Роль детского коллектива в воспитании личности

     Человек подвергается воспитанию с самого рождения и практически до самой смерти. Хотя сила этого воспитательного воздействия, естественно, изменяется в зависимости от возраста, социального положения и статуса и так далее. Педагогика как наука о воспитании на текущий момент имеет в своем арсенале четыре парадигмы, согласно которым осуществляется воспитательный процесс - педагогическую, андрологическую, акмеологическую и коммуникативную. Каждая из них находит свое применение в определенных условиях. Далее предпринята попытка выделить смысл воспитания при применении каждой парадигмы. При этом под смыслом понимается тот результат, который реально достигается в результате применения парадигмы, а не планируемый результат, который хотелось бы видеть.

     Что же собственно является результатом воспитания? Так как в процессе воспитания происходит формирование определенных отношений индивида с окружающим его обществом, допустимо будет сказать, что результатом воспитания является личность. Под личностью здесь понимается  совокупность социально значимых особенностей конкретного человека. Смысл воспитания, таким образом, это воспитание такой личности, которая бы гармонично влилась бы в общество [12, с.49].

     Воспитание  растущего человека как формирование развитой личности составляет одну из главных задач современного общества.

     Преодоление отчуждения человека от его подлинной  сущности, формирование духовно развитой личности в процессе исторического  развития общества не совершается автоматически. Оно требует усилий со стороны людей, и эти усилия направляются как на создание материальных возможностей, объективных социальных условий, так и на реализацию открывающихся на каждом историческом этапе новых возможностей для духовно-нравственного совершенствования человека. В этом двуедином процессе реальная возможность развития человека как личности обеспечивается всей совокупностью материальных и духовных ресурсов общества [33, с.16].

     Можно утверждать, что в советской педагогике разрабатывались такие проблемы воспитания, которые были характерны только для нашей страны, для нашей науки и практики. К таким областям педагогической науки безусловно относится учение о коллективе. Широко известны имена ученых, создавших, развивающих, реализующих теорию и практику воспитания коллектива и личности в коллективе. В советской педагогике оценка этой области знания и практической его реализации были достаточно однозначной, хотя известная критика имела место.

     Критика теории коллектива и практики коллективного  воспитания обычно связывалась с  положением личности в коллективе, с ограничением прав личности на самоактуализацию и самореализацию. И можно утверждать, что известные основания для такой критики существовали. В современных условиях мы имеем как бы две точки зрения на этот счет. Одна - это утверждение о несовместимости нашей науки и практики сегодняшнего дня с подходами советских ученых, создававших теорию коллективного воспитания и реализующих эту практику в практике. Это ученые Н.К.Крупская, А.С.Макаренко, П.П.Блонский, С.Т.Шацкий, В.А.Сухомлинский, И.П.Иванов, Л.И.Новикова, О.С.Газман и другие. Подчеркивается при этом, что основу учения о коллективе составляет коммунистическая идеология, которая пронизывает все стороны этого учения и, безусловно, не может выступать как методологическое обоснование педагогики в наши дни [8, с.26].

     Вторая  точка зрения - это стремление утвердить  незыблемость учения о коллективе и  доказать возможность и сегодня  работать «по Макаренко» или «по  Иванову».

     В современных условиях цели воспитания коллектива и личности в коллективе должны рассматриваться, на наш взгляд, на основе принципов гуманизма, гуманизации отношений между людьми. Утверждение гуманизма стало ведущей идеей. В коллективе, особенно детском, гуманистические идеи могут быть реализованы в системе отношений, когда феномен гуманизации отношений выступает как воспитательная цель.

     Эту идею по отношению к «Орленку»  очень точно обозначил С.И.Панченко, говоря о том, что «Орленок» это  не просто воспитательное учреждение. Это «целостный социальный организм, специально созданный социум, подчиненный целям гуманистического развития личности подростка». Задача создания такого социума сводится в значительной степени к моделированию особого стиля гуманистических творческих отношений, своего специфического стиля поведения, образа жизни, сохранения и передачи традиций [12, с.50].

     Безусловно, такую трактовку целей можно  принять в организации любого коллектива вне зависимости от многих других его особенностей. При этом коллективная деятельность, в которую  включается каждый член коллектива, может  и должен создавать практический опыт участия в общей работе на основе «педагогики общей заботы» [22, с.28].

     Таким образом, гуманизация отношений  это не только средство, но и цель воспитания коллектива и личности. Масштаб личности человека измеряется только масштабом тех реальных задач, в ходе решения которых она и возникает, и оформляется в своей определенности, и разворачивается в делах, волнующих и интересующих не только собственную персону, а и многих других людей. Чем шире круг этих людей, тем значительнее личность, а чем значительнее личность, тем больше у нее друзей и врагов, тем меньше равнодушных, для которых само ее существование безразлично, для которых она попросту не существует.

     Из  всего этого следует, что научно (материалистически) познать, понять личность, выявить законы ее возникновения и развития можно лишь в том случае, если предоставить изучение мозга физиологам и обратиться к исследованию совсем иной системы фактов, совсем иной конкретности, иного единства в многообразии, нежели то единство, которое обозначается словом «мозг» [14, с.95].

     Плюшкин и Гобсек – уродливые порождения мира частной собственности. Потому-то о них (вернее, личностях подобного  типа) можно читать даже в газетах, а не только в сочинениях Гоголя и Бальзака, где они были не просто описаны, но и проанализированы как типичные (и тем самым необходимые) фигуры «ансамбля» индивидов, связанных между собой отношениями частной собственности, товарно-денежными отношениями. Гоголь и Бальзак разгадали и раскрыли миру секрет рождения и развития личности этого типа. «Человеческая комедия» и «Мертвые души» показали, что в Гобсеке и Плюшкине нет ровно ничего загадочного и мистического. Их психология была художественно точно объяснена именно потому, что это объяснение производилось как тщательный анализ тех фактических отношений между индивидами, того «ансамбля» их взаимоотношений, которые с необходимостью рождают и стимулируют личность совершенно определенного типа, формируя даже внешний облик, даже «сухопарые, как у оленя, ноги», на которых ростовщик весь день бегает по Парижу [14, с.95].

     И если такой анализ покажется кому-то лишь «донаучным», «ненаучным», «беллетристическим»  описанием личности, то это свидетельствует  лишь о том, что свое представление  о психологии этот кто-то почерпнул из далеко не лучших источников – из «психологии», созданной на базе интроспекционизма, то есть на базе действительно беллетристического (в плохом смысле этого слова) описания «психических феноменов», без малейшего намека на исследование того фактического процесса, который эти феномены произвел на свет божий.

     Само  собой понятно, что если о психологии иметь такое представление, то разгадку тайны происхождения личности типа Гобсека или Плюшкина придется отыскивать совсем не там, где искали ее Бальзак  и Гоголь, - не в «анатомии и физиологии» общественного организма, создающего необходимые для своего функционирования живые «органы», а в анатомии и физиологии органического тела Плюшкина, Гобсека и им подобных, в строжайшем отвлечении от всех «внешних» факторов, условий и отношений их к другим индивидам, равно как и этих индивидов к ним.

     Двигаясь  в русле этой логики, можно дойти  до откровенно реакционных вымыслов идеологического порядка, вроде  распространенных среди буржуазных исследователей утверждений о наличии  у человека таких врожденных, генетически запрограммированных инстинктов, как «инстинкт агрессии», «инстинкт власти» (над ближними), «инстинкт собственности» (разумеется, частной собственности), «инстинкт» принадлежности к узкой социальной группе, враждебно противостоящей другим таким же группам (кланам, партиям, нациям, блокам и т.п.), вплоть до «инстинкта» иерархической организации «человеческого стада» [14, с.98].

     Социальный  строй отношений человека к человеку тут вроде бы ни при чем. Значит, придется принимать в расчет естественно-природные, врожденные различия между индивидами. В таких случаях обычно из статьи в статью, из книги в книгу повторяется один и тот же аргумент: «социальная среда» одинакова, а какие разные получаются люди. Из одного получается Плюшкин, из другого - Ноздрев, из третьего - Манилов. Из одного - Платон, из другого - Демокрит. Из одного - Моцарт, из другого - Сальери. Где же искать причину этих различий? Не иначе как в генах, в особенностях морфологии мозга.

     Ошибочность подобного рассуждения заключается в том, что социальный строй («среда») понимается здесь крайне абстрактно (а потому и ложно) как некий вне индивидов находящийся безличный механизм, как гигантский штамп, норовящий впечатать в каждый «мозг» одну и ту же психическую схему. Если бы дело обстояло действительно так, то в биологической неодинаковости мозгов пришлось бы видеть единственную причину того обстоятельства, что «отпечатки» социального штампа каждый раз получаются разные, варьирующиеся. Но «среда», о которой идет речь, иная. Это всегда конкретная совокупность взаимоотношений между реальными индивидами, многообразно расчлененная внутри себя, и не только на основные - классовые - противоположности, но и на другие бесконечно разнообразные узлы и звенья, на локальные «ансамбли» внутри этих основных противоположностей, вплоть до такой ячейки, как семья с ее «внутренними» отношениями между индивидами, в чем-то всегда очень схожая, а в чем-то совсем несхожая с другой такой же семьей. Да и внутри семьи взаимоотношения между составляющими ее индивидами тоже со временем меняются, и иногда очень быстро - иной раз в течение часов и даже считанных минут [14, с.100].

     Марксистско-ленинское  понимание личности требует совсем иного выхода из подобной ситуации - восстановления всей полноты личностных, общественно-человеческих, отношений человека к человеку. Восстановления отношений, которые опосредствованы «вещами», сохраняющими человечески личностный характер, в том числе и такими, как слова. Те самые слова, которые в известных условиях становятся преградой для взаимопонимания, вместо того чтобы быть посредником, формой выражения личности во всем ее неповторимом своеобразии, формой человеческого общения, формой «наличного бытия человека для другого человека».

     В конце концов, всегда можно определить, имеем ли мы дело со слово изъявлением личности или же только с произнесением штампованных словосочетаний, в которых свое «Я» говорящий никак не выражает, то есть с актом, в котором «личность» с успехом может быть заменена звуковоспроизводящим устройством. В любом случае, даже если такое устройство может переставлять слова и фразы, ставить их в необычный порядок и связь, создавая тем самым иллюзию индивидуальной неповторимости речи, индивидуальной неповторимости словосочетаний, всегда можно обнаружить хитрое или нехитрое правило, «алгоритм» создания этой иллюзии. «Игру без правил» способна осуществлять только человеческая индивидуальность, то есть личность [7, с.87].

     Экзистенциалисты  изображают дело так, будто «личностное» («экзистенциальное») в человеке - это тот остаток, который получается за вычетом всех без исключения социальных («институциональных») форм существования человека и форм выражения такого существования. А социальные формы человеческой жизнедеятельности третируются ими как чуждые личности (как «отчужденные» от нее) безликие штампы, стандарты, стереотипы, как извечно враждебные личности силы.

     Поэтому сила личности - это всегда индивидуально  выраженная сила того коллектива, того «ансамбля» индивидов, который в  ней идеально представлен, сила индивидуализированной всеобщности устремлений, потребностей, целей, ею руководящих. Это сила исторически накопившейся энергии множества индивидов, сконцентрированная в ней, как в фокусе, и потому способная сломать сопротивление исторически изживших себя форм отношений человека к человеку, противодействие косных штампов, стереотипов мышления и действия, сковывающих инициативу и энергию людей.

     Личность  тем значительнее, чем полнее и  шире представлена в ней - в ее делах, в ее словах, в поступках - коллективно-всеобщая, а вовсе не сугубо индивидуальная ее неповторимость. Неповторимость подлинной личности состоит именно в том, что она по-своему открывает нечто новое для всех, лучше других и полнее других, выражая «суть» всех других людей, своими делами раздвигая рамки наличных возможностей, открывая для всех то, чего они еще не знают, не умеют, не понимают. Ее неповторимость не в том, чтобы во что бы то ни стало выпячивать свою индивидуальную особенность, свою «непохожесть» на других, свою «дурную индивидуальность», а в том и только в том, что, впервые создавая (открывая) новое всеобщее, она выступает как индивидуально выраженное всеобщее [2, с.68].

     Подлинная индивидуальность - личность - потому и  проявляется не в манерничанье, а  в умении делать то, что умеют  делать все другие, но лучше всех, задавая всем новый эталон работы. Она рождается всегда на переднем крае развития всеобщей культуры, в создании такого продукта, который становится достоянием всех, а потому и не умирает вместе со своим «органическим телом».

     Потому-то личность и есть лишь там, где есть свобода. Свобода подлинная, а не мнимая, свобода действительного развертывания человека в реальных делах, во взаимоотношениях с другими людьми, а не в самомнении, не в удовольствии ощущения своей мнимой неповторимости.

     Именно  всестороннее, гармоническое (а не уродливо-однобокое) развитие каждого человека и является главным условием рождения личности, умеющей самостоятельно определять пути своей жизни, свое место в ней, свое дело, интересное и важное для всех, в том числе и для него самого.