Стилистика английского

Такое толкование текста плодотворно, вполне правомерно и с необходимостью вытекает из историко-литературных задач стилистического анализа, но оно не является единственно воз­можным.

Различие задач стилистики от автора и стилистики воспри­ятия состоит еще и в том, что первая интересуется больше ав­торами, чем их произведениями, рассматривая произведение как некое следствие, до причин которого нужно доискаться. Сти­листика восприятия и, следовательно, стилистика декодирова­ния рассматривают литературное произведение как источник впечатлений для читателя.

Рассмотрим теперь ту же строфу с точки зрения стилисти­ки получателя речи. Прежде всего читателю бросится в глаза большое эмоциональное напряжение серии быстро сменяющих друг друга вопросов-восклицаний: Неагс! уои по!...? ЗоипсЗз по1 1пе с1ап§...? 8а\у уе по1 \упош...?

Эти риторические вопросы клеймят пассивных, призывают к борьбе. Слова Эеа1:п и Тугап18 подчеркнуты повтором и написа­нием с заглавной буквы. Слово «смерть» не только повторено само, но еще усилено образным семантическим повтором: геакт§ заЪге зто1е, Ъге1пгеп запк, ггшизапйз сеазе 10 Ъгеагпе.

Главное в строфе: тирания несет смерть и рабство, мирить­ся с ней нельзя.

Пафос создается не только динамикой синтаксических конструкций, но и некоторой архаизацией языка: Ьагк, уе, зтке, Ъге1пгеп, еге.

Всмотревшись в лексику, заметим экспрессивность слов, означающих удары: гюоГз оГ с!геас11и1 по1е, с1ап§ оГсопШсг, зто1е, згатрз газ Гоо1, зпоск.

С ударами ассоциируется и синтактико-ритмическое постро­ение. Образная система строфы конкретна: удары копыт, звон сабель, пожары. В то же время каждый образ символичен и об­ладает большой обобщающей силой. Особенно грандиозно за­канчивающее строфу символическое олицетворение смерти и войны в образах зловещих всадников1.

Анализ можно было бы продолжить, но и сказанного достаточно, чтобы убедиться в том, что оба пути ведут к од­ной цели и раскрывают строфу как призыв к битве против ти­рании. Совпадая по конечным результатам, эти две методики взаимно подтверждают правомерность каждой. В практике ана­лиза их часто комбинируют, но их не следует смешивать.

Литературно-стилистический анализ с точки зрения полу­чателя речи Ю.С. Степанов называет стилистикой восприятия2.

Она разработана меньше, чем стилистика от автора, т.е. от от­правителя речи, но имеет очень большое значение в свете за­дач высшей школы.

Для того чтобы предложить обоснованное толкование наме­рений автора, нужно хорошо знать литературную, культурную, социальную и политическую обстановку эпохи, другие произ­ведения этого же автора, его творческую и личную биографию. Все это входит в компетенцию истории литературы: в истории литературы стилистический анализ и есть прежде всего анализ от автора.

Однако даже при наличии обширных сведений вышеуказан­ного характера догадки о намерениях автора и утверждения типа «автор хочет сказать», «автор хочет показать», «этот образ вве­ден с целью...» и т.п. часто приводят к произвольным и поверх­ностным оценкам.

Даже сам писатель далеко не всегда может дать достаточно точные сведения о своих намерениях. Стилистика изучает произведение, а не намерения автора или его биографию. Г.А. Гу-ковский совершенно прав, когда пишет, что ни письма, ни дневники, ни воспоминания писателя или его современников, ни современная писателю критика «не есть доказательство ис­тинности суждений об идейном содержании его произведений... Это только подсобные материалы для исследования»1. Глубина содержания раскрывается самим текстом.

Интересные соображения по этому поводу находим у уже упомянутых выше американских теоретиков литературы Р. Уэл-лека и А. Уоррена. Они считают, что в тех случаях, когда мы рас­полагаем свидетельством современников или даже прямым за­явлением автора о его намерениях, такие данные, хотя их и следует непременно учитывать, не должны связывать современ­ного читателя, их надо расценивать критически в свете того, что дает само произведение как таковое. «Намерения автора могут значительно превосходить то, что он создает в законченном произведении искусства: они могут быть выражением планов и идеалов, а исполнение может расходиться с планами или не достигать их. Если бы мы могли взять интервью у Шекспира, нас, вероятно, не удовлетворили бы его объяснения о намере­ниях, которыми он руководствовался при написании «Гамлета». Мы справедливо настаивали бы на том, что находим в «Гамлете» (именно находим, но не придумываем сами) мысли, которые сам Шекспир сознательно для себя не формулировал... Расхож­дение между сознательным намерением и результатом творче­ства является обычным явлением в истории литературы».

Подобных признаний можно найти немало и у самих писа­телей. В этом вопросе оказываются едиными мнения француз­ского поэта-романтика А. де Мюссе, поэта-модерниста Т.С. Эли­ота и сатирика О. Хаксли. А. де Мюссе при этом делает акцент на активной роли читателя, на значении читательского воспри­ятия: «Всякий замечательный стих истинного поэта содержит в два-три раза больше того, чем сказал сам поэт. На долю чита­теля остается дополнить недостающее по мере своих сил, мне­ний, вкусов». О. Хаксли в романе «Пожухлые листья» шутит: «Писатель предполагает, а читатель располагает». Т.С. Элиот со­относит произведение с замыслом автора: «...смысл стихотво­рения может оказаться значительно шире, чем сознательный замысел автора, и очень отдаленным от его истоков».

Для стилистики от автора критическое изучение целенаправ­ленной работы писателя над языком его произведений, изуче­ние введенного им нового вокабуляра и статистическое обсле­дование его лексики играют не менее важную роль, чем его высказывания о литературном творчестве в письмах, дневниках и литературно-критических статьях. Содержание произведения воплощено в сложном комплексе его элементов, в их системе. Но значение произведения искусства не может рассматривать­ся изолированно от той действительности, в которой оно воз­никло. Стилистический анализ от автора обязательно требует не только знания фактов творческой биографии писателя, генезиса произведения, знания эпохи, в которую произведение было создано, и эпохи, которая в нем описывается, но и всей исто­рии литературы. Художественное произведение сравнивается и сопоставляется со всем тем, что было создано до него, оцени­вается в рамках существующей литературно-эстетической тра­диции.

В стилистике восприятия внимание концентрируется не на писателе, а на результате его творчества, на воздействии, ко-

торое текст оказывает на читателя, т.е. на самого анализирую­щего. Действительно, литературное произведение реализуется в сознании, в восприятии читателя. Процесс культурного разви­тия общества — процесс двусторонний. Это не только создание культурных ценностей, но и переработка их читателями, слу­шателями, зрителями, их сотворчество. Принцип обратной связи (под обратной связью понимается воздействие результатов функ­ционирования какой-либо системы на характер дальнейшего функционирования этой же системы) играет в этом процессе очень большую роль.

Обратная связь — очень важное для теории коммуникации понятие. Она характеризует динамику взаимоотношений между партнерами. Это, по существу, любой вид обратного сигнала, показывающего эффективность понимания со стороны прини­мающего, возвращающегося к отправителю и корректирующе­го его дальнейшую деятельность. Но читатель не существует вне времени и пространства. Каждая культура, каждая эпоха, каж­дый период в истории культуры и, наконец, каждый отдельный читатель имеют свои критические тенденции и требования, свое восприятие творчества писателей. В пределах одной эпохи про­цесс оказывается двусторонним: писатель реагирует на требо­вания времени и сообразует с ними свое творчество. В пределах разных эпох и культур возрастает роль читателя и его творчес­кая активность. Читать Шекспира глазами Шекспира мы не мо­жем и не должны. Современный читатель предъявляет к искус­ству прошлого свои требования, пользуется своими критерия­ми оценок, отличными от действовавших в ту эпоху, когда произведение создавалось, и от эпох, лежащих между временем создания текста и временем прочтения. Это, разумеется, не зна­чит, что прошлое культуры безразлично для современного вос­приятия: предшествующие достижения культуры аккумулируют­ся в ее современном состоянии, но прочтение гениев прошло­го по-новому, в соответствии с опытом и чувствами каждого нового поколения, естественно и закономерно. Конечно, это прочтение должно быть именно прочтением, а не произволь­ным фантазированием и философствованием на те же темы. Читатель воссоздает в своем сознании текст, а не творит его заново.

Стилистика декодирования как теоретическая основа интер­претации текста при его восприятии учит обращать внимание на связи внутри текста, замечать в нем то, что неискушенный

читатель может пропустить, приучает составлять о тексте соб­ственное мнение. Возможная при этом излишняя субъективность уменьшается, если читатель приучается искать в тексте объек­тивные лингвистические подтверждения своей догадке. Значе­ние стилистики декодирования связано в первую очередь с тре­бованием создания высокой культуры чтения.

Сопоставляя оппозиции литературоведческой и лингвисти­ческой стилистики, и стилистики от автора, и стилистики вос­приятия, надо обратить внимание на то, что первые члены оп­позиций, т.е. литературоведческая стилистика и стилистика от автора, почти совпадают. В отношении лингвостилистики и сти­листики читателя (стилистики восприятия) дело обстоит не­сколько иначе: стилистика восприятия должна учитывать и лин­гвостилистику, и литературоведческую стилистику, потому что для толкования текста важен и внутренний и внешний контекст. В дальнейшем изложении стилистики декодирования упор бу­дет сделан на вторые члены этих оппозиций.

Продолжим нашу цитату из статьи академика Л.В. Щербы: «Я уже неоднократно высказывался устно и печатно о том, что нашей культуре издавна не хватает умения внимательно читать и что нам надо научиться этому искусству у французов. Это осо­бенно важно сейчас, когда мы создаем новые кадры и читате­лей и писателей. И я буду счастлив, если мои опыты пересажи­вания французского explication du texte (так называются соот­ветствующие упражнения во французских школах, средних и высших) найдут подражателей и помогут делу строительства новой социалистической культуры в нашей стране»1.

Эти слова предпосланы его, ставшему классическим, ана­лизу стихотворения М.Ю. Лермонтова «Сосна» в сравнении с его немецким прототипом. В анализах Л.В. Щербы заложены осно­вы стилистики восприятия, которая получила свое развитие в работах ряда советских авторов2.

Проблемы восприятия художественного текста привлекают внимание и зарубежных авторов, в частности уже упомянутых выше Дж. Лича и М. Риффатера и известного семасиолога и литературного критика И. Ричардса3.

Ставя перед собой задачу развития у будущих преподавате­лей иностранных языков высокой культуры чтения, мы имеем

в виду, что способность воспринимать литературное произве­дение во всем многообразии оттенков смысла, во всем много­гранном идейном и эмоциональном богатстве целостного тек­ста, способность разобраться во всем комплексе изображаемых сложных жизненных фактов, т.е. осмысленно читать, можно значительно развить.

Эта способность требует не только известной одаренности и читательского опыта, но и специального обучения. Подготов­ленность читателя не исчерпывается знанием языка, на кото­ром написано произведение. Более того, для тех, кому адресо­вана эта книга, приходится учитывать как раз неполное знание языка и необходимость это знание усовершенствовать. Возникает трудная, но не невыполнимая задача научить читать так, что­бы эмоциональное и эстетическое восприятие взаимодейство­вало бы с получением лингвистической информации.

Профессиональная направленность педагогического вуза тре­бует, чтобы студент не только научился понимать текст сам, но и мог в дальнейшем воспитывать вдумчивых читателей в своих учениках, сочетая это с работой по формированию их личнос­ти. Читатель, которого мы готовим, — это читатель эмоциональ­но и эстетически восприимчивый. Естественно, что, восприни­мая идейное содержание великих произведений прошлого или лучших образцов современной ему литературы, он будет заме­чать прежде всего то, что созвучно его собственным интересам и духовным запросам, но это не должно вести к глухоте и не­восприимчивости по отношению к чувствам и мыслям, еще не знакомым. Создать высокую культуру чтения — значит предот­вратить эмоциональную невосприимчивость, избежать всякого рода поверхностности.

Рассматривая обучение как акт коммуникации, мы видим, что в рамках стилистики декодирования прагматическая сущ­ность интерпретации текста на языке, которым читатель владеет не полностью, т.е. при работе над текстом в языковом вузе, со­стоит в ориентации студента на идейные и эстетические цен­ности литературного произведения параллельно с получением лингвистической информации. Коммуникативный акт «автор-читатель» оказывается при этом включенным в коммуникатив­ный акт обучения, но не дидактический, а эвристический, как инструктивный, так и суггестивный. Не только методисты, но и писатели (Джон Фаулз, например) считают, что читателя надо не поучать, а помогать ему учиться самому.

В терминах теории коммуникации, следовательно, сущность задачи состоит в подстраивании воспринимающей системы студента к средствам воздействия, в управлении мыслительным, эмоциональным и эстетическим восприятием. Поскольку речь идет о художественной литературе, ему необходимо показать, каким образом в языке текста отражается прагматика коммуни­кативных актов между персонажами, эмоциональное и оценоч­ное отношение персонажей друг к другу и описываемой ситуа­ции и авторское отношение ко всему изображаемому. Эта зада­ча — найти пути создания ориентировочной основы читатель­ского восприятия-сотворчества всегда была в стилистике деко­дирования одной из главных, а в настоящее время она оказы­вается особенно актуальной и в общелингвистическом и в об­щепедагогическом плане в связи с сильно возросшим интере­сом к прагмалингвистике.

Вместе с тем важно подчеркнуть, что читатель должен там, где это надо, противопоставить свою точку зрения точке зре­ния автора1.

Подготовка вузовских и школьных преподавателей иностран­ных языков имеет много общего с подготовкой театральных ре­жиссеров. Подобно режиссеру в театре, преподаватель должен не только сам глубоко и в соответствии с проблемами, кото­рые волнуют его современников, прочесть произведение, но и раскрыть его другим. При этом раскрыть так, чтобы помочь чи­тателю, зрителю, студенту разрешить вопросы, которые волнуют их самих, и понять чувства и трудности окружающих людей.

Такая подготовка требует создания специальных методов интерпретации художественного текста. Эти методы образуют си­стему, которую можно сообщить учащемуся. Современное состо­яние лингвистики уже дает возможность сделать такой анализ строго научным, добиться того, чтобы высказывания по пово­ду текста были обоснованными и убедительными.

§ 4.  Стилистика восприятия как стилистика декодирования. О применении теории информации к проблемам стилистики

Применение теории информации к вопросам лингвистики, поэтики, стилистики и эстетики за последние два десятилетия непрерывно растет. Победное шествие этой науки включает все отрасли знания, в том числе естественные и гуманитарные на­уки, а также интенсивно развивающуюся коммуникативную лингвистику1.