Апельсиновая девушка

 

Была ли Апельсиновая Девушка  плодом воображения или человеком  из плоти и крови, ясно одно: отец был без ума от нее. Когда ему  наконец представилась возможность  что-то сказать ей, он сказал, на мой  взгляд, самое глупое, что только мог придумать. «Ты белка», – сказал он. Впрочем, он и не скрывал, что  сам был поражен собственной  глупостью. Кто мне объяснит, почему он произнес именно эти слова? Нет, отец, такая загадка мне не по зубам.

 

Я вовсе не строю из себя умника. Я первым готов признать, как трудно придумать, что сказать  девушке, на которую ты, как говорится, глаз положил.

 

Я уже писал, что учусь  играть на фортепиано. Хвастать мне  особенно нечем, но все-таки я способен исполнить первую часть «Лунной  сонаты» Бетховена почти без  ошибок. Когда я сам для себя играю «Лунную сонату», у меня часто возникает чувство, будто  я нахожусь на луне перед большим  роялем и играю в то время, как  луна, рояль и я вращаемся вокруг земного шара. И мне кажется, что  звуки этой сонаты разносятся по всей Солнечной системе, достигая если не Плутона, то уж по крайней мере Сатурна.

 

Теперь я разучиваю  вторую часть (Allegretto). Она гораздо труднее первой, и мне очень нравится, когда учительница музыки играет ее для меня. Эта часть почему-то заставляет меня думать о маленьких механических куклах, которые бегают вверх и вниз по лестницам торгового центра!

 

Третью часть «Лунной  сонаты» я решил пропустить, и  не только потому, что она слишком  трудна для меня, мне просто неприятно  ее слушать. Первая часть (Adagio sostenuto) очень красива, а вот последняя (Presto agitato) звучит чересчур грозно. Если бы я на космическом корабле добрался до какой-нибудь другой планеты и обнаружил на ней несчастное живое существо, которое исполняло бы там третью часть «Лунной сонаты», я бы в ту же минуту улетел с этой планеты. А вот если бы оно исполняло первую часть, я бы, может, и задержался там на несколько дней, по крайней мере, осмелился бы подойти к этому существу и порасспросить его поподробнее о музыкальной жизни на его планете.

 

Однажды я сказал своей  учительнице, что в музыке Бетховена  много и рая и ада. Она даже рот открыла от удивления. И сказала, что я попал в точку! Потом  она рассказала мне то, чего я  не знал. Оказывается, эту сонату назвал «Лунной» вовсе не Бетховен. Он назвал ее Соната до-диез минор, Соч. 27 № 2, прибавив к названию Sonata quasi una Fantasia, что означает Соната-фантазия.

 

Моя учительница музыки считает, что эта соната слишком мрачна, чтобы ее называли «Лунной». Она  сказала, что венгерский композитор Ференц Лист говорил, что вторая часть сонаты это «цветок между двумя безднами». А вот я бы назвал ее скорее «веселым кукольным представлением между двумя трагедиями».

 

Но я писал о том, что мне легко понять, как трудно бывает иногда придумать, что сказать  девушке, на которую ты глаз положил. Должен признаться, что тут у меня у самого рыльце в пушку, и виной  всему та же музыкальная школа.

 

Я занимаюсь там по понедельникам  с шести до семи. В это же время  бывает урок по классу скрипки у  одной девочки, она на год или  на два моложе меня, и, должен признаться, я уже давно положил на нее  глаз. Иногда мы вместе сидим в холле  и минут пятъ-десятъ ждем начала урока. Мы никогда не разговаривали, но несколько недель назад она спросила у меня, который час. И то же самое повторилось ровно через неделю. Я сказал, что на улице льет как из ведра и что ее футляр для скрипки наверняка промокнет. Но, надо признаться, дальше этого дело не пошло. Поскольку девочка разговора не поддержала, я не осмелился продолжать. Может, она считает меня ничтожеством. Но не исключено, что я ей нравлюсь, что она просто стесняется. Я не знаю, где она живет, но знаю, что ее зовут Исабелле, имя я видел в списке учеников, занимающихся на скрипке.

 

Мы с ней начали все  раньше и раньше приходить на свои уроки. В последний понедельник  мы ждали почти пятнадцать минут. Но мы только сидим вместе. Сидим  и молчим, словно воды в рот набрали. Потом расходимся по своим классам  и играем своим педагогам. Иногда я представляю себе, что она  заходит в мой класс, когда  я играю «Лунную сонату», ее так  очаровывает моя игра, что она  начинает подыгрывать мне на скрипке. Этого никогда не было, это только плоды моего воображения. Толчок им, возможно, дало то, что я никогда  не видел ее скрипки. И не слышал, как она на ней играет. Кто знает, может, у нее в футляре вовсе  не скрипка, а блокфлейта! (И тогда, значит, ее зовут не Исабелле, а просто Кари.)

 

Все это я пишу к тому, что не знаю, как бы я поступил, если б она неожиданно взяла меня за руку и глубоко заглянула мне  в глаза. И уж вовсе не знаю, что  бы я сделал, если б она начала плакать. Меня вдруг поразило одно открытие: оказывается, я всего на четыре года моложе, чем был мой отец, когда  встретил Апельсиновую Девушку. Я понимаю, как он был сбит с толку. «Ты  белка!» – сказал он.

 

Да, я тебя очень хорошо понимаю, отец. Продолжай свой рассказ.

 

 

 

После той короткой встречи  в кафе я начал систематически и целенаправленно искать Апельсиновую Девушку, и опять прошло много  дней, а я не видел ее даже мельком.

 

Не стану посвящать  тебя в подробности моих поисков  и рассказывать о допущенных мною ошибках, этот список был бы слишком  велик. Но я все время размышлял, анализировал и однажды пришел к  такому выводу: оба раза я видел  Апельсиновую Девушку в понедельник. И как только я не подумал об этом раньше! И апельсины были единственным явным следом, который мог привести меня к ней. Откуда были эти апельсины? Ведь в магазинах во Фрогнере тоже продаются апельсины. Да, но насколько они сочные, сладкие или, если на то пошло, дешевые? Я думал так: если человек придирчиво относится к таким вещам, он будет покупать апельсины на большом фруктовом рынке, например, на Юнгсторгет – в то время это был единственный по-настоящему большой рынок в Осло, где продавали фрукты и овощи, – особенно если ему требуется несколько килограммов в день. Купив апельсины, он садится в трамвай на Стургата и едет домой во Фрогнер, особенно тот, у кого нет денег на такси. И еще одна деталь привлекла мое внимание: коричневые бумажные пакеты! В обычных овощных магазинах фрукты отпускают в пластиковых пакетах. Кажется, только на Юнгсторгет все овощи и фрукты кладут в такие большие бумажные пакеты, какие были у Апельсиновой Девушки?

 

Это была лишь одна из моих многочисленных теорий, но три месяца подряд я приходил на Юнгсторгет, чтобы купить фруктов и овощей. Мне, студенту, было совсем не вредно немного улучшить свой рацион, в последнее время у меня появилась нехорошая тенденция есть слишком много жареных сосисок с салатом из раков.

 

Нет необходимости описывать  жизнь, бурлившую на Юнгсторгет, ты это можешь сделать не хуже меня. Попробуй представить себе таинственную девушку в анораке, которая стоит перед ларьком и торгуется, пытаясь купить подешевле десятикилограммовый пакет апельсинов, или попытайся представить себе эту же девушку, которая уже уходит с рынка, неся обеими руками тяжелый бумажный пакет. Все остальное просто забудь, всех остальных, хотел я сказать.

 

Но видишь ли ты ее, Георг?

 

И в первый, и во второй раз, когда я был на рынке, меня ждало разочарование, но в третий понедельник я увидел в самом  конце рынка оранжевое пятно, да-да, это была девушка в оранжевом анораке, она стояла перед одним из фруктовых ларьков и набирала апельсины в большой бумажный пакет!

 

Я протолкался через рынок  и вскоре остановился в нескольких метрах у нее за спиной. Так вот  где она покупает свои апельсины! Я как будто застал ее на месте  преступления. У меня задрожали колени, и я чуть не рухнул на землю.

 

Апельсиновая Девушка  еще не кончила выбирать апельсины, а все потому, что она выбирала их на свой лад. Ты только послушай: я  стоял на некотором расстоянии и  внимательно наблюдал, как она  берет апельсин за апельсином и внимательно  осматривает каждый, прежде чем положить его в коричневый пакет или  обратно на прилавок. Я понял, почему она не покупает апельсины в первом попавшемся магазине во Фрогнере. Здесь у нее был неограниченный выбор.

 

Такой придирчивости в  выборе апельсинов я еще не встречал, и я ни минуты не сомневался, что  девушка покупает их не для того, чтобы выжимать из них сок. Но тогда  зачем же? Какие у тебя догадки  на этот счет? Можешь ты понять, зачем  она тратит по полминуты, чтобы решить, возьмет ли она тот или другой апельсин?

 

У меня было только одно предположение: Апельсиновая Девушка работает поваром  в большом детском саду, где  детям на завтрак полагается давать по апельсину. Всем известно, что детям  свойственно обостренное чувство  справедливости. Поэтому Апельсиновая Девушка заботилась, чтобы все  купленные ею апельсины были одинаково  большие, одинаково круглые и  одинаково оранжевые. Кроме того, ей приходилось их считать.

 

Это звучало вполне убедительно, и у меня даже шевельнулось неприятное чувство, что в том садике работает несколько бравых парней, это их альтернативная военная служба. Однако, подойдя еще ближе, я вскоре понял, что дело в чем-то другом. Апельсиновая Девушка выбирала отнюдь не одинаковые апельсины, ей стоило большого труда  выбрать из общей массы самые  непохожие друг на друга апельсины, разной величины, формы и цвета. Обрати внимание на маленькую деталь: на некоторых  апельсинах сохранились даже веточки  с листьями!

 

Я с облегчением выбросил из головы приставучих парней, проходивших  в садике альтернативную военную  службу. Но это была моя единственная радость. Девушка была и продолжала оставаться загадкой.

 

Наконец пакет был полон, Апельсиновая Девушка расплатилась и пошла по направлению к Стургатен. Я следовал за ней на некотором расстоянии, потому что решил не выдавать своего присутствия, пока мы снова не окажемся в трамвае, идущем во Фрогнер. Но мои ожидания не оправдались. В тот день она шла на Стургатен не для того, чтобы сесть там на трамвай. Мы не успели дойти до трамвайной остановки, как она села в белую машину, это была «тойота», и в ней на переднем сиденье был мужчина!

 

Я решил, что не стоит бежать, чтобы остановить ее. У меня не было ни малейшего желания знакомиться  с этим мужчиной. Вскоре машина тронулась  с места, завернула за угол и укатила.

 

Вот тебе еще одна немаловажная подробность: садясь в машину с большим  пакетом апельсинов в руках, девушка  вдруг обернулась и посмотрела на меня, но успела ли она вспомнить, что  видела меня в трамвае или в  кафе на Карл Юхан, я так и не понял. Единственное, в чем не было никакого сомнения, так это в том, что она села в «тойоту» к какому-то мужчине и что, садясь в нее, она посмотрела на меня.

 

Кто был этот счастливец? У меня не было возможности разглядеть, сколько ему лет, это вполне мог  быть ее отец, но, с другой стороны… Ладно, кто знает. Может, это был  один из парней, что проходили в  садике альтернативную военную службу? В белой «тойоте»? Едва ли. А может, это был крепыш, приходившийся отцом четырехмесячной девочке по имени Ранвейг? Нет, не обязательно. С таким же успехом можно было считать, что Апельсиновая Девушка собирается пересечь с ним на лыжах Гренландию. Перед глазами у меня плясали картины – апельсиновый рацион, мускусные быки, скальпель, запасные лыжные палки, спальные мешки, примус и бульонные кубики. Я видел даже палатку, в которой они должны были ночевать, она была желтая, и я успел сосчитать, что в упряжке было восемь собак.

 

Все это я видел очень  отчетливо! Пусть не думают, что могут  спрятаться от меня. В голове у меня как будто прокручивался фильм: странная пара идет на лыжах по бесконечному гренландскому льду. Она прекрасна  и невинна, как богиня снегов. Другое дело он, у него кривой нос, горькие  складки вокруг рта, а взгляд скрывает тайные намерения, будто коварные трещины, в которые она может провалиться  в любую минуту! (Вытащит ли он тогда ее из трещины? Или пойдет дальше один, угощаясь ее апельсинами и  прекрасно понимая, что никогда  больше ее не увидит?) В нем играет грубая сила, примитивная и отталкивающая. Он убивает белого медведя так  же легко, как мы прихлопываем комара. Но, уж коли мы заговорили о нем, надо учесть, что он способен изнасиловать ее среди ледяных торосов вдали  от того, что принято называть правоохранительными  органами. Кто их там увидит? Я  понимаю это, Георг. Только я. Потому что только я в состоянии представить  себе эту экспедицию. Мне все известно об их снаряжении. Я тут же дал  имена каждой из восьми собак, а к  вечеру составил полный список всего, что им следовало взять с собой. В целом их снаряжение весило двести сорок килограммов, включая бутылочку  шампуня и четверть литра водки, которую они собирались выпить, дойдя  до Сьорапалука или Каанаака…

 

Но уже к утру мои  нервы успокоились. В декабре  никто не пойдет на лыжах через  Гренландию. В декабре такие экспедиции отправляются в Антарктику, но тогда  незачем покупать апельсины на рынке  в Осло, тогда все необходимое  закупается в Чили или в Южной  Африке. И еще неизвестно, берут  ли в такую экспедицию хоть один апельсин. Тот, кто идет на лыжах  к Южному полюсу, должен каждый день получать столько калорий, что ему  вряд ли нужна эта витаминная добавка. Кроме того, апельсины слишком  тяжелый провиант, и главное: как  можно есть замерзший апельсин, не снимая с рук толстых варежек? Во время похода на полюс апельсины  в качестве жидкой добавки сыграют  такую же роковую роль, как лошади в экспедиции Скотта. Какая там  жидкость! Кроме небольшого количества бензина и хорошего примуса там  ничего не нужно. Лед и снег, то есть вода, единственное, чего больше, чем  нужно, в тех краях, а апельсин на восемьдесят процентов состоит  из воды.

 

Милая Апельсиновая Девушка, думал я. Кто же ты? Откуда? Где  ты теперь?

 

 

 

Мама снова подошла  к двери. «Как дела, Георг?» – спросила она.

 

«Хорошо, – ответил я. –  Перестаньте ко мне приставать».

 

Она помолчала, потом сказала: «Мне не нравится, что ты запер дверь».

 

«Для чего ставить замки, если ими нельзя пользоваться? Существует такое понятие, как вторжение  в личную жизнь».

 

Мама даже рассердилась, вернее, была задета. Она сказала: «Георг, ты ведешь себя как ребенок. У тебя нет  решительно никаких причин запираться от нас».

 

«Мама, мне пятнадцать лет, это ты ведешь себя как ребенок».

 

Она тяжело, чтобы не сказать  недовольно, вздохнула. Потом все  затихло.

 

Естественно, я ничего не сказал ей про Апельсиновую Девушку. У меня была уверенность, что отец никогда не рассказывал маме то, что он рассказал мне про Апельсиновую Девушку. Иначе он просто попросил бы ее пересказать мне эту историю, и ему не пришлось бы тратить последнее отпущенное ему время на это длинное письмо. Может быть, в юности он пережил нечто, от чего хотел уберечь своего сына, словом, это был разговор двух мужчин. И кроме того, он хотел задать мне какой-то важный вопрос.

 

Пока же он спросил у  меня только о том, как обстоят  дела с телескопом Хаббл. Если бы он знал, сколько я могу рассказать о нем!

 

Самое странное, что учитель  заставил меня прочесть мое сочинение  вслух всему классу. И показать фотографии. Намерения у него были добрые, но на первой же переменке девочки  начали называть меня «Маленьким Эйнштейном». По странной случайности, именно эти  девочки больше других экспериментировали с тушью для ресниц и губной помадой. Думаю, они экспериментировали не только с этим.