Медицина в западной европе в период позднего средневековья-эпоху возраждения

 

В крупных городах, прежде всего портовых (Венеция, Генуя), приходят к мысли об учреждении «карантинов» («сорок дней») в целях предупреждения заноса заразы матросами, крестоносцами  и разным бродячим людом; учреждается  должность «попечителя здоровья»  в портах. Эпидемии заставили организовать зачатки противоэпидемической службы. Вместе с тем возникает и светское (нецерковное) медицинское образование.

 

Потребности городской жизни  диктовали новые методы познания действительности:   опытные —  вместо умозрительных, критические  и рациональные — вместо слепой веры в авторитеты.

 

Под личиной теологической  направленности начало развиваться  и опытное знание. Петр Пилигрим (9 в.) первый проводил экспериментальное  изучение магнетизма, Р. Гроссетест (около 1168— 1253) опытным путем проверял рефракцию  линз. Оккам (W. Ockham, около 1285—1349), последовательный борец с папизмом, стал родоначальником  схоластического номинализма, который  в эпоху Средневековья «...вообще является первым выражением материализма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е  изд., т. 2, с. 142); в области естествознания ему принадлежат гипотезы, предшествовавшие открытию законов тяготения, инерции  и небесной механики. Буридан (J. Buridan, около 1300-1358) и Орезм (1320—1382) выступили  с критикой аристотелевского учения о движении и тем самым проложили  путь для преобразования Галилеем (G. Galilei) динамики; Луллий (R. Lullius, около 1235—  около 1315), первый европейский алхимик-экспериментатор, много сделал для обоснования  роли химии в медицине и других областях знания.

 

Вместе с тем все  исследования средневековые ученые проводили исключительно с теологическими целями. Даже такой смелый мыслитель, как Бэкон (R. Bacon, около 1214— около 1292), один из первых открыто призывавший  к изучению природы опытным путем, предсказавший появление моторных судов, автомобилей, летательных аппаратов  и химической науки, которая «учит, как открывать вещи, способные  продлить человеческую жизнь», все  же полагал, что научное знание —  «лишь часть, наряду с откровением, совокупной мудрости, которую следует  созерцать, ощущать и использовать на службу богу». Однако сама мысль  о целе­сообразности опыта в  познании достаточно прочно укоренилась  в представлениях средневековых  ученых. Они передали ее своим ученикам, которые на основе возрождения традиций античности стали применять метод  своих учителей исключительно для  целей познания окружающего мира. Отрицая Средневековье как век  догматики, уничижения личности и умозрительного теоретизирования, они усвоили все  то позитивное, что создала средневековая  культура. И в этом смысле при  всех контрастах и   противоречиях  средневековой культуры ее преемственная  связь с культурой Возрождения  и Нового времени несомненна: она  подготовила тот грандиозный  качественный скачок в культурном развитии человечества, с которого начинается летосчисление современной науки.

 

Однако в области медицины и медико-санитарного дела Средневековье  в целом не внесло ничего нового. Анатомо-физиологические представления   Галена, искаженные в духе догматов христианства, считались высшим достижением  человеческого разума. При этом вера в непогрешимость древних была столь  высока, что даже наглядно наблюдаемые  факты, если они противоречили текстам  древних, считались «наваждением»  и не принимались во внимание.

 

Галилей в «Диалоге о двух главнейших системах мира» приводит примечательный рассказ о некоем философе-схоласте, который, находясь у анатома, препарировавшего животное, увидел, что нервы исходят из мозга, а не из сердца, как учил Аристотель, и воскликнул: «Вы мне показали все это так ясно и ощутимо, что если бы текст Аристотеля не говорил обратного, а там прямо  сказано, что нервы зарождаются  в сердце,— то необходимо было бы признать это истиной». В течение 10 веков анатомия практически не изучалась. Анатомирование человеческих трупов было запрещено. Лишь в 1238 г. Фридрих II разрешил профессорам Салернской мед. школы вскрывать для демонстрации один труп в 5 лет. В 1241 г. было разрешено  вскрытие трупов с судебно-медицинскими целями.

 

Первое судебно-медицинское  вскрытие произвел в 125 г. в Болонье  известный хирург Саличето (G. Saliceto, Salicetti, 1201—1277); в 1302 г. судебно-медицинское  вскрытие было произведено в Польше. В 1316 г. профессор Болонского университета Мондино Луцци (Мопdino de Luzzi, 1275—1326) издал  учебник по анатомии, пытаясь заменить им анатомический раздел «Канона  врачебной науки» (см.). Сам Мондино  имел возможность вскрыть только два трупа, и его учебник состоял  в основном из текстов, почерпнутых  из плохого перевода Галена. Тем  не менее книга Мондино более  двух веков была университетским  пособием по анатомии, по ней учился А. Везалий. Только в 14—15 вв. отдельные  университеты начали получать разрешение на анатомические демонстрации: обычно разрешалось вскрывать не более  одного трупа в год.

 

Широкое распространение  получили мистические представления. Звездочеты и колдуны, гадалки и  кликуши успешно конкурировали  с врачами. Более того, многие врачи  пользовались их средствами и приемами.

 

Талисманы и гороскопы, магические заклинания и мистические поверья  использовались в лече­нии любых  болезней. Летучая мышь, убитая ровно  в полночь и высушенная, считалась  лучшим противозачаточным средством. Безоговорочно признавалось, что  корень мандрагоры кричит по ночам  человеческим голосом и помогает от падучей, что судьба человека, его  здоровье и воз­можность излечения  в случае болезни зависят от расположения светил на небесном своде.

 

Астрология и кабалистика  — наследие Древнего Вавилона и  Халдеи — обрели в средневековой  Европе как бы вторую родину. Во многих европейских университетах были созданы кафедры астрологии. Средневековые  правители содержали придворных астрологов (эта должность считалась  высокой и почетной в придворных кругах). Врач, не следующий духу и  букве астрологии, был так же редок, как священник, сомневающийся в истинности символов веры и догматов Священного писания.

 

По поводу астрологических  установок считалось пристойным даже спорить с древними. Так, Арнальво де Вилланова оспаривал положение  Галена о том, что на здоровье человека в основном влияют планеты; он считал, что в возникновении и течении  болезней определяющее значение имеют  созвездия, а Луна «повинна» лишь в возникновении эпилепсии. Не только в астрологических календарях, но и в мед. трудах описывалась связь  функции и поражения органов  и частей тела с движением определенных планет и расположением созвездий (от Сатурна зависело состояние правого  уха, селезенки, большой берцовой кости, плеча и мочевого пузыря; от Юпитера  — состояние легких, печени и  стоп; от Марса — левого уха, кровеносных  сосудов и половых органов  и т. д.). Четыре сока организма также  подчинялись небесным телам. На осно­вании расположения созвездий определялось наиболее благоприятное время для  кровопусканий, приготовления лекарств и их приема. Например, таблетки считались  наиболее действенными, если они приготовлены во время наибольшего сближения  Юпитера и Сатурна; прием слабительных средств считался противопоказанным, если Луна находилась в созвездии  Овна, Козерога или Тельца.

 

Определяющую роль в медицине и медико-санитарном деле играла церковь. В 6 в. при западноевропейских монастырях начинают создаваться первые больницы-богадельни: в 6 в.— в Лионе, в 529 г.— в Монте-Кассино, в 651 г.— в Париже, в 794 г.— в  Лондоне, около 1000 г.— в Сен-Бернаре.

 

Идея создания стационарных учреждений при монастырях для лечения  больных и призрения стариков и инвалидов была заимствована, по-видимому, из Византии. Однако первые монастырские больницы Западной Европы по уровню лечения  и ухода за больными существенно  уступали больницам Византии и араб. Востока. Если не считать Салёрно, где  ко времени открытия госпиталя имелась  корпорация врачей, лечебная помощь в  этих больницах оказывали монахи, медицинская подготовка которых  была крайне недостаточной. По мнению многих историков медицины, монахи лечили главным образом «постом  и молитвой», хотя не исключено, что  в монастырских больницах использовались и рациональные средства, почерпнутые  из народной медицины и работ античных авторов. При монастырях стали складываться медицинские школы, подготовка в  которых, по мнению В. Розанова (1936), первоначально  ограничивалась обучением методам  оказания первой помощи при ранениях и ухода за ранеными и больными.

 

В 9—10 вв. общий уровень  просвещения в Западной Европе повышается. Учреждаются крупные со­борные  школы в Шартре, Реймсе, Йорке  и других городах для подготовки высшего духовенства, появляются светские школы — дворцовая школа Карла  Великого, высшая школа в Type (796), основанная известным просветителем раннего  средневековья Алкуином (Alcuin, около 735— 804), и другие.

 

На базе соборных и крупных  светских школ возникли университеты в Париже (1215), Болонье (1158), Оксфорде (12 в.), Падуе (1222). Кембридже (1209), Неаполе (1224), Саламанке (1218), Монпелье (1289), Праге (1348), Кракове (1364) и других городах. Сама идея университета — высшей общеобразовательной  школы — не была новой. В период эллинизма прототипами университетов  были Афинская академия и Александрийский  музейон, в средние века высшие школы  имелись в Константинополе и  странах мусульманского мира.

 

Возникают университеты, светская школа, развиваются рационалистические и пантеистические философские  учения, подрывавшие официальную  церковную догму. Будучи детищами городской  культуры, все эти светские школы  на Западе характеризовались оппозицией против феодализма, а оппозиция эта  по тем временам, выражалась, прежде всего в оппозиции против церкви и в тяготении к королевской  власти.

 

Отсюда — общность интересов  всех этих школ и их стремление объединиться в корпорацию. Короли сочувствовали  этому их стремлению. В 1200 .г. последовала  «хартия» короля Франции об объединении  философской, юридической и медицинской  парижских школ в одну "Корпорацию, получившую, название «Stedium geherale», что  означает «общая школа». Управление этой школой было передано в руки самих  преподавателей и учащихся группировав-шихся  в землячества. Зем­лячества назывались «universitas».

 

Впоследствии термин вытеснил первоначальное название «Studium generate»  и школы этого типа стали называться университетами. Так возник Парижский  университет (в 1200 г.). По образцу его  стали возникать университеты в  других городах Европы: в том же XII веке — в Салёрно, Монпелье и  т. д., i в XIV веке — в Праге, Вене, Гейдельберге и т. д. Как уже было сказано, светские школы находились в оппозиции  к церкви, иногда перераставшей в  открытые конфликты.

 

Случались конфликты и  с городскими властями. В результате этих конфликтов университеты иногда в полном составе или частично снимались из данного города и  переходили в другой.

 

Так, в XIII веке часть профессоров  и студентов Парижского университета, не поладив с властями, переехала  в Англию и положила начало старейшим  и славнейшим английским университетам  — Оксфордскому и Кембриджскому.

 

В 1231 г., во Франции, преподаватели  отдельных специальностей — медицины, юриспруденции и т. д. — получили право выделяться в особые коллегии, получившие название «факультетов» (от слова facultas — способность, в данном случае — способность преподавать  ту или иную специальность). Позднее  под словом «факультет» стали  понимать отделение университета, на котором преподается определенная специальность. Члены факультета выбирали себе главу—декана (decanus — десятник). Преподаватели имели ученые степени  бакалавра, магистра и доктора наук; с 1600 г. появляется звание «профессор», заимствованное из древнего Рима, где профессорами называли публичных учителей грамматики и риторики.

 

Учащиеся университетов  назывались «студентами» (от глагола studere—учить, заниматься, изучать), они объединялись (вместе с преподавателями) в «землячества»  или «провинции» и в «нации»  и выбирали главу всего   университета — ректора   (rector — правитель). В эпоху средневековья ректорами  университетов были, таким образом, студенты, требовалось только, чтобы  кандидат в ректоры имел духовный сан, хотя бы низших ступеней. Это требование диктовалось отнюдь не религиозными, а юридическими соображениями. Дело в том, что среди студентов  того времени было много духовных лиц (монахи, дьяконы, священники, иногда даже епископы), Они тоже совершали  проступки, подлежавшие суду («юрисдикции») ректора. Но духовные лица не подлежали  суду светских лиц. Ректор же, имевший  духовный сан, одинаково мог судить студентов и светского, и духовного  звания — отсюда необходимость выбирать в ректоры лиц, имевших духовный сан.

 

Средневековые университеты пользовались большой автономией: они  управлялись собственными законами, имели свой суд и полицию. B общем,  средневековые университеты, имея в  себе черты цеховой организации (типичной для городов средневековья), являлись вместе с тем автономными  своеобразными федеральными республиками в своих городах и даже в  государствах.

 

С самого их основания и  вплоть до 15—16 вв. университеты были главным  образом учебными заведениями для  духовенства. Это было вполне естественным явлением, поскольку духовенство  в этот период монополизировало все  сферы деятельности, требовавшие  образования. В некоторых университетах  ведущее положение занимали студенты, в других — преподаватели. Так, Например, в Болонском университете студенты выбирали профессоров и даже ректора, которые, вступая в должность, приносили  выборным представителям от студенчества «присягу покор­ности». В Парижском  университете, наоборот, университетское  самоуправление осуществлялось только корпорацией преподавателей. Строй  жизни в университетах был  подобен дисциплине цер­ковных учреждений: учебные уставы и программы контролировались церковными властями, ведущую роль играли богословские факультеты. Вступая  в университет, студенты приносили  присягу, подобную присяге священника, в частности давали обет безбрачия. Задача  ученых в средневековых  университетах сводилась к подтверждению  правильности официально признан­ных  учений и к составлению комментариев к ним.

 

Задача же ученых-медиков  заключалась, в первую очередь, в  изучении и комментировании Галена: его учения о целенаправленности всех процессов в организме, о  «пневме» и потусторонних «силах».