Апельсиновая девушка

 

Помню, я стоял и думал  о медицине, которую как раз  начал изучать. Мне трудно было представить  себе, что когда-нибудь я стану  настоящим врачом и буду принимать  настоящих больных, которые придут ко мне и доверят мне свою судьбу. Я буду сидеть в белом халате перед  большим письменным столом и говорить: «Вам надо сделать анализ крови, фру  Йенсен». Или: «И давно это у вас началось?»

 

Наконец показался трамвай, я увидел его издалека, сперва он проехал мимо Стуртинген и пополз по Стуртингсгатен. Потом меня всегда немного тревожило, что я никак не мог припомнить, куда я тогда ехал. Но как бы там ни было, вскоре я сел в синий трамвай, идущий во Фрогнер, в нем было полно народу.

 

Первым делом я обратил  внимание на забавную девушку, стоявшую в проходе с большим бумажным пакетом, полным спелых апельсинов. На ней был старый оранжевый анорак[2 - Спортивная куртка из плотной материи  с капюшоном.], и я еще подумал, что пакет, который она прижимает  к себе, такой большой и тяжелый, что она может выронить его  в любую минуту. И все-таки мое  внимание в первую очередь привлек  не пакет, а сама девушка. Я сразу  понял, что она не такая, как все, в ней было что-то невыразимо таинственное и очаровательное.

 

Я заметил, как она глянула  на меня и как будто выделила из толпы пассажиров, вошедших в трамвай. На это ушла одна секунда, и мы с  ней как будто заключили друг с другом тайный союз. Я не успел войти, как ее твердый взгляд завладел мною, и, кажется, я первый отвел глаза, потому что в ту пору был необыкновенно застенчив. Однако за все время этой недолгой поездки я отчетливо понимал, что уже никогда не забуду эту девушку. Я не знал, кто она, не знал, как ее зовут, но с первой минуты она получила надо мной почти неограниченную власть.

 

Девушка была на полголовы  ниже меня, у нее были длинные, темные волосы, карие глаза, и ей было, как  и мне, лет девятнадцать. Подняв глаза, она словно кивнула мне, хотя даже не шевельнула головой, улыбнулась насмешливо и дразняще, словно мы были знакомы или – не побоюсь так сказать – когда-то, давным-давно, у нас была одна жизнь на двоих. Напоминание об этом я прочел в ее темном взгляде.

 

От улыбки у девушки  на щеках заиграли ямочки, но совсем не из-за них мне показалось, что  она похожа на белку, во всяком случае, она была такая же хорошенькая. Если у нас с ней и вправду  была когда-то одна жизнь на двоих, значит, на том дереве было две белки, и  мысль об этом, о беличьих играх  с этой таинственной Апельсиновой Девушкой, пришлась мне по душе.

 

Но почему она так иронически, почти вызывающе, улыбается? И кому она улыбается на самом деле, мне  или своим приятным мыслям, чему-то, что всплыло у нее в памяти и не имеет ко мне ни малейшего  отношения? Может, она смеется надо мной? Над этим тоже следовало подумать. Но ничего забавного в моей внешности  не было, по-моему, я выглядел совершенно обыкновенно, и уж скорее она, а не я, могла показаться смешной с  этим прижатым к животу огромным пакетом  с апельсинами. Да-да, наверное, над  этим она и посмеивается, над своим  видом. Наверное, ей свойственно обостренное  чувство самоиронии. Ценное качество, которым могут похвастаться далеко не все.

 

Я не осмеливался снова  встретиться с ней глазами. Глаза  мои не отрывались от большого пакета с апельсинами. Сейчас она его  выронит, подумал я. Только бы этого  не случилось. Но как раз это и  случилось.

 

В пакете было не меньше пяти килограммов апельсинов, а может, и все десять.

 

Трамвай тащится по Драмменсвейен. Постарайся представить себе эту картину. Его дергает и качает, он останавливается возле американского посольства, останавливается на Солли пласс, и тут, перед самым поворотом на Фрогнервейен, происходит то, чего я боялся.

 

Трамвай неожиданно накреняется, так мне, во всяком случае, показалось, Апельсиновая Девушка едва не теряет равновесия, и я понимаю, что должен спасти этот огромный пакет с апельсинами. Сейчас… только сейчас!

 

Тогда-то я, по-видимому, и  допустил роковую ошибку. Представь  себе, как это было: я быстро протягиваю руки, одной поддерживаю снизу  коричневый бумажный пакет, а другой обхватываю девушку за талию. Как  думаешь, что случилось потом? Разумеется, девушка в оранжевом анораке  выронила из рук пакет с апельсинами, а может, это я вышиб его  из ее крепких объятий, словно меня охватила ревность к нему и мне  захотелось устранить его со своего пути. Результат был плачевный, потому что тридцать или сорок апельсинов посыпались на колени пассажирам и  раскатились по всему трамваю. Я  совершил много глупостей в своей  жизни, но эта превзошла все, такого стыда я больше уже не испытал  никогда.

 

Но не слишком ли много  я пишу об апельсинах, пусть себе еще немного покатаются по трамваю, потому что не они главные в  этой трамвайной истории. Девушка мгновенно  обернулась ко мне, она больше не улыбалась. Сперва она как будто огорчилась, во всяком случае, по ее лицу скользнула темная тень. Не знаю, о чем она  подумала, откуда мне это знать, но было похоже, что она вот-вот заплачет. Словно каждый апельсин из этого пакета имел для нее особое значение. Понимаешь, Георг, мне показалось, что каждый из них был совершенно незаменим. Это длилось недолго, через мгновение  она оскорбленно поглядела на меня и ясно дала мне почувствовать свою вину. Да, я сломал ее жизнь, не говоря уже о своей. Разрушил свое будущее.

 

Жаль, что тебя не было там, ты бы меня спас, сказал бы что-нибудь смешное. Что разрядило бы обстановку. Но в то время в моей руке еще не лежала маленькая детская ручка, это было за много лет до твоего рождения.

 

В глубоком смущении я опустился  на четвереньки и начал собирать апельсины среди грязных сапог  и ботинок, но успел подобрать  лишь ничтожную толику. Пакет, в котором  они лежали, разорвался, и я быстро понял, что он больше никуда не годится.

 

Когда я сообразил, что  лежу ниц пред молодой девушкой, лежу ниц в буквальном, а не в  переносном смысле, меня охватило горькое  веселье. Самые добродушные пассажиры  начали посмеиваться, раздраженных гримас тоже хватало, трамвай был битком набит. Мне стало ясно, что свидетели  происшедшего считают меня его виновником, хотя на самом деле мое движение было просто неудачной благородной  акцией по спасению апельсинов. И последнее, что осталось у меня в памяти об этом злосчастном трамвае: с руками, полными апельсинов, – две штуки я сунул в карманы брюк, – я стою перед девушкой в оранжевом анораке, она смотрит мне прямо в глаза и говорит язвительно: «Ах ты ниссе[3 - Персонаж норвежского фольклора, живет поблизости от людей, как правило, помогает хозяевам, у которых живет, но часто и озорничает.] несчастный!»

 

Это был откровенный упрек, потом к ней вернулось чувство  юмора и она сказала полунасмешливо, полупримирительно: «Может, дашь мне хоть один апельсин?»

 

«Прости, – только и мог сказать я. – Прости!»

 

Трамвай остановился возле  кондитерской Мёлльхаусена во Фрогнере, двери открылись, я растерянно кивнул этой казавшейся мне почти неземной Апельсиновой Девушке, а она, выхватив у меня из рук один апельсин, исчезла на улице, словно фея из сказки.

 

«Может, дашь мне хоть один апельсин?» Георг! Но ведь это были ее апельсины, две штуки я засунул  в карманы, а остальные раскатились  по полу в трамвае.

 

Теперь уже я стоял, в охапку прижимая к груди апельсины, к тому же чужие. Подлый похититель апельсинов, кое-кто из пассажиров не удержался от малоприятных высказываний по моему адресу; не помню, о чем  я тогда думал, но на следующей  остановке я спрыгнул с трамвая. Это было на Фрогнер пласс.

 

В голове у меня билась только одна мысль: надо поскорее избавиться от этих апельсинов! Я балансировал, как канатоходец, чтобы не уронить  их, и все-таки один апельсин упал и  покатился по брусчатке, а я, разумеется, не имел возможности наклониться  и подобрать его.

 

Вскоре возле рыбного  магазина, ты, должно быть, знаешь этот магазин на Фрогнер пласс, я увидел женщину с детской коляской. (Впрочем, кто знает, существует ли там еще этот магазин?) Я медленно приблизился к ней и, проходя мимо коляски, изловчился и вывалил все апельсины на розовую детскую перинку, в том числе и те два, что лежали у меня в карманах, на это мне хватило двух секунд.

 

Видел бы ты выражение лица этой женщины, Георг! Я понимал, что  надо что-то сказать, поэтому я попросил ее принять мой скромный подарок  ее ребенку, ведь уже конец осени  и очень важно, чтобы дети получали достаточно витамина С, это я точно  знаю, прибавил я, потому что изучаю медицину.

 

Она, без сомнения, сочла  мой подарок дерзостью, а может, подумала, что я пьян, и уж во всяком случае не поверила, что я студент-медик, но я уже мчался как угорелый по Фрогнервейен. И опять у меня в голове билась только одна мысль: надо найти Апельсиновую Девушку. Я должен как можно скорее отыскать ее и извиниться.

 

Не знаю, хорошо ли ты знаком с той частью города, но очень  скоро я, дыша как паровоз, был  уже на перекрестке Фрогнервейен, Фредрик Стангсгате, Элисенбергвейен и Лёвеншолдсгате, там, где таинственная девушка сошла с трамвая с единственным жалким апельсином в руке. С таким же успехом я мог находиться и на площади Этуаль в столице Франции, здесь у меня было не больше возможности выбрать правильный путь, чем там, а Апельсиновая Девушка между тем исчезла, словно растворилась в воздухе.

 

В тот вечер я долго  бродил по Фрогнеру, побывал и у пожарного депо в Брискебю, и у старой больницы Красного Креста, и всякий раз при виде чего-то, напоминавшего оранжевый анорак, я чувствовал, как у меня ёкает сердце, но та, которую я искал, как сквозь землю провалилась.

 

Несколько часов спустя мне  пришло в голову, что девушка, которую  я так грубо оскорбил, может  быть, сидит где-нибудь у окна на Элисенбергвейен и исподтишка наблюдает, как молодой студент носится в отчаянии туда и обратно, точно спятивший герой в какой-нибудь компьютерной игре, который никак не может найти свою принцессу. Недостатка в желании у него нет, но отыскать ее он не может. Игра как будто зависла в компьютере. Один раз я увидел в бачке для мусора свежую апельсиновую корку. Я взял ее и понюхал, и, если она действительно была выброшена туда Апельсиновой Девушкой, это был ее последний след.

 

 

 

Весь остаток вечера я  думал о девушке в оранжевом  анораке. Я всю жизнь прожил в  Осло, но раньше никогда не встречал ее, в этом я был абсолютно уверен. Не менее уверен я был и в  том, что сделаю все, что в моих силах, чтобы снова увидеть ее. Словно по мановению волшебной палочки  она уже встала между мною и  всем остальным миром.

 

Я снова и снова думал  о ее апельсинах. Зачем ей понадобилось столько апельсинов? Неужели она  собиралась просто-напросто очистить по очереди каждый апельсин и съесть дольку за долькой, например, во время  завтрака или обеда? Я всполошился  при этой мысли. Может, она больна и придерживается особой диеты? Эта  мысль испугала меня.

 

Но были и другие догадки. Может, девушка собиралась приготовить  апельсиновое желе на сто человек  гостей? Меня охватила ревность – ведь я не был приглашен на этот праздник! Кроме того, я почему-то был уверен, что туда приглашено гораздо больше парней, чем девушек, например девяносто  парней и всего восемь девушек. Кто  знает, почему мне это пришло в  голову. Может, апельсиновое желе готовилось для большого торжества по поводу окончания семестра в Институте  экономики и организации производства, и, что явствует из названия института, там, наверное, почти не было девушек.

 

Я пытался прогнать прочь  эту мысль, она была невыносима, и  в то же время меня немного шокировало такое неравенство полов. Почему Институт экономики и организации  производства не ввел у себя равную квоту на мужчин и женщин? Словом, я понимал, что не могу доверять своей  фантазии. Может, Апельсиновая Девушка  просто-напросто ехала домой, в тесную комнатушку, которую она снимает, чтобы сделать несколько литров апельсинового сока и держать  его в холодильнике, потому что  она ненавидит или просто у  нее аллергия на апельсиновый сок, изготовляемый  у нас из дешевого концентрата, ввозимого  из Калифорнии. Ни то, ни другое не представлялось мне достаточно вероятным – ни сок, ни желе. Но вскоре у меня родилась более убедительная мысль: на Апельсиновой Девушке был старый анорак такого же типа, в каком Роальд Амундсен совершал свой знаменитый поход на полюс. Я всегда любил толковать знаки, в медицине это называется диагностикой, никто не ходит по Осло в старом анораке, если на то нет определенной причины, во всяком случае, если человек в то же время прижимает к животу большой бумажный пакет с сочными апельсинами.

 

Я думал так: наверное, Апельсиновая Девушка собирается пересечь на лыжах  Гренландию или по меньшей мере Хардангервидда, и тогда отнюдь не глупо бросить на собачью упряжку восемь-десять килограммов апельсинов, чтобы не умереть от цинги в этой ледяной пустыне.

 

И еще раз я позволил себе увлечься фантазией: ведь, кажется, «анорак» эскимосское слово? Конечно, эта девушка собирается в Гренландию! Но что будет теперь с этой экспедицией? Вовсе не обязательно, что у этой таинственной девушки есть деньги на новую порцию апельсинов, ведь она  только что не расплакалась, потеряв  столько продовольствия, и я уже  вбил себе в голову, что она должна быть очень бедной.

 

Но были и другие догадки. Чтобы признать это, мне пришлось взять себя в руки. Может, у Апельсиновой Девушки большая семья? Да, это  вполне возможно, кто поручится, что  она не работает сиделкой и не снимает  комнатушку напротив больницы Красного Креста, и кто поручится, что ее очень многочисленная семья не любит  апельсинов? Мне захотелось нанести  визит этой семье, Георг, и увидеть  всех ее членов за большим обеденным  столом в одной из старинных квартир  во Фрогнере с большими просторными комнатами и гипсовыми розетками на потолке. Кроме отца и матери, в семье было семеро детей – четыре сестры и два брата, не считая самой Апельсиновой Девушки, она была самая старшая любящая и заботливая сестра. Эти качества могли ей пригодиться в будущем, а теперь кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем ее братья и сестры снова получат по апельсину в своем школьном завтраке.