Культура Київської Русі

Итак, условиям вассалитета  как внутреннего социального  явления отвечают лишь взаимоотношения  великих киевских князей с их наместниками-князьями.

Запас наших сведений о княжеском вассалитете второй половины X — начала XI в. весьма скуден. Известно, что Святослав посадил Олега «в деревех», а Владимира отправил в Новгород. Позже новгородской данью «кормился» Ярослав. На покорм в племенные центры разбрелось все семейство Владимира. Князьянаместники находились в вассальной зависимости от великого князя киевского, обязуясь быть у него в послушании и верности, оказывать ему военную и финансовую помощь.

Несмотря на чрезвычайную ограниченность данных, мы все-таки имеем  возможность выявить некоторые  специфические черты княжеского вассалитета изучаемой поры. Первое, что сразу же бросается в глаза, — это совпадение вассальных и  семейных отношений: сюзереном выступает  князь-отец, а вассалами — сыновья-княжичи. Вероятно, С. В. Юшков был прав, когда  писал,что семейные отношения не изменяли «существа организационно-политических форм», являвшихся «разновидностью сюзеренитета и вассалитета». Но при этом надо помнить о влиянии, какое оказывали они на развитие вассалитета, действуя в качестве сдерживающего, тормозящего фактора. На наш взгляд, родственные связи, особенно семейные, мешали складыванию субвассалитета, поскольку семейные отношения есть прямые и непосредственные отношения младших родичей к главе семейства. Промежуточных звеньев здесь нет и быть не может. Понятно, почему источники не содержат никаких фактов о существовании субвассалитета князей на протяжении интересующего нас сейчас периода, что, безусловно, свидетельствует о недоразвитости вассалитета в целом303.

Другой важнейший  показатель примитивности княжой вассальной организации — ее неземельная  основа. Вассалитет, как явствует из анализа памятников и указаний К. Маркса, возникал через пожалование  дани, а не земли.

Все это, взятое в  совокупности, говорит о крайней  элементарности княжеского вассалитета  на Руси второй половины X — начала XI в.

С окончательным  падением родового строя, образованием на обломках восточнославянских племен древнерусской народности, возникновением городских волостей, резким сокращением доходов в виде даней вассалитет князей вступил в следующую фазу своего развития. Случилось это приблизительно в конце XI в. Известия источников о вассальных княжеских отношениях становятся теперь многочисленнее и разнообразнее. Межкняжеские связи облекаются в терминологию родства: «отец», «брат», «брат старейший», «брат молодший», «сын» — слова, постоянно звучащие в речах князей, обращавшихся друг к другу. Родственная лексика — своеобразная вуаль, сквозь которую просвечиваются отношения политические, и в частности вассальные . Явным симптомом перерождения кровнородственных связей в политические служит термин «господин», употреблявший¬ся князьями при взаимном общении.

Необходимо заметить, что применение всех названных терминов не было строго упорядоченным. К одному и тому же лицу нередко прилагалось по нескольку обозначений: «Присластася Глебовича Всеволод и Володимер ко Всеволоду Юргевичу, рекуще ты господин, ты отець, брат наю старейший» ; «послаша к нему, глаголюще, ты отец, ты господин, ты брат»; «поклонишася Юрью вси, имуще его отцем себе и господином» ; «выеха князь Ярослав и удари челом князю Костянтину и рече, господине, аз есмь в твоей воли, не выдавайте мя отцю моему князю Мстиславу, ни Володимеру, а сам, брате, накорми мя хлебом»; «Ростислав же ему отвеча, брате и отце»; «вы быста уладилася с своим братом и сыном Изяславом» ; «и посла ко Всеволоду, ко уеви своему, в Суждаль и моляся ему, отче, господине» ; «ты мои еси отец, а ты мои сын, у тебе отца нету, а у мене сына нетуть, а ты мои сын, ты же мои брат». Такая терминологическая сбивчивость была, очевидно, обусловлена некоторой неопределенностью и запутанностью находящихся в процессе формирования межкняжеских отношений. Поэтому мы далеко не всегда можем четко себе представить место, занимаемое тем или иным князем на иерархической лестнице3!6. Незавершенность упомянутого процесса сказывалась и на княжеском «старейшинстве», которое обеспечивало его носителю право политического верховенства, превращая последнего в сюзерена, окруженного вассалами. Старейшинство приобреталось отнюдь не всякий раз посредством родового старшинства, т. е. по старости лет. Оно добывалось различными способами вплоть до захвата силой. Но нельзя закрывать глаза на нередкие, зафиксированные летописями, случаи, когда генеалогический критерий в определении старейшинства играл далеко не пассивную роль. По признанию князя Изяслава Мстиславича, он «имел» Всеволода Ольговича «в правду брата старейшего, занеже ми брат и зять, старей мене, яко отец». Достаточно красноречивы слова Ростислава, обращенные к тому же Изяславу Мстиславичу: «Брате, кланяю ти ся, ты еси мене старей, а коко ты вгадаеши, а яз в том готов есмь» . После убийства Андрея Боголюбского владимирский стол оказался пустым. Среди претендентов на «княжение» старшим по возрасту являлся Михалко, на которого князья и возложили старейшинство 32°. К исходу XII в. самым старшим в «племени» Владимира Мономаха был Всеволод Юрьевич. Князь Рюрик Ростиславич, доводившийся Всеволоду Юрьевичу двоюродным племянником, говорит в послании к дяде так: «А ты, брате, в Володимери племени старей еси нас, а думай и гадай о Рускои земли и о своей чести и о нашей» . С полным сознанием своих преимуществ как старшего годами князь Святослав держит речь перед младшими родичами: «Се яз старее Ярослава, а ты, Игорю, старее Всеволода, а ныне я вам во отца место остался, а велю тобе, Игорю, еде остати с Ярославом блюсти Чернигова и всее волости своей, а я пойду с Всеволодом к Суждалю и възищю сына своего Глеба» .

Перед старостью  Святослава склонил голову и Рюрик  Ростиславич, который, «размыслив с  мужи своими угадав, бе бо Святослав  старей леты, и урядився с ним, съступупис ему старешиньства и Киева» . Мы должны по достоинству оценить тот факт, что нарушение принципа родового старейшинства в князьях осуществлялось порой под флагом борьбы за его утверждение. Согласно свидетельству престарелого Вячеслава Владимировича, князь Изяслав Мстиславич (племянник Вячеслава), искавший под Игорем Ольговичем Киев, говорил, будто он город ищет не себе, а отцу своему и брату старейшему Вячеславу. Этим Изяслав старался успокоить общественное мнение, придать известную законность своим действиям. Войдя в Киев, он не только удержал его за собой, но и отнял у Вячеслава Туров и Пинск. Тогда «вступил в стремя» младший брат Вячеслава Юрий, которому явно не нравилось пребывание Изяслава в Киеве. И опять-таки, подобно Изяславу, князь Юрий говорил: «Аз Киева не собе ищю, оно у мене брат старей Вячьслав, яко и отець мне, а тому его ищю» . Юрий, так же как и Изяслав, не сдержал слова. Прибегая к обману, Изяслав и Юрий для маскировки своих истинных намерений придумали версию, в которую легко можно было поверить. И это, конечно, знаменательно, поскольку указывает на действенность прав старшего в исторической жизни XII в. Выразительным в данной связи является и то обстоятельство, что Изяслав, человек отважный и воинственный, любивший повторять поговорку «не идет место к голове, но голова к месту» , вынужден был в конце концов признать старейшинство Вячеслава и пригласить его в Киев в качестве дуумвира, дабы парализовать притязания Юрия на «матерь градов русских».

Таким образом, на Руси конца XI—XII вв. старейшинство генеалогическое  еще не оторвалось от старейшинства  политического, хотя расхождение между  ними наметилось вполне определенно . В совмещении этих социальных явлений нет ничего странного. Оно и понятно, ибо князья в Киевской Руси — это родственники, часто близкие, «единого деда внуки», как они сами заявляли . Вот почему мы разделяем мысль С. В. Юшкова о том, что «сюзеренитетвассалитет, в особенности в XI в., переплетался с элементами родовых отношений» 33°. Хотелось бы лишь уточнить: не только в XI, но и в XII в. это переплетение хорошо прослеживается. Выясняя степень зрелости вассалитета в Древней Руси, исследователь обязан учитывать данное обстоятельство.

Необходимо принимать  во внимание и меру устойчивости вассальных княжеских отношений. А она была незначительной. Летописи заполнены  сообщениями о том, как князья, «преступая крестное целованье», нарушают верность друг другу, как они, разрывая связи сюзеренитета-вассалитета, «мечут крестные грамоты» . По подсчетам Б. А. Рыбакова, князь Святослав Всеволодович за сравнительно короткий срок «одиннадцать раз (!) сменил сюзерена, совершив при этом десять клятвопреступлений. Иногда это делалось поневоле, под давлением непреодолимых обстоятельств, а иной раз и по собственной воле, в поисках выгоды». Летописец описывает колоритную сцену, разыгравшуюся у Стародуба. Святослав после многочисленных перелетов от сюзерена к сюзерену встречает Юрия Долгорукого, идущего на Киев, и бьет ему челом, «река: „избезумился есмь". Святослав же Олгович поча молитися свату своему Дюргеви. веля ему прияти в любовь сыновца своего Всеволодича. Гюрги же тому мир дасть, и целова хрест к Дюргеви на все воли его и к строеви, и повеле ему Дюрги с собою пойти» . Святослав Всеволодович не феномен, конечно. Он — типичный представитель древнерусского княжья. О другом, ему подобном, князе Владимире Мстиславиче летописец говорит: «Се же много подъя беды, бегая передо Мьстиславом, ово в Галечь, ово Угры, ово в Рязань, ово в Половцих; за свою вину, занеже не устояше в крестномь целованьи, всегда же и то гоняше» .

Зыбкость вассальных отношений в княжеской среде  объясняется тем, что в своей  политике князья руководствовались  сиюминутными выгодами и, как говорится, дальше своего носа ничего не видели. Они  плохо сознавали себя в качестве социальной группы, спаянной во имя  общих корпоративных целей . Неустойчивость княжого вассалитета вызывалась также активным вмешательством в межкняжеские отношения боярства и городских общин. Ее порождало еще и то, что сюзеренитет навязывался часто силой, принудительным порядком . Поэтому князь, ставший вассалом поневоле, ждал случая, чтобы избыть тягостной зависимости. Наконец, немалую роль здесь играло коловращение князей, их переезды из волости в волость, в результате чего нередко рвались старые связи сюзеренитета-вассалитета и возникали новые.

Все это толкало  к некоторой замедленности в  развитии отношений в княжеском  сюзеренитете-вассалитете. Но наличие  сдерживающих факторов не должно, разумеется, заслонять от нас поступательных явлений.

По сравнению с  предшествующим временем XII в. отличается переменами в структуре вассалитета, которая становится более сложной  и развитой благодаря складыванию  субвассалитета338. О существовании  его на Руси XII — начала XIII вв. мы заключа¬ем на основании косвенных  сведений. Рост количества князей, особенно усилившийся в XII в., привел к дроблению  волостей, к появлению княжеской  мелкоты, вроде князей городенского, несвежского, рыльского, шумского, угличского, яневского и пр.

Легко представить  этих князьков в положении подвассалов. Еще проще считать таковыми служебных  князей, поступавших к владетельным князьям в услужение . Правда, самые ранние известия о них идут с середины XIII в. Но можно полагать, что они существовали уже во второй половине XII в.

Некоторым прогрессом в развитии сюзеренитета-вассалитета  была выработка процедурных формальностей, сопровождавших вступление в вассальную зависимость, терминов, обозначавших эту  зависимость, взаимных обязанностей сюзерена и вассала.

Князь, становящийся вассалом, должен был «поклониться», «ударить челом» сюзерену342, принимавшему новоиспеченного, вассала «в любовь и мир» . Сюзерен и вассал клялись добра хотеть друг другу. Вассальная зависимость облекалась в различные выражения: «...и обещася Глеб по всему послушати Володимера»; «и поча водити подле ся»; «а мы подле тебе ездим»; «за Рускую землю хочю страдати и подле тебе ездити»; «подле твои стремень еждю»; «быти с ним на всех местах»; «они же вси зряху на Ростислава, имеяхути и отцем собе»; «и в моемь вы послушаньи ходити»; «и въ всей воли его ему ходити»; «и его ся не отлучити не добре, ни в лисе»; «бяше бо тогда в руках его»; «в его воли быти и зрети на нь»; «во твоей воле есмь всегда» и т. д.

Разнообразие приведенных  формул, их расплывчатость — знак, указывающий  на отсутствие в Древней Руси вполне сложившегося вассального права. Б. А. Рыбаков резонно замечает, что  на Руси XII в. юридическая сторона  «отношений между сюзереном и  вассалами не была четко разработана  и многое во взаимоотношениях князей определялось не правом, а реальной силой» . Правда, Б. А. Рыбаков называет эти отношения феодальными, с чем нельзя согласиться. Но в остальном он гораздо ближе к истине, нежели В. Т. Пашуто, доказывающий наличие в Древней Руси каких-то рыцарских правд, якобы регулирующих отношения сюзеренов и вассалов .

Говоря о несовершенстве вассального права в Киевской Руси, мы не хотим сказать, что в  правосознании, а тем более в исторической действительности не было выработано норм и правил, образовавших основу древнерусского вассалитета. К ним прежде всего относится обязанность военной службы вассала своему сюзерену. В 1146 г. Игорь Ольгович накануне войны с Изяславом Мстиславичем наделяет вассальных князей волостями и велит им на помощь «ити к собе, она же поидоста» . К Изяславу Мстиславичу, отнявшему Киев у Игоря, пришел однажды «Гюргевич старейший Ростислав, роскоторавъся с отцем своим, оже ему отець волости не да в Суждалискои земли». Ростислав, «поклонившись» Изяславу, молвил: «...за Рускую землю хочю страдати и подле тебе ездити». Изяслав принял «Гюргевича» и дал ему несколько городов350. В задачу вассала входила охрана Русской земли. К Изяславу Мстиславичу обращается и Ярослав Галицкий со словами: «...прими мя, яко сына своего Мьстислава, такоже и мене, ать ездить Мьстислав подле твои стремень по единой стороне тебе, а я по другой стороне подле твои стремень еждю всеми своими полкы...»3 Святослав Всеволодович, присягнувший Юрию Долгорукому «на всей воли его», по распоряжению сюзерена едет с ним добывать Киев . Несли военную службу Мстиславу Изяславичу черниговские Ольговичи, «бяху бо тогда Олговичи в Мьстиславли воли», т. е. находились на положении вассалов . То же самое видим и в примере с Андреем Боголюб-ским. Весьма красноречиво послание «молодших» князей Всеволоду Юрьевичу Большое Гнездо: «ты отець, ты господин, ты брат, где твоя обида будет, мы переже тобе главы своя сложим за тя» .

Факты, как убеждаемся, говорят не только о военной службе вассалов, но и о том, чем она  обусловливалась,— о пожаловании  волостей. Можно утверждать, что  пожалование волостей являлось источником вассалитета в целом. Вернемся опять  к летописям, чтобы окончательно укрепиться в данной мысли. В 1117 г. Владимир Мономах укротил князя Глеба  Всеславича, и тот обещал «по всему  послушати Володимера. Володимер  же, омирев Глеба и наказав его о всемь, вдасть ему Менеск» . Святослав Всеволодович, будучи вассалом Изяслава Мстиславича, «держаша у Изяслава Божьски и Мечибожие, Котелницю, а всих пять городов» . После смерти Изяслава он помог соправителю его Вячеславу удержать Киев. В благодарность за это князь Ростислав, младший брат Изяслава, прибывший в Киев на княжение, дал Святославу Туров н Пинск. Святослав «поклонися Ростиславу и прия с радостью», т. е. признал себя вассалом киевского князя. В 1180 г. великий князь Всеволод в Рязани «мир створи с Романом и со Игорем, на всей воли Всеволожи целоваша крест, и поряд створив всей братьи, раздав им волость их комуждо по стареишиньству, възвратися в Володимерь» .