Культура Київської Русі

Очерк первый ДРЕВНЕРУССКИЕ  КНЯЗЬЯ

Происхождение государственных  учреждений на Руси орга-нически связано  с возникновением и ростом княжеской  власти. Отсюда понятно, почему дореволюционные исследователи, разделявшие в массе своей мысль о том, что элемент политический, государственный представлял единственно живую сторону отечественной истории, а развитие государства составило ее национальное своеобразие, уделяли древнерусским князьям самое пристальное внимание. Классические труды С. М. Соловьева «Об отношениях Новгорода к великим князьям» и «История отношений между князьями Рюрикова дома», В. И. Сергеевича «Вече и князь», Н. И. Костомарова «Начало единодержавия в Древней Руси», А. Е. Преснякова «Княжое право в древней Руси» — наиболее заметные вехи в изучении данной темы. Что касается остальных научных сочинений, где специально или попутно шла речь о князьях, их взаимоотношениях, княжеской власти, то им «несть числа».

Не ослабевал интерес  к древним князьям и в советское  время. Важные соображения относительно социальной роли и значения князей в древнерусском обществе были высказаны  М. Н. Покров¬ским, Б. Д. Грековым, Д. С. Лихачевым, Б. А. Рыбаковым, Л. В. Черепниным, В. Т. Пашуто, В. Л. Яниным, С. В. Бахру¬шиным, А. А. Зиминым, В. В. Мавродиным, А. Н. Насоновым, Б. А. Романовым, И. И. Смирновым, Я. Н. Щаповым, С. В. Юшковым, О. М. Раповым и другими2. Общественное положение

князя, изменения  в его статусе советские историки рассматривали на качественно новой  методологической основе, в свете марксистск-ленинского учения о базисе и надстройке, классовой сущности государства, что открывало возможность подлинно научного познания исторической действительности вообще и древнерусского института князей в частности. Ныне наши сведения о княжеской верхушке, как никогда ранее, разнообразны и полны. Но это отнюдь не значит, что здесь сказано последнее слово, поставлена последняя точка. Несмотря на богатейшую литературу вопроса, не все моменты княжеской истории на Руси достаточно полно уяснены.

Мы не ставим перед  собой цель определить исчерпывающим  образом место князя в социально-политической структуре древнерусского общества. Наша задача более скромная, она заклю-чается в том, чтобы выявить функциональные свойства княже-ской власти, ее социальную природу, а также разобраться в вас-сальных связях, которыми была охвачена княжеская среда.

  История князей  уходит вглубь столетий, ко временам  дале-кого прошлого восточного  славянства. Ф. Энгельс убедительно  и наглядно показал, как у  древних германцев племенной  старейшина-вождь, военачальник превращался в короля. Этим он поставил в генетическую связь власть племенного вождя с королевской властью. Вполне естественно, что советские историки, обогащенные указаниями Ф. Энгельса, искали истоки власти древнерусских князей в сфере социально-политического быта восточных славян4. Последуем и мы их примеру.

 Слово «князь»  общеславянское. Оно, по мнению лингвистов, заимствовано из германского языка: общеславянское «князь» связано с древненемецким «mining», означавшем первона-чально старейшину рода6. Не случайно в болгарском языке кнез — старейшина. Древнейшее качество князя как «родовладыки» отложилось, судя по всему, в свадебной лексике русского народа, где новобрачные (условно говоря, основатели рода) называются князем и княгиней.

Вероятно, о племенных  вождях сообщают нам иностранцы. По свидетельству Псевдо-Маврикия, писателя VI в. н. э., у славян было множество предводителей, «риксов», постоянно находящихся во взаимных распрях9. В. О. Ключевский не без основания уподоблял их древнегреческим филархам — племенным князькам и родовым старейшинам. О многочисленности племенных вождей («царей») у славян VI в. рассказывает арабский географ Масуди. Все эти вожди племен являлись порождением родового строя.

 С ростом населения  племя, подразделявшееся на несколько  родов, распадалось на ряд родственных  племен, образующих племенной союз. Возникла организация, хотя и более сложная, чем отдельное племя, но всецело соответствующая родовым принципам и условиям. Такие родственные союзы, выступающие в Повести временных лет под именами полян, древлян, северян, радимичей, вятичей, дреговичей и прочих , довольно четко фиксируются археологами . Логично предположить, что во главе этих союзов стояли вожди, возвышающиеся над вождями отдельных племен, входивших в союз. Исторические воспоминания о подобных вождях донесла до нас летописная легенда о Кие и его потомках,державших «княженье в полях». Летописец извещает, что, кроме полян, такие «княженья» были и у древлян, дреговичей, словен, полочан , т. е. свидетельствует о повсеместном распространении предводителей племенных союзов, сложившихся среди восточного славянства. В современной историографии данные союзы фигурируют под названием «племенные княжения». Историки поразному определяют их характер. Одни из них полагают, что под племенными княжениями скрывались примитивные государственные образования. Другие думают, что тут перед нами истоки Древнерусского государства, зачатки государственности, воплощавшие переходную форму от союзов племен к государству. Более убедительной представляется точка зрения Б. А. Рыбакова, подчеркивающего принципиальное отличие племенного «княжества» от государства. Союзы племен, по Б. А. Рыбакову, есть «политическая форма эпохи военной демо-кратии, т. е. того переходного периода, который связывает последние этапы развития первобытнообщинного строя с первыми этапами нового классового строя». Важно иметь в виду, что образование племенных союзов было выражением «прогрессивного развития институтов родоплеменного строя». Здесь, сле-довательно, мы находим достигший полного развития родовой строй, описанный Ф. Энгельсом в его замечательном труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Ф. Энгельс указывал: «Племя делилось на несколько родов, чаще всего на два; эти первоначальные роды распадаются каждый, по мере роста населения, на несколько дочерних родов, по отношению к которым первоначальный род выступает как фратрия; самое племя распадается на несколько племен, в каждом из них мы большей частью вновь встречаем прежние роды; союз включает, по крайней мере в отдельных случаях, родственные племена. Эта простая организация вполне соответствует общественным условиям, из которых она возникла. Она представляет собой не что иное, как свойственную этим условиям, естественно выросшую структуру; она в состоянии улаживать все конфликты, которые могут возникнуть внутри организованного таким образом общества» . Отсюда следует, что вожди (князья) восточнославянских племенных союзов (племенных княжений) не могут рассматриваться как носители государственной, публичной власти. Они — органы родо-племенного строя и как таковые не противостоят ему, а находятся с ним в единстве.

Помимо союза племен восточным славянам была известна еще  одна разновидность союзной организации, когда союз образуют племена, которые сами уже входят в племенной союз. Это — вторичные союзы племен, суперсоюзы, или «союзы союзов», по терминологии Б. А. Рыбакова. Будучи внушительными меж-племенными объединениями с противоречивыми стремлениями и центробежными тенденциями, они без элементов публичной власти, способной подняться над узкоплеменными интересами, вряд ли смогли бы существовать. Поэтому политическая организация суперсоюзов («союза союзов», «сверхсоюзов») заключала в себе ростки государственности, олицетворяемой вождями, наделенными властью, не совпадающей отчасти с народом.

Коренной причиной образования суперсоюзов являлась внешняя опасность. Так, в области славянской лесостепи, по мнению Б. А. Рыбакова, в VI—VII вв. сложился оборонительный союз под гегемонией сначала русов, а потом полян, объединивший северян, волынян, дулебов, хорватов29. Мы знаем также,что на северозападе Восточной Европы завязался разноэтничный межплеменной союз, направленный против варяжской агрессии. Восточнославянские племенные суперсоюзы вели не только оборонительные, но и наступательные войны, приобретая благодаря этому громкую известность в соседних землях и странах. О вождях восточных славян, возглавлявших мощные союзы пле¬мен, наперебой заговорили иностранные писатели и хронисты. Иордан сообщает о «короле» антов Боже, окруженном семьюдесятью старейшинам. Масуди рассказывает нам об одном сла-вянском племени, которое господствовало некогда над остальными, «его царя называли Маджак, а само племя называлось Валинана. Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена ибо (верховная) власть была у него и прочие цари ему повиновались» . Далее Масуди снова возвращает¬ся к «царю» Маджаку, «коему повиновались в прежнее время остальные цари их» (славян. — //. Ф.). Сопоставляя рассказ Масуди с летописными известиями о дулебах, «примученных» обрами34, В. О. Ключевский пришел к выводу, что оба повествования относятся к военному союзу восточных славян VI в., живших на карпатских склонах. Сомкнуться прикарпатских славян побудила, согласно В. О. Ключевскому, продолжительная борьба с Византией. Военный союз, сложившийся на Карпатах,историк понимал не как племенное объединение, а как «ополчения боевых людей, выделявшихся из разных родов и племен на время похода, по окончании которого уцелевшие товарищи рас-ходились, возвращаясь в среду своих родичей, под действие привычных отношений. С этим, конечно, нельзя согласиться, поскольку Масуди говорит именно о племенном составе союза, управляемом «царем» Маджаком.

Бож и Маджак, —  не единственные дошедшие до нас имена  восточнославянских вождей, стоявших во главе крупных племенных союзов. Менандр сообщает о неком Межамире, имевшем большую власть у антов и внушавшем серьезное опасение враждебным аварам. Б. А. Рыбаков предположил, что Межамир «мог быть князем целого племенного союза антов, так как иначе он не был бы так страшен для аваров». Феофилакт Симокатта упоминает славянского предводителя Ардагаста, распростершего свое господство на целую страну. Уместно здесь будет назвать и славянского князя Бравлина, громившего гдето в первой поло¬вине IX столетия Сурож. Список восточнославянских князей, возглавлявших крупные межплеменные объединения и попавших в анналы истории, можно было бы продолжать.

Приведенный материал свидетельствует о неоднородности состава вождей (князей) у восточных славян. Вождь племени, вождь союза родственных племен, вождь суперсоюза, т. е. «союза союзов», — вот ряд, в который выстраиваются восточнославянские князья. Разные ранги — разные функции. Вождь племени(военный предводитель)   едва ли являлся постоянно действующим лицом. Он избирался на время, в период военных событий. Власть его была невелика, он должен был вести в бой своих соплеменников, воодушевляя их собственным примером . Иначе видится вождь племенного союза.  Его статус    постоянный,  о   чем прямо говорит Повесть временных лет, сообщая о «княжениях» у восточных славян. Указания Ф. Энгельса многое здесь объясняют. Он пишет:  «Возрастающая   плотность   населения   вынуждает к более тесному сплочению как внутри, так и по отношению к внешнему миру.  Союз родственных племен становится повсюду необходимостью, а вскоре делается необходимым даже и слияние их и тем самым слияние отдельных племенных территорий в одну общую территорию всего народа. Военный вождь народа — rex, basileus, thiudans — становится необходимым, постоянным должностным лицом». А это означает, что и функции военных вождей (князей)   подобного  рода  сложнее, чем у вождя  отдельного племени. Им, вероятно приходилось заниматься внутренним строительством союза, чтобы последний не распался, собирать, организовывать и возглавлять  войско   как для  оборонительных, так и наступательных операций, они, наконец, ведали внешней политикой союза,— во всяком случае, любые дипломатические акции не осуществлялись без их участия. Впрочем, военные обязанности, надо полагать, преобладали в деятельности князей, поскольку гражданские дела находились пока в компетенции старейшин или, согласно летописной лексике, старцев . Однако по мере консолидации союза  племен и связанного с этим упрочения   княжеской власти усложнялись и функции князя. Органическое слияние родственных  племен в  целое,   соединение  племенных   территорий в общую территорию союза полностью завершилось в IX в., пока¬зателем чего служит появление племенных средоточий, совпадающих, как правило, с летописными городами45. Эти  города   при¬обрели значение политических, военных, административных и ре¬лигиозных  центров   племенных   союзов.   В   данных   условиях власть вождя   (князя) союза племен   должна  была  возрастать. И князья кроме указанных выше функций отправляют новые, ре-лигиозные и судебные.

В языческую пору наши предки имели обыкновение задабри-вать своих богов жертвоприношениями, чтобы те обеспечили им удачу. Требы, в частности, свершались перед битвой с врагом и после возвращения из похода, которому сопутствовал успех48. Легко поэтому представить военного предводителя (князя) инициатором и организатором жертвоприношений. Что касается су-дебных княжеских прав, то они, по всей видимости, только зарождались и потому были весьма условны. Ибн Русте сообщает, что если ктонибудь из русов «возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым (они) и препираются. Когда же царь произнес приговор, исполняется то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием (мечами), и чей из мечей острее, тот и побеждает. На этот поединок родственники (обеих сторон) приходят вооруженные и становятся. Затем соперники вступают в бой, и кто одолеет противника, выиграет дело». Итак, судебный приговор царя русов не обязателен для тяжущихся. Факт — примечательный. В должной мере мы должны оценить и участие в суде родственников с обеих сторон. Перед нами архаические порядки, уводящие к первобытным истокам. Сле¬дует к этому добавить, что, по свидетельству того же Ибн Русте, власть царя довольно ограничена, поскольку у русов «есть знахари, из которых иные повелевают царем как будто они их (русов) начальники». Вообще же, сообразно понятиям ученых арабов, верховный глава славян не был суверенным государем, подобно владетелям восточных стран или Хазарии. Он выступал «вождем из вождей, т. е. главой объединения племен, у которых были свои «ра'аисы», т. е. главы или вожди». Принимая в расчет все эти детали, нельзя, однако, забывать, что верховным ор¬ганом союза племен, перед которым отступали на второй план прочие племенные власти, являлось народное собраниевече что закономерно, ибо племенной союз, как мы уже отмечали, есть этап в развитии родоплеменного строя. Но коль так, то и вождь (князь) племенного союза воплощает политический ин-ститут родо-племенного общества, всецело отвечая его условиям . Вместе с тем союз племен — высший этап в истории родо-племенного строя. Поэтому образование союза племен кладет начало разрушению родовой организации. Это означает, что князь племенного союза приобретает свойства, которые выступают предпосылкой превращения (правда, в далеком будущем) княжеской власти из орудия народной воли в инструмент господства и угнетения, обращенный против собственного народа. Практическое выражение это получало в том, что князь начинает заниматься делами, составляющими сферу компетенции родоплеменных органов самоуправления58. Но тут еще нет узурпации, насильственного отторжения прав у своих соплеменников. Перед нами добровольная передача прав, обусловленная усложнением социально-политической организации общества. Следовательно, рано еще говорить о разрыве между народом, и княжеской властью.