Архитектура Беларуси на рубеже 19-20 вв

Характерный для XIX века эклектизм  затронул и архитектурный облик  зданий синагог. Эклектические элементы присутствовали в качестве декора, оформления проемов и т.д. Примером этому может служить здание синагоги в Мире (Приложение Б). По своему объемно-пространственному решению Мирская синагога была аналогична последним из рассмотренных примеров: вытянутое прямоугольное здание на относительно спокойном рельефе, перекрыто высокой двухскатной крышей. На первый взгляд также не особенно бросаются в глаза какие-то сакральные черты здания. Строение двухэтажное, на высоком цоколе, украшено плоскими нишами и завершено карнизным пояском. Первый этаж, или ярус, выше второго. Здесь расположены окна разных размеров и контуров: с профилированным обрамлением и дугообразными сандриками. Аналогично оформлены и дверные проемы. Межэтажный, профилированный карниз в некоторых местах имеет изгиб над окнами. Окна на втором этаже расположены однообразно, но их можно разделить на два типа: одинарные и спаренные. Одинарные напоминают уменьшенную копию окон первого этажа; спаренные – вдвое шире и со сдвоенной арочной перемычкой. Профилированные обрамления и сандрики аналогичны предыдущим. Имеются угловые пилястры и пилястры на всю высоту стен, фланкирующие вход. В верхней части пилястры декорированы в виде профилированных зубцов. Поверх пилястр и стен пропущен широкий четырехступенчатый карниз. Основная декоративная нагрузка ложится на украшение фронтона. В центре последнего арочные окна: большое посередине и меньшие – по сторонам. Второй проем окон и остальное пространство фронтона украшены криволинейным профилированным декором, напоминающим типичный рисунок фронтона барочного сакрального строения. Однако отдельные детали декоративной «композиции» (стрельчатые сандрики, треугольники) словно срисованы с готики, что в целом свидетельствует об эклектичности пластических мотивов здания. 

В архитектуре каменных синагог  Беларуси XIX – начале XX века преимущество отдавалось интерпретации форм византийско-церковной архитектуры. Применение куполов в ХIХ–начале XX века имело место и в архитектуре синагог Ближнего Востока и Америки. Следующим шагом в дальнейшей интерпретации византийских архитектурных черт становится использование византийско-арабских мотивов, которые сложились на Ближнем Востоке в VI-VIII веках. Вытянутая арабская арка сочеталась с византийскими колоннами, тройные (кордовские) арки соседствовали с рельефной глубокой горизонтальной расшивкой штукатурки, имитирующей византийскую кладку. Все это могло иногда дополняться и готическими розетками. Все отмеченное имело воплощение в известной хоральной синагоге Минска. Здание было возведено в 1901-1906 годах. В это время из почти стотысячного населения города евреи составляли 43%. В Минске насчитывали 49 синагог и молитвенных еврейских домов, около тридцати благотворительных и учебных еврейских заведений [19, c.10].Композиционно здание хоральной синагоги состояло из двух объемных частей: расположенного на оси входа ритуального зала и фланкирующего его на входе грандиозного портала. Именно последний являлся главной архитектурно-художественной доминантой. Портал образовывался двумя массивными, квадратными в плане трехъярусными пилонами. Вверху они соединялись величественной аркой с массивным картушем в центре, напоминающим замковый камень. Таким образом, весь вход смотрелся как единая высокая, величественная арка. За ней в углублении начинался трехпарапетный вход с колоннадой, переходящей в арки. Над входом нависал просторный балкон, выход на который со второго яруса проходил также через двухпролетную арочную дверь. Над дверью на уровне третьего яруса располагалось большое круглое окно (глаз Аарона), оформленное в виде розетки. Композиционно окно было связано с такими же окнами-розетками стен. Стены здания и пилонов расшиты под византийскую кладку, колонны убраны характерными византийскими капителями, арки (одинарные и спаренные во втором ярусе пилонов), в том числе и арка, соединяющая пилоны, имеют типовой арабо-византийский абрис. Пяты последней опирались на декоративные колонны. Весь облик синагоги выделялся чрезвычайной живописностью, пластикой и богатством светоцветовых оттенков.

Примером неоготической  интерпретации архитектуры синагоги являлась, так называемая, вторая Главная  синагога Витебска. Композиционной доминантой строения являлся главный, обращенный к улице фасад. По существу, он представлял  собой каскад фронтончиков, фронтонов  и башен, возрастающих по высоте до вертикальной оси фасада. Выделялась центральная часть: трехпролетный  входной портал и фронтонно-башенное завершение над ним. Портал входа  был решен в виде трех высоких, острых (стрельчатых) арок, пяты которых  снаружи опирались на капители стройных полуколонн. Над арками проходил широкий  карниз-застрешек, над которым возвышался фронтон с двускатной стрешкой и  башенками, по сторонам возвышались  двухъярусные крутые башни с острыми  шатровыми завершениями. Композиционно  фронтон поддержан еще двумя  такими же башенками, расположенными по сторонам от него на уровне арок портала. Мотив заканчивается треугольными фронтончиками по краям фасада. В  пластике здания присутствуют многочисленные карнизы, пилястры, плоские и прямоугольные, арочные и круглые ниши. Широкие  и высокие оконные проемы глубоко  сидят в арочных и лучковых нишах. Подчеркнутая заостренность  форм, мощная силуэтная динамика отражают желание архитектора воплотить  в здании чувство готической сакральной архитектуры [19, c.58]. Конец XIX – начало XX века ознаменовались развитием в архитектуре стилистического направления, известного под названием «модерн». Это было воплощение вкуса банкиров, предпринимателей и фабрикантов, которые стремились к созданию новой, престижной архитектуры, не уступающей той, что властвовала в золотые годы дворянства. Банки и доходные дома, биржи и вокзалы приобретают вид дворцов с помпезным пластическим убранством. Очевидно, что идеи модерна очень быстро нашли воплощение и в сакральной архитектуре. Однако облик церкви или костела изменить коренным образом было невозможно. Присутствовали такие неизменимые атрибуты, как купол и башни. Иная ситуация складывается в отношениях к архитектуре синагог. Отсутствие обязательных объемных форм разрешало модерну более активно воздействовать на формообразование и пластику их строения. В итоге модерновые синагоги начинают напоминать образцы гражданской архитектуры, иногда их трудно отличить от городского театра, гимназии или особняка. 

Стоит обратить внимание на особенности интерьеров каменных синагог Беларуси. Здесь наблюдаются  некоторые уникальные, древние черты  организации внутреннего пространства, выделяющиеся оригинальностью конструкционного решения и воздействующие на тектонику  всего здания. Согласно традиции в интерьере древних синагог стремились конструктивно выделить главное сакральное место, биму. В итоге в центре выделилась площадка, ограниченная колоннами. Из-за отсутствия промежуточных опор, перекрытие ритуального зала можно было осуществить только с помощью крестообразных сводов, с опорой их на пилоны, утолщения стен (за счет пилястр) и на отмеченные выше колонны. Отсюда становятся понятными и многие иные особенности архитектуры синагог: близкие квадрату пропорции плана, наличие пилястр по углам и в простенках, арочные ниши оконных проемов (и арочные мотивы в декоре), а также наличие крутых, иногда двух- трехъярусных крыш. Все это объясняется концентрацией внутренних опор в центре плана. Взаимозависимость внешней и внутренней архитектурной сущности обеспечивала прочное сохранение основных объемно-пространственных параметров здания. 

Каменные синагоги в ходе эволюции их архитектуры играли заметную роль в становлении некоторых  стилистических форм в белорусском  зодчестве: готико-ренессансных (Быхов, Пинск), барочных (Слоним, Столин, Друя и Клецк), классических (Воложин, Витебск), разнообразных проявлениях неоисторизма (Витебск, Минск, Могилев и Гродно). Выразительной особенностью, несмотря на стилистические наслоения, является стремление сохранить традиционно-историческую оригинальную основу, архитектурную  специфику синагоги, как конкретного  типа сакрального строения. В значительной степени сохранение этой специфики  обусловилось жесткой организацией внутреннего пространства, на базе традиций. Тесная взаимосвязь интерьера  и экстерьера отражает непривычную  тектоническую целостность, которая  не позволяет легкомысленно изменить облик синагоги, не рискуя при этом разрушить внутреннюю сущность здания и его внутреннюю гармонию. 

Убранство интерьера синагог  представляет собой ценное собрание оригинальных форм декоративно-прикладного  искусства: роспись, резьба по дереву, кузнечное ремесло, техника «стукко» и «сграфити», ткачество, имеющих  в целом большое значение для  развития искусства, художества и промыслов  на территории Беларуси [19, c.67].

Деревянные синагоги в целом сохраняли традиционную объемно-пространственную композицию, несмотря на стилистические воздействия  и наслоения. Генезис некоторых  форм, в частности фланкирующих башен, просачивается от истоков оборонной  архитектуры и его видоизменения  в целом понятны. Гораздо сложнее  дать однозначный ответ, объясняющий  развитие грандиозных кровельных форм. Одних стилистических объяснений здесь  недостаточно, ибо тектоника крыш в целом сохраняет примерно одинаковые размеры и пропорции. Понять сущность развития кровельных форм нам кажется  возможным, если взглянуть на строение внутреннего пространства деревянной синагоги. 

Сделанные в тридцатые  годы обмеры синагоги в Волпе (Приложение В) и других аналогичных памятниках, показывают, что конструктивное строение интерьера имело прямые аналогии с каменными синагогами типа Быховской или Новогрудской. Основу этого строения составляли четыре столба-колонны по центру, образуя опорную крипту для деревянных арочных сводов. Колонны возводились из крепких брусьев, украшались капителями и широкими абаками. Между ними, как и в каменных синагогах, располагалась бима. Деревянные арочные своды устраивались каскадами, что было обусловлено довольно значительной шириной пролета. Каскады начинались от уровня верхнего венца стен и вздымались один над одним, образуя в самом верху сплошной вытянутый по оси здания купол. Внутренняя поверхность сводов обшивалась досками, за которыми пряталась их сложная конструкция. Специфика деревянных конструкций предусматривает два варианта устройства сводов: срубный, если последние создаются подогнанными бревнами (закотом), и каркасный; основу сводов составляют отдельные элементы, создавая необходимый профиль, а сами своды нашиваются из досок. Большие размеры пролетов исключали возможность устройства срубных сводов, в данном случае тяжелых и грузных. Рациональной была каркасная конструкция: система стропил и многочисленных соединений жесткости. Последняя возводилась по существу над сводами и сразу же исполняла две функции: несения кровли и поддерживания подшивных сводов. В конструктивном смысле это была система рам, каскадами вздымающихся одна над другой. Внешняя сторона рам служила для упора стропил ярусов кровли, внутренний подшивался досками сводов. Именно последнее обстоятельство и объясняет большой объем кровельного пространства синагоги и ярусное устройство крыши. Здесь конструкция выступает в качестве основы формообразования. Стропильные конструкции синагог одновременно несли нагрузку балконов. Иногда такие балконы (например, синагога в Волпе) устраивались в два яруса. Стропильные системы деревянных синагог не имеют аналогов в сакральной архитектуре. Их можно сравнить разве что с конструкциями театральных строений XVII-XVIII веков (Деречин, Ружаны), где также актуальным было создание балконов и сводов. По существу, имело место крупномасштабное воплощение так называемой мансардной кровли, известной в этих веках в дворцовых и в замковых постройках. Конструкция крыши синагоги в Волпе была сфотографирована польскими исследователями. На ней хорошо видны создающие своды сегменты и стропильная система [19, c.90]. 

Интерьеры деревянных синагог, как правило, богато украшалось резьбой. Бима располагалась в центре между  несущими столбами и имела конструкцию, напоминающую шатер. Его создавали  столбики, соединенные перилами, решетки  с балясинами и кружевным карнизом. В плане такаябиманапоминала  восьмигранник. Около восточной  стены располагался арон-кодеш. Арон-кодеш  синагоги в Волпе имел трехъярусную конструкцию, основа которой составлялась столбовым каркасом из колонн и карнизных  поясов. Арон-кодеш напоминал многогранник. Грани были заполнены узорными резными  щитами. Завершали конструкцию парные фигуры мифических существ. Резными  подзорами украшались балконы и  внутренние карнизные пояса. 

Как и в каменных синагогах, в деревянных имелось много разнообразной  мебели: скамейки и парты, пюпитры  для чтецов, столы и ящики (ковчег). К потолку подвешивались красивые кузнечные светильники. Большинство  элементов обустройства представляли собой творения декоративно-прикладного  искусства, сделанные известными местными и заграничными мастерами. Многие из них были привезены в дар из различных европейских стран  раввинами и канторами, известными представителями крупных зарубежных общин [19, c.116]. Уничтожение деревянных синагог во время Второй мировой войны нанесло непоправимую утрату художественной культуре вообще, ибо была потеряна одна из уникальных ее страниц.

Таким образом, каменные синагоги в ходе эволюции их архитектуры  играли заметную роль в становлении  некоторых стилистических форм в  белорусском зодчестве: готико-ренессансных (Быхов, Пинск), барочных (Слоним, Столин, Друя и Клецк), классических (Воложин, Витебск), разнообразных проявлениях  неоисторизма (Витебск, Минск, Могилев  и Гродно). Выразительной особенностью, несмотря на стилистические наслоения, является стремление сохранить традиционно-историческую оригинальную основу, архитектурную  специфику синагоги, как конкретного  типа сакрального строения. В значительной степени сохранение этой специфики  обусловилось жесткой организацией внутреннего пространства, на базе традиций. Деревянные синагоги в целом сохраняли традиционную объемно-пространственную композицию, несмотря на стилистические воздействия и наслоения. Генезис некоторых форм, в частности фланкирующих башен, просачивается от истоков оборонной архитектуры и его видоизменения в целом понятны.

Сохранившиеся до наших дней очаги старообрядческих поселений представляют собой большую ценность как для изучения истории старообрядчества, так и для изучения традиционной русской культуры.  

Одним из самых сложных  и насыщенных фактами и событиями периодов в истории старообрядчества была вторая половина XIX– начало XX вв. В это время очень быстро решались проблемы, на которые, казалось бы, необходимы были десятилетия. В России поменялась внутренняя ситуация и политика деятельности правительственных ведомств, а проблема старообрядчеств; встала так остро, что возникла необходимость дать старообрядцам определенные гражданские права и свободы. 

Отмена крепостного права  и социально-политическая ситуация в 50-е-60-е годы XIX в. в белорусских  губерниях и с ними соседних Польше и Литве заставила царя и правительство  обратить внимание на старообрядцев, которые  проживали на белорусских землях. Причин было две: первая – решение земельного вопроса, вторая – решение вопроса об отношении между польскими помещиками и старообрядцами после того, как последние помогали царским войскам в подавлении крестьянских выступлений. 22 мая и 3 июня 1876 г. царским указом были установлены правила об устройстве единоверцев и старообрядцев на собственнических землях в северо-западных и белорусских губерниях. На всех землях, где единоверцы и старообрядцы поселились до 17 июня 1863 г., занимаемые ими наделы оставались в постоянной и бессрочной их аренде на тех же условиях, на которых они пользовались наделами на то время. Эти условия могли быть изменены только в случае добровольного согласия двух сторон, с сохранением всех правил аренды. Территория таких наделов и условия пользования ими должны были подтверждаться мировыми посредниками и вноситься в отдельный по каждой бессрочной аренде акт (Министерство внутренних дел и Министерство юстиции должны были составить правила о порядке написания актов бессрочной аренды) [8, c.19].

Российское правительство перестало в открытую бороться с церковным расколом, но усилило контроль за старообрядческим движением. Строительство церквей староверами было строго запрещено.

Первая деревянная церковь  строилась в 1888-1889 годах, так как предыдущий храм, находящийся на берегу озера Шуня уже обветшал. В 1874 году в Витебскую губернскую управу поступила заявка на выделение земельного участка для новой моленной. Согласно закону, старообрядческий молитвенный дом не должен был иметь никаких внешних признаков культа. В 1889 году в новом храме состоялось богослужение с крестным ходом и переносом престольного Креста из старого храма в новый. Возведенный деревянный храм был большим прямоугольным срубом с двухскатной кровлей, без колокольни и глав. Несмотря на отсутствие культовых признаков, храм выглядел величественно благодаря точно выверенным пропорциям и монументальному масштабу сооружения. Фасады были украшены только сдержанным декором наличников окон и карниза кровли. Строителям храма удалось в таких жестких условиях, скупыми художественными средствами решить сложную творческую задачу – создать образ старообрядческого храма. В 1905 году рядом с храмом была возведена временная деревянная, отдельно стоящая звонница с четырьмя колоколами. В 1909 году городскому архитектору Тальбургу община заказала проект реконструкции храма, в котором была задумана пристройка к храму большой деревянной колокольни, увенчанной большой главой. Но этот проект не был осуществлен. В1915 году колокола, иконы и ценная утварь были эвакуированы во внутренние регионы России. Убранство вернулось в храм только в 1929 году. В то время членом общины Кочмаревым был разработан новый проект, согласно которому храму придавались все необходимые культовые признаки: каменная колокольня, новая крыша с большой главой и крестом над ней, малые главы с крестами над восточной частью храма и над западным входом. Вместо чердака над молитвенным помещением был запроектирован деревянный свод, вписанный в пространство крыши. В проекте было предусмотрено расширение оконных проемов. Устройство свода и переделка фасадов не были реализованы, старый сруб сохранился в своем первоначальном виде. В остальном проект был осуществлен, и 5 октября 1930 года состоялось освящение новой колокольни. Строительные работы велись под руководством инженера Ж. Комисара и председателя общины Е. Егорова [7, c.153].