Стилистика английского

Для изучения читательского восприятия в стилистике деко­дирования все это имеет первостепенное значение. Действитель­но значительная активность по восполнению недостающего тре­буется от получателя информации не только на высшем семан­тическом, но и на лексическом, морфологическом и фонети­ческом уровнях. Слушающий, например, различает фонемы, позволяющие построить слова, при этом он подсознательно

выбирает некоторые акустические явления, сопоставляя их с имеющимися в памяти образцами, идентифицирует и преобра­зует, создавая таким образом базу для перехода к следующему уровню — лексике, где тоже происходит сопоставление с име­ющимися в словарном запасе читателя образцами. Все эти про­цессы происходят не последовательно, а в сложном взаимодей­ствии. Система принимаемых слушающим или читателем реше­ний составляет, образно говоря, стратегию декодирования.

И слушателю и читателю приходится непрерывно исправлять несовпадения, возникающие между принимаемым сигналом и имеющимися в его распоряжении образцами. Примеров можно привести очень много. Сюда следует отнести и борьбу с поме­хами, когда слушатель правильно понимает искаженные дефек­тами речи или недостаточным знанием языка устные высказы­вания или правильно читает изобилующий опечатками текст. Для стилистики такие случаи неинтересны, комбинаторные прира­щения, о которых писал Б.А. Ларин, напротив, представляют большой интерес. Приведем конкретный пример:

The evil that men do lives after them; The good is oft interred with their bones.

(Shakespeare, Julius Caesar, Act III)

Ведь зло переживет

Людей, добро же погребают вместе с ними.

(Шекспир. Юлий Цезарь, акт III)

В этих словах Антония над телом убитого заговорщиками Цезаря слово inter получает важное приращение смысла по срав­нению с указанными для него в словарях значениями. Оно зна­чит уже не только «погребать» или «закапывать в землю», но получает переносное значение — «быть забытым», «умереть». Это значение есть приращение смысла, возникшее благодаря доста­точной тесноте ряда по отношению к слову lives, с которым оно связано параллелизмом. Модель антонимичного параллелизма задана тоже в условиях достаточной тесноты ряда словами evil и good. Представляется поэтому оправданным рассматривать вве­денное Б.А. Лариным и разработанное Ю. Тыняновым понятие тесноты ряда в терминах квантования. В приведенном нами при­мере квантование служит источником добавочной экспрессив­ности: Антоний дает согражданам понять, что они забывают, как много Цезарь сделал для Рима.

Квантование в технике может быть как равномерным, так и неравномерным. В литературе возможно только последнее, т.е. в литературе квантование принципиально неравномерно. Худо­жественное время, пространство, события, беседы и размыш­ления героев — все это распределено в тексте неравномерно. На некоторых участках текста повествование дается с очень боль­шим шагом квантования, на других, напротив, с очень малым. Ни один роман не содержит всех поступков героев, всех окру­жающих их пейзажей, интерьеров, обстоятельств и т.д. Кванто­вание имеется в литературе всегда, но характер его может быть разным.

Рассмотрим теперь стратегию декодирования на целостном и притом сильно квантованном тексте — стихотворении Роберта Фроста «Телефон», впервые опубликованном в 1916 году.

THE TELEPHONE

«When I was just as far as I could walk

From here today,

There was an hour

All still

When leaning with my head against a flower

I heard you talk

Don't say I didn't, for I heard you say —

You spoke from that flower on the windowsill —

Do you remember what it was you said?»

«First tell me what it was you thought you heard.»

«Having found the flower and driven a bee away.

I leaned my head,

And holding by the stalk.

I listened and I thought I caught the word —

What was it? Did you call me by the name?

Or did you say —

Someone said «Come» — I heard it as 1 bowed.»

«I may have thought as much, but not aloud.»

«Well, so I came.»

R.Frost

Почему стихотворение называется «Телефон»? Кто-то гово­рит по телефону? Кто и с кем? Какими квантами информации,

помимо названия, располагает читатель? Текст разделен кавыч­ками на длинные и короткие реплики. Буквально содержание этих реплик очень просто, но не очень понятно: кто-то гово­рит, что пришел (или может быть, пришла: грамматический строй английского языка не позволяет здесь судить, мужчина говорит или женщина), потому что его (ее) позвал голос из цветка. Второй голос коротко и уклончиво отвечает. Стихотво­рение кончается торжествующим — «Ну, вот я и пришел (при­шла)!». Это — все, по этим квантам читатель должен восстано­вить и действующих лиц и их характеры и всю эту исполнен­ную тонкого психологизма сценку.

Заключительная фраза показывает, что разговор происходит не по телефону. Короткие реплики: «First tell me what it was you thought you heard», «I may have thought as much but not aloud», судя по их застенчивой кокетливости, принадлежат девушке. Остальные, более длинные и маскирующие смущение — юно­ше. Никакого телефона оказывается и не было. Просто — моло­дой человек, объясняя свое появление, откровенно фантазирует и шутливо уверяет девушку, что вдали от нее он взял с подо­конника цветок, притянул его за стебелек к уху так, как берут телефонную трубку, и услышал ее голос. Еще не совсем уверен­ный в том, как она это примет, он и ее втягивает в свою вы­думку: спрашивает, помнит ли она, что она ему сказала. Она понимает его с полуслова, но сначала делает вид, что собира­ется возражать. Читатель понимает это из просьбы юноши не отпираться: «Don't say I didn't, for I heard you say».

Потом она принимает игру, кокетливо предлагает ему, чтоб он сам все сказал: «First tell me what it was you thought you heard» и, наконец, соглашается, что возможно позвала его, но негромко.

Такой ответ парня вполне устраивает, он обретает уверен­ность: его появление объяснено и объяснение принято. Читатель восстанавливает всю ситуацию по обрывкам разговора.

Способы представления квантования в тексте могут быть весьма разнообразными. В качестве еще одного примера можно привести так называемый «эквивалент текста» (термин Ю. Ты­нянова), т.е. показанные точками значащие пропуски в тексте. С эквивалентами текста мы встречаемся, например, в некото­рых рассказал К. Мэнсфилд. Так построен весь рассказ «Служан­ка». Девушка рассказывает горестную историю своей жизни. Реп­лики слушающей ее дамы обозначены точками, содержание этих реплик понятно, они совпадают с тем, что думает читатель.

Такое построение помогает сосредоточить внимание на Элен и полнее раскрывает ее характер.

Во всех трех рассмотренных здесь случаях читатель сам по отдельным приметам догадывается о недосказанном, благода­ря чему выполняется основное условие эффективности связи: максимум сообщения при минимуме сигнала.

Если учесть, что число состояний и отношений в окружаю­щей писателя и читателя действительности бесконечно, а чис­ло знаков в тексте и отношений между этими знаками — ко­нечно, применение к анализу текста понятия квантования пред­ставляется оправданным. Рассматривая общие принципы кван­тования в художественном тексте, мы можем наблюдать диалек­тическое единство бесконечного многообразия отображаемого мира и конечного множества дискретных образов — квантов, отображающих реальную действительность в литературе.

§ 6. Текст как предмет изучения стилистики

Одно из основных положений стилистики декодирования гласит, что объектом стилистического исследования должен быть целостный текст. Отдельные стилистические приемы, типы вы­движения, функционально-стилистические пласты лексики и другие подобные вопросы входят в стилистику декодирования не как самоцель, а как расчленение всей задачи в целом на ее составные компоненты, что необходимо во всяком научном познании.

Число работ по общей теории текста непрерывно растет, текст и его теория занимают в лингвистике все больше места, растет одновременно и число спорных положений. Неясно, на­пример, что является конституирующим фактором текста, от­деляющим его от других фактов речи. Каковы границы текста? Определяются ли они размером? Является ли фиксация на пись­ме обязательным признаком текста? Каково взаимоотношение текста и других единиц и уровней языка? Все эти вопросы нам предстоит хотя бы кратко рассмотреть в этом параграфе.

Начнем с последнего вопроса, т.е. обратимся к соотноше­нию текста и других единиц языка: фонемы, морфемы, слова, предложения. Можно ли считать, что в языке существует тек­стовой уровень, а текст является единицей этого уровня? По-видимому, такая уровневая схема оправдана. В языке каждый последующий уровень имеет элементы, состоящие из элемен-

тов предыдущего: фонемы объединяются, образуя морфемы; морфемы объединяются в слова; слова — в предложения, а пос­ледние — в текст. Можно было бы еще добавить промежуточ­ные факультативные уровни, а именно — уровень словосочета­ний и фразеологических единств, уровень сверхфразовых единств. Однако если морфемы функционируют в речи только в составе слова, а слово без морфем так же невозможно, как морфема без фонем или предложение без слов, то далеко не все предложения содержат фразеологизмы и далеко не все тексты можно сегментировать на сверхфразовые единства.

Рассмотренная выше схема уровней является общеязыковой (см. также § 2). С точки зрения стилистики, т.е. в речи, можно было бы в порядке обсуждения предложить такую последова­тельность уровней: графический уровень, звуковой уровень, лексический уровень, синтаксический уровень — и факульта­тивно: уровень стилистических приемов, уровень образов, уро­вень типов выдвижения, уровень текста.

Важно подчеркнуть интересную аналогию между единицами разных уровней и математическим понятием множества. Подобно тому как в математике множество остается множеством, даже если оно содержит только один элемент, а возможны и пустые множества, так и в языке слово может состоять только из од­ной морфемы, а предложение только из одного слова и, соот­ветственно, текст из одного предложения.

Наиболее строгим нам представляется определение текста как «упорядоченного определенным образом множества пред­ложений, объединенных единством коммуникативного зада­ния». Это определение приводится в содержательном докладе Г.В. Ейгера и В.Л. Юхта на научной конференции по лингвисти­ке текста1. Оно требует только одной оговорки — подразумева­ется непустое множество. Заметим попутно, что встречающее­ся иногда утверждение, что в тексте должно содержаться хотя бы два слова, совсем нелогично: текст как единица операци­онная (коммуникативная) не может непосредственно сегмен­тироваться на слова, текст сегментируется на предложения.

Таким образом, число единиц, образующих текст, для его определения нерелевантно. Мы разделяем точку зрения М. Хол-лидея, считающего, что текст состоит из предложений, число

которых п не может быть меньше, но может быть сколь угодно больше 1

М. Холлидей пишет: «Текст — операционная единица язы­ка, подобно тому как предложение есть его синтаксическая еди­ница; текст может быть письменным или устным; он включает как специфическую разновидность литературно-художественный текст, будь то хайку1 или гомеровский эпос. Объектом стилис­тического исследования является именно текст, а не какое-ни­будь сверхфразовое единство, текст —- понятие функциональ­но-семантическое и размером не определяется»2.

Таким образом, определение М. Холлидея, с которым нельзя не согласиться, дает ответ одновременно на несколько перечис­ленных выше вопросов, и, в частности, обязательна ли пись­менная форма презентации текста. Действительно, письменная форма встречается чаще, но она необязательна. Не только го­меровский эпос, но и любая народная песня, даже до того как ее записал фольклорист, обладали большим числом характер­ных текстовых признаков — информативностью, связностью, коммуникативной направленностью и т.п.

Несмотря на то что исследования в области текста за по­следнее время значительно продвинулись, многие вопросы ос­таются дискуссионными. В своей известной книге по лингвис­тике текста З.Я. Тураева признает, что возможно понимание тек­ста и как продукта устной, и как продукта письменной комму­никации. Но в заключение работы, следуя взглядам И.Р. Галь­перина, все-таки определяет текст как отрезок письменной речи3.

Тезис о том, что размер не может служить критерием для отграничения текста от нетекста становится все более обще­принятым и подтверждается множеством работ о массовых сред-

ствах коммуникации, например, в рекламоведении. В художе­ственной литературе тексты из одного предложения, и помимо названных Холлидеем хайку, совсем не редкость.

Любопытно, что, хотя для определения понятия «текст» и для того, чтобы отличить текст от не текста, длина во внима­ние не принимается и нерелевантна, она имеет существенное значение для классификации текстов по жанрам и литератур­ным формам. Так, например, краткость входит обязательным компонентом в определение пословиц — почти все пословицы состоят из одного предложения. Роман, напротив, характери­зуется как большая форма эпического жанра, отличающаяся большим по сравнению с другими жанрами объемом.

В поэзии, как известно, существенным параметром являет­ся не только метрика, но и число стихов. Причем этот количе­ственный показатель тесно связан с содержанием.

Так, например, в античной поэзии использовалась афорис­тическая форма стихотворного поучения длиной в один стих, так называемый моностих. Широко известной формой мировой поэзии является двустишие, воплощающее в образной форме обобщения философского, этического и другого характера. При­мером может служить знаменитое двустишие Р. Фроста.

THE SPAN OF LIFE

The old dog barks backward without getting up I can remember when he was a pup.

Выше уже упоминались японские трехстишия — хайку. Пере­несенные на европейскую почву, они иногда могут быть не лирическими, а философскими. Этой формой широко пользо­вался У. Оден.

Needing above all

silence and warmth, we produce

brutal cold and noise.

Персидские четверостишия — рубай О. Хайяма воскресил на английской почве Э. Фицджеральд. Рубай в восточной поэзии имеют преимущественно гедонистическое содержание.

Древняя форма японской поэзии — танка состоит из пяти строк и тридцати двух слогов.

Пять строк — обязательный признак шуточных, первона­чально фольклорных стихов «лимериков», в которых более длин-

ные первая и вторая строки рифмуются с пятой, а более ко­роткие третья и четвертая — между собой. Лимерики стали ши­роко известны во всех странах благодаря английскому поэту Э. Лиру.

There was a young lady of Niger

Who rode with a smile on a tiger;

They returned from the ride

With the lady inside

And the smile on the face of the tiger.

Число строк, число стоп и число рифм — существенные диф­ференциальные признаки строфы. Минимальная строфа — дву­стишие. Но строфика знает и секстины (секстеты), септимы, октавы (октеты), ноны. Десятистишная строфа характерна для русской классической оды, в которой, как писал В. Тредиаков-ский, «описывается всегда материя благородная, важная». Один-надцатистишной строфой написано «Бородино» М.Ю. Лермон­това. Таким образом, взаимосвязанность и взаимообусловлен­ность всех аспектов художественного текста в этом отношении проявляется в том, что характер и длина строфы связаны с жан­ром, а жанр — с содержанием.