Развитие классицистического конфликта в тираноборческой трагедии на примере произведения А.П. Сумарокова «Димитрий Самозванец»

      А что нещастлив ты, нещастлив ты не ложно.

        Центральной проблемой в трагедии является проблема долга монарха перед своими подданными. Для Сумарокова решение ее очевидно: правитель обязан следовать правилам долга и чести, «отказываться от своей личности, от «страстей», стать воплощением разума» (11, с. 136). Обратный вариант – подчинение монарха «страстям», как это показано в «Синаве и Труворе» – непременно приводит к трагической развязке.

      Таким образом, мы видим, что в начальных  трагедиях Сумарокова главные персонажи  – монархи – переживают конфликт личной страсти и подавления ее во благо подданных. При этом драматург не показывает обязательную в классицизме победу долга, а, напротив, говорит о том, к каким последствиям приводит власть, которая живет во имя собственных интересов. Более того, уже в начальных трагедиях, пока только в одном диалоге, Сумароков намечает мотив борьбы против тираничной власти, который будет развиваться в последующих трагедиях.

      Следующую трагедию – «Ярополк и Димиза» – Сумароков написал только через 5 лет. Эволюция взгляда на современный исторический процесс (а в частности социально-политические проблемы) находит свое отражение в трагедии, по-новому изображая конфликт и решая проблему власти.

      Бочкарев  отмечает, что «положение изменилось <…> во второй половине XVIII века, когда в очень сложной внутренней и международной обстановке происходило формирование общественного мнения, не совпадающее с точкой зрения официальных кругов» (6, с. 127). Это находит свое отражение в трагедии Сумарокова.

      Сюжетная  линия близка к начальным трагедиям  Сумарокова и строится на несчастной любви двух героев – Ярополка и Димизы. Противостоит им отец Ярополка – князь Владисан, который, поддавшись лукавству и обманам приближенных бояр, выступает против союза своего сына с Димизой, дочерью первого боярина Силотела.

      Как мы понимаем из диалогов в трагедии, боярин Силотел оклеветан приближенными к князю боярами, которые убеждены, что любовь Димизы – это политическая игра Силотела, который таким образом хочет приблизиться к трону. Владисан полностью принимает их позицию. Он судит необъективно, его нелюбовь к Силотелу – это личная прихоть, «страсть», всецело его поглотившая, хотя он этого не осознает. Более того, князь в трагедии часто говорит о долге подданных, забывая свой, монарший, долг.

      Образ Владисана – новый для трагедий Сумарокова. Монарх не стоит перед выбором, в его душе нет борьбы долга и чувства. Владисан уверен в своих действиях, не слушая ни разумные доводы своего любимца – Русима, ни просьбы и увещевания Ярополка и Силотела. Монарх понимает власть как личную эгоистическую страсть и впервые в трагедии представляется отрицательным персонажем.

      Эгоистичными  монологами Владисана пронизана  вся трагедия. Забывая о своем  долге перед обществом, Владисан восклицает:

      Но  послушанью ум он (народ – И.Т.) должен покорять,

      И страсти все свои приказом умерять.

      … … … …

      Народу  долг велит в покорстве пребывать,

      Тебе послушным быть, а мне повелевать.

      … … … …

      Терпите подданны! то должность вашей части;

      Ни  кто не предписал закона царской  власти.

      Оппонентом  правителя в трагедии является Ярополк, который открыто выступает против монарха, собственного отца. Ярополк принимает решение организовать восстание. Важно отметить, что в этой трагедии Сумароков показывает не одного героя, выступившего против тирана (как, например, в «Синаве и Труворе»), но уже героя, которого поддерживает общество в целом, народ, что также ново для классицистической трагедии.

      Мы  видим, что в трагедии намечается переход конфликта на новый уровень: противоборство не чувства и долга в душе героя, но самого монарха как олицетворения «страсти» и общества, которое помнит «долг».

      Народ еще не присутствует в трагедии как  полноценный образ, «действующее лицо», однако проблема отношений властителя и народа уже заявлена как актуальная, существуют конкретные на нее указания.

      В диалогах трагедии чувствуется сила народного негодования. Слова Русима выражают общенародное мнение. Узнав, что Владисан намерен казнить Димизу, народ устами Русима просит о помиловании:

                                                  Народ того желает,

      Увидя, что твой гневъ всехъ паче меръ пылает,

      Чтоб  он возмог смягчить намеренье твое:

      И дал устам моим прошение свое.

      Не  упражняется народ в отважных пенях,

      Но  пред тобою весь со мною на коленях.

      Но  Владисан равнодушен к просьбам. В дальнейшем Русим так описывает восстание:

      Тревожится  народ, смущается весь град…

        Конфликт – Владисан–Ярополк (и народ) – не имеет трагической развязки, как в предыдущих трагедиях Сумарокова. Владисан изменяет свое отношение к подданным, узнав, что Димиза своей любовью и разумными речами остановила восстание Ярополка. Монарх признает свою неправоту, прощает сына и дает согласие влюбленным на брак:

       Но  превосходная Димизы добродетель,

       Иной  дает устав и гонит казни прочь.

       Ты  мне любезный сынъ: ты мне любезна дочь.

        В этой трагедии Сумароков явно показывает, к чему может привести тираничная, эгоистичная власть. Выступление против монарха-тирана не только дозволительно, но и закономерно по самой природе общества, и монарх не должен об этом забывать. Только разумное поведение во имя долга (в данной трагедии – эталонное поведение Димизы) может быть достойно дворянина, и только действия во благо подданных – достойны правителя.

      Итак, мы видим, что эволюция осмысления исторической действительности середины XVIII века влияет на возникновение новой мотивации конфликта и способов его решения. Конфликт принимает все более неклассицистические очертания, что приводит к важному моменту в истории русской литературы – появлению в драматургии тираноборческих мотивов. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      Глава 3. Развитие классицистического конфликта в тираноборческой трагедии на примере произведения А.П. Сумарокова «Димитрий Самозванец» 

      3.1 Образ монарха в тираноборческой трагедии 

      В последней трети XVIII века все более отчетливым становится разрыв между самодержавием Екатерины и представлением о просвещенной монархии как идеальном государстве. Власть самодержца начинает все более восприниматься как деспотичный произвол. Рост критического отношения к самодержавной власти особенно усиливается. Изменения в общественном сознании находят отражение в драматургии, особенно в жанре трагедии.

      В трагедии последней трети XVIII века большое место занимает изображение произвола власти. Происходит переход от изображения внутренней борьбы между долгом и чувством у главного героя к изображению противодействия добродетельных героев тиранам. И побороть тиранию представляется решением конфликта в сторону долга. Такой конфликт уже намечался в трагедиях Сумарокова. Впоследствии же он (конфликт) принимает четкие очертания, становится основным в трагедийном жанре.  

      Исходя  из этого, мы и отмечаем, что эволюция принципов историзма приводит к возникновению в драматургии тираноборческих мотивов.

      Наиболее  ярким примером служит трагедия «Димитрий Самозванец», написанная в 1771 году, – первая и единственная пьеса Сумарокова, в основу сюжета которой положены подлинные исторические события XVII века, хотя и дополненные авторским вымыслом. В.А. Бочкарёв отмечает, что из всех трагедий Сумарокова она наиболее близка к истории (6, с. 117).

      Такая близость неслучайна: события сравнительно недавнего прошлого, о котором сохранилось много исторических документов, несомненно, были знакомы обществу. Следовательно, намеренно искажая реальную историю, Сумароков обостряет политический конфликт, дает возможность поставить в трагедии серьезные и злободневные политические проблемы: проблему престолонаследия, проблему зависимости власти монарха от воли подданных, проблему веры и так далее.

      Сюжет трагедии строится на активном противостоянии явно положительных героев и монарха-тирана. Произведение написано на основе исторического материала – эпохи смутного времени: период пребывания Лжедмитрия на московском престоле, который он при поддержке поляков незаконно занял в 1605 году. В основу сюжета положен эпизод восстания против Лжедмитрия и свержение его.  

      Основу  сюжетной схемы составляет выступление  Шуйского против царя-тирана, угнетающего народ в союзе с иностранными интервентами.

Обращаясь к образу монарха, Сумароков в этой трагедии традиционно проводит мысль о необходимости неукоснительного соблюдения законов самими монархами (например, уже в «Хореве»: «...Те люди, коими законы сотворенны, Закону своему и сами покоренны» (с. 343)); о том, что царь должен быть отцом своих подданных (например, в трагедии «Синав и Трувор» Гостомысл наставляет свою дочь Ильмену: «Покровом будь сирот, прибежищем вдовицы: Яви ты истинну подъ именем царицы»).

      Четче, чем в предыдущих трагедиях, в «Димитрии Самозванце» выводится мысль о том, что царь такой же человек, как и его подданные, царь – не бог на земле, а обыкновенный смертный. Зло царствования Димитрия не в том, что он самозванец, незаконный царь, а в характере его правления, в его поведении, в отношении к подданным:

Когда б не царствовал в России ты злонравно, 
Димитрий ты иль нет, сие народу равно.⁴ (с. 432)

      Развивая  эту мысль далее, Сумароков впервые  так отчётливо говорит о необходимости  и закономерности свержения тирана с престола (на такую возможность Сумароков намекал уже в трагедии «Ярополк и Димиза»). В «Димитрии Самозванце» он пишет:

Народ, сорви венец с главы творца злых мук! 
Спеши, исторгни скиптр из варваровых рук… (с. 439)

      Такой откровенный призыв – совершенно новое слово в русской литературе, тем более в литературе классицизма. Трагедия «Димитрий Самозванец» стала первой в России тираноборческой трагедией.

      Внешне  действие строится на любви самозванца к дочери Шуйского Ксении. Ксения любит Георгия и любима им. Димитрий же по пьесе женат. И это тоже не случайно. Дело в том, что в католической вере (которой Сумароков наделяет Самозванца) запрещены разводы, соответственно, единственным выходом Димитрий видит умертвить жену:

      И тайный яд мою жену пошлет во мрак. (с. 430)

        Нравственные преграды его не останавливают, что еще более способствует раскрытию образа монарха как злодея. Димитрий готов убить жену, казнить Георгия и жениться на Ксении против её воли. С позиции Димитрия его «царска страсть» есть закон для подданных.

      Перед царем должна быть истина бессловна;

      Не  истина – царь, – я; закон –  монарша власть,

      А предписание закона – царска страсть. (с. 431)

      «Страсти» Димитрия доведены до пределов. Монарх-тиран  еще и предатель. Отношение Димитрия к русским – важный момент в  трагедии. Самозванец презирает и  ненавидит своих соотечественников, открыто заявляет о своей враждебности к России и своих изуверских планах:

      Российский  я народ с престола презираю

      … … … …

      Здесь царствуя, я тем себя увеселяю,

      Что россам ссылку, казнь и смерть определяю. 

      Сыны  отечества — поляки будут здесь;

      Отдам под иго им народ российский весь. (с. 431)

      Димитрий  представляется в трагедии неисправимым тираном. Первые же слова, с которыми он появляется в пьесе, характеризуют его как злодея:

      Зла фурия во мне смятенно сердце гложет,

      Злодейская  душа спокойна быть не может. (с. 427)

      И этой самохарактеристике он верен до конца. Димитрий предчувствует, что за злодейские дела его ждет кара, однако ничего с собой не может поделать. Монологи Димитрия пронизаны сознанием безысходности: