. 1994. №5. С.38.

   21) Хрестоматия по  философии. – Учебное пособие.  – М.: Проспект, 1996,  -

       415 с.

   22) Философия / Под ред. В.П. Кохановского. – Учебник. – Ростов-на-Дону.:

       Феникс. 1996. –574 с.

   23) Философия: курс  лекций. А.А. Радугин. – М.: Центр, 1996. – 334 с.