Античная наука

Физико-космологические  воззрения стоиков обладают также  значительным своеобразием. Стоики признавали элементами всего сущего четыре стихии, но из них они выделяли «высшие» стихии — огонь и воздух, противопоставляя их низшим — воде и земле. Сочетание  огня и воздуха образует «пневму» — нечто вроде души, проникающей  все вещи и мир в целом; хотя эта душа материальна, она обладает активностью и формообразующей  способностью; наоборот, вода и земля  пассивны, инертны и получают форму  от пневмы. Взаимопроникновение пневмы и материи имеет своеобразный характер; пневма непрерывна и заполняет  все пространство, в том числе  и те его точки, которые уже  заняты материальными вещами. В этом смысле пневму можно сопоставить  с эфиром (или полем) физики нового времени. Это сопоставление оказывается  тем более уместным, что в силу внутренних движений, в ней происходящих, пневма всегда находится в состоянии  известного натяжения (Ъопоз); степенью этого натяжения определяются различные  градации форм пневмы. Величина и фигура тел, а также все их качества —  все это является результатом  действия пневмы. В мире органической природы пневма обусловливает жизнедеятельность  живых существ, причем от тонкости «пневматической» формы зависит степень организации  данного класса животных или растений. Космос в целом объединяется пневмой, которая придает ему единство и охватывает все, что в нем  содержится. Существует только один космос: он имеет сферическую форму и  окружен беспредельным пустым пространством. Космос — живое разумное существо, проходящее циклический путь развития. Он возникает из первичного огня, проходит стадии, когда в нем раскрывается все многообразие сущего, а затем  вновь разрешается в стихию огня в результате всеобщего вспламенения (екругбз1з). Этот процесс необходим  и причинно обусловлен — так же, как причинно обусловлены и все  единичные события мирового процесса, включая кажущиеся произвольными  Действия живых существ. Эту единую и необходимую причинную связь  всего совершающегося стоики называли термином «рок» или «судьба» (пегтагтепё).

Центральное место  в философии стоиков занимала этика. И хотя проблемы этики, как  и вообще гуманитарных наук, лежат  за пределами нашего рассмотрения, все жо несколько слов об основных положениях этики стоиков необходимо сказать.

Подобно эпикурейцам (и в полном соответствии с общепринятой в античности точкой зрения), главной  целью человеческой жизни стоики считали счастье (еийаипо-ша). Но если эпикурейцы понимали под счастьем наслаждение, то для стоиков высшим счастьем человека считалась жизнь, согласующаяся  с его «природой». Это означало, что человек должен стремиться к  максимальной степени совершенства, развивая свои естественные задатки  и способности. Максимальная же степень  совершенства человека тождественна с  добродетелью; следовательно, жизнь, согласующаяся  с «природой», есть по учению стоиков, не что иное, как добродетельная жизнь. В этом вопросе стоики кардинально  отличались от другой современной им школы — кинической, основателем  которой был один из учеников Сократа  Антисфен. По мнению киников, согласие с «природой» было эквивалентно отказу от всякого рода человеческих норм и установлений; поэтому киники проповедовали  ничем не сдерживаемое следование «естественным» инстинктам и побуждениям (отметим, в связи с этим, что об ученике  Аитисфена Диогене Синопском  — наиболее ярком представителе  кинической школы — имеются многочисленные анекдоты).

Таким образом, если киники довели до крайних выводов  развивавшуюся софистами доктрину о противоположности «природы»  и «закона», то у сторонников понятие  «природы» было радикально переосмыслено. Отождествляя «природу» со стремлением  к добродетели, стоики по сути дела сняли указанную софистическую  противоположность.

Наука эпохи римской  империи

Причины упадка эллинистической  науки. II — I вв. до н. э. отмечены признаками упадка александрийской и вообще греческой науки. Созданные диадохами (преемниками Александра Македонского) эллинистические государства истощали себя во взаимных войнах, а затем  одно за другим падали под ударами  римских легионов. Антиохия, Пелла, Пергам теряют значение политических и одновременно культурных центров; вместе с прекращением меценатства  в них замирает научная жизнь. Правда, Александрия все еще продолжала оставаться научной столицей тогдашнего мира, но и она потерпела значительный ущерб в результате пожара, уничтожившего  часть сокровищ Библиотеки, во время  так называемой «александрийской»  войны Юлия Цезаря (49 г. до н. э.). Мусей  также постепенно пришел в упадок и потерял свое прежнее значение.

Несколько позже, уже  в начале новой эры, когда все  страны Средиземноморья и Ближнего Востока были объединены под властью  Римской империи, намечается новый  подъем: ко II в. н. э. относится деятельность величайшего после Гиппократа врача  древности Клавдия Галена и знаменитого  астронома Клавдия Птолемея. Но сами римляне в этом не были повинны. Практическому  складу римского ума было чуждо стремление к теоретическому познанию, являвшееся столь характерным признаком  греческой научной мысли. Показательно, что из среды римлян не вышло пи одного сколько-нибудь значительного  ученого, хотя Рим дал миру великолепных поэтов, глубоких моралистов, замечательных  историков, блестящих ораторов. Но мы не видим ни одного римского философа, хоть сколько-нибудь приближающегося  к Платону и Аристотелю, ни одного римского математика, хотя бы в малой  степени подобного Евдоксу. Евклиду  или Аполлонию Пергскому. Цицерон, вероятно, был наиболее глубоким умом, которого породила римская национальная культура, но его заслуга состояла всего лишь в том, что он, как  прекрасно сказал А. Блок, «собрал  жалкие остатки меда с благоуханных цветов великого греческого мышления, с цветов, беспощадно раздавленных грубым колесом римской телеги».

Отсутствие оригинальных научных работ восполнялось в  Риме компиляциями, имевшими характер популярных энциклопедий и иногда писавшимися  в стихотворной форме. Из сочинений  этого рода большой славой пользовалась не дошедшая до нас энциклопедия в  девяти книгах Варрона (I в. до н. э.), охватывавшая грамматику, логику, риторику, геометрию, арифметику, астрономию, теорию музыки, медицину и архитектуру. Аналогичная  энциклопедия была составлена в следующем  веке Корнелием Цельсом. Энциклопедический  характер носит и знаменитая поэма  «О природе вещей» Лукреция, в которой  автор, исходя из учения Эпикура, освещает с позиций атомистики самые разообразные вопросы естествознания, а также  многотомная «Естественная история» Плиния Старшего.

Казалось бы, римский  практицизм должен был стимулировать  развитие прикладных дисциплин. Это, действительно, так и было, но только отчасти. До нас дошло много произведений на латинском языке, посвященных  сельскому хозяйству, военному делу, архитектуре п т. д. Но техника  в узком смысле слова — та техника, которая лежит в основе производительных сил общества, практически осталась на том же уровне, какого она достигла в эпоху Архимеда. Более того: в некоторых областях техники, например в судостроении, наблюдался известный  регресс. Причины этого коренились в рабовладельческой форме хозяйства, достигшей в эпоху Римской  империи своего наивысшего развития. Массы рабов, поставлявшихся римским  рабовладельцам из завоеванных провинций, парализовали всякие стимулы к техническим  изобретениям и усовершенствованиям. Дешевый труд рабов был основным фактором, препятствовавшим развитию производительных сил и вызывавшим застой и загнивание римского общества. А когда внутренние междоусобицы и нашествия варварских племен привели к распаду Римской империи, на ее развалинах возникли полудикие государства, которым не было никакого дела ни до науки, ни до техники. Лишь Византия в какой-то мере оставалась хранительницей научных традиций античности, но в силу ряда специфических условий она могла только сохранять эти традиции, не перерабатывая их творчески и не развивая.

География

География была наукой, в наибольшей степени испытавшей непосредственное воздействие походов  Александра Македонского. До этого  географический кругозор греков еще  не очень отличался от тех представлений  об ойкумене, которые были изложены в книгах Геродота. Правда, в IV в. до н. э. путешествия в далекие страны и описания чужих земель становятся более частыми по сравнению с  предшествующим столетием. В знаменитом «Аиа-базисе» Ксенофонта содержится много интересных данных по географии  и этнографии Малой Азии и Армении. Ктесий Книдский, состоявший в течение 17 лет (415— 399 гг.) врачом при персидском дворе, написал ряд исторических и географических сочинений, из которых, помимо описания Персии, особой популярностью  в древности и в средние  века пользовалось описание Индии, содержавшее  массу баснословных сведений о природе  и жителях этой страны. Позднее (около 330 г. до н. э.) некий Пифей из Массилии предпринял путешествие вдоль западных берегов Европы; миновав Гибралтар  и открыв Бретонский выступ, он в  конце концов достиг полумифической земли Фуле, которую некоторые  исследователи отождествляют с  теперешней Исландией, другие же —  с Норвегией. Отрывки из сочинения  Пифея приведены в трудах Полибия  и Страбона.

И все же, когда  Александр Македонский начал  свои походы, и он, и его полководцы имели лишь очень слабое представление  о странах, которые им предстояло завоевать. Армию Александра сопровождали «землемеры» или, точнее, «шагомеры», устанавливавшие, на основе подсчета шагов, пройденные расстояния, составлявшие описание маршрутов и наносившие на карту соответствующие территории. Когда Александр возвращался  из Индии, часть войска была им отправлена морем, причем командир флота Неарх  получил приказание исследовать  береговую полосу Индийского океана. Покинув устье Инда, Неарх благополучно достиг Двуречья и написал отчет  об этом плавании, которым позднее  пользовались историографы походов  Александра Арриаи и Страбон. Данные, накопленные во время походов  Александра, позволили ученику Аристотеля Дикеарху из Мессаны составить карту  всех известных тогда районов  ойкумены.

Представление о  шарообразности Земли, окончательно утвердившееся  в Греции в эпоху Платона и  Аристотеля, поставило перед греческой  географией новые принципиальные задачи. Важнейшей из них была задача установления размеров земного шара. И вот Дикеарх  предпринял первую попытку решить эту  задачу с помощью измерений положения  зенита на разных широтах (в райопе Лисимахии у Дарданелл и у  Ассуана в Египте), причем полученное им значение земной окружности оказалось  равным 300 000 стадиев (т. е. около 50 000 км вместо истинного значения 40 000 км). Ширину ойкумены (с севера на юг) Дикеарх  определил в 40 000 стадиев, а длину (с запада на восток) — 60 000.

Интересовался географией и другой представитель перипатетической школы — Стратон. Он высказал гипотезу, что Черное море было когда-то озером, а потом, соединившись со Средиземным  морем, начало отдавать свои излишки  Эгейскому морю (наличие течения  в Дарданеллах было известным  фактом, обсуждавшимся, в частности, Аристотелем; вспомним также историю  постройки мостов через этот пролив для войска Ксеркса). Средиземное море, по мнению Стратона, также было ранее озером; когда оно прорвалось через узкий Гибралтарский пролив (называвшийся тогда Геркулесовыми столбами), уровень его снизился, обнажая побережье и оставляя раковины и отложения солей. Эта гипотеза потом оживленно обсуждалась Эратосфеном, Гиппархом и Страбоном. Высшие достижения александрийской географии связаны с именем Эратосфена из Кирены, в течение долгого времени (234—196 гг. до н. э.) стоявшего во главе александрийской библиотеки. Эратосфен был необычайно разносторонним человеком, оставившим после себя сочинения по математике, астрономии, истории (хронологии), филологии, этике и т. д.; однако его географические работы были, пожалуй, наиболее значительными.

Большой труд Эратосфена «География», состоявший из трех книг, не сохранился, но его содержание, а  также полемические замечания к  нему Гиппарха довольно полно изложены Страбоном. В первой книге этого  сочинения Эратосфен дает очерк  истории географии, начиная с  древнейших времен. При этом он критически высказывается по поводу географических сведений, приводимых «непогрешимым» Гомером; рассказывает о первых географических картах Анаксимандра и Гекатея; выступает  в защиту описания путешествия Пифея, неоднократно высмеивавшегося его  современниками. Во второй книге Эратосфен  приводит доказательства шарообразности Земли, упоминает о своем методе измерения размеров земного шара и развивает соображения об ойкумене, которую он считал островом, со всех сторон окруженным океаном.

На этом основании  он впервые высказал предположение  о возможности достичь Индию, плывя из Европы на запад. Третья книга  представляла собой подробный комментарий  к составленной Эратосфеном карте.

Метод, примененный Эратосфеном  для определения окружности Земли, был подробно описан им в специальном  сочинении; метод состоял в измерении  длины тени, отбрасываемой гномоном в Александрии в тот самый  момент, когда в Сиеие (Ассуане), находившейся приблизительно на том же меридиане, Солнце стоит прямо над головой. Угол между вертикалью и направлением на Солнце оказался (в Александрии) равным 1/50 полного круга. Считая расстояние между Александрией и Сиеной равным 5000 стадиев (немного менее 800 км), Эратосфен  получил для окружности земного  шара приближенное значение 250 000 стадиев. Более точные вычисления дали значение 252 000 стадиев, или 39 690 км, что всего  лишь на 310 км отличается от истинной величины. Этот результат Эрастофена оставался  непревзойденным вплоть до XVII в.

Знаменитый астроном II в. до н. э. Гиппарх написал сочинение, в котором подверг резкой критике  «Географию» Эратосфена. Критика  в основном касалась методов локализации  географических объектов. Гиппарх считал недопустимым придавать серьезное  значение свидетельствам путешественников или моряков об удаленности и  ориентации этих объектов; он признавал  лишь методы, основанные на точных объективных  данных, к которым он относил высоту звезд над горизонтом, длину тени, отбрасываемой гномоном, различия во времени наступления лунных затмений и т. д. Введя в употребление сетку  меридианов и параллелей в качестве основы для построенин географических карт, Гиппарх явился основоположником математической картографии.

На примере географии  мы видим, что даже эта наука, ранее  бывшая чисто описательной, подверглась  в александрийскую эпоху процессу математизации. Еще в большей  степени этот процесс был характерен для развития астрономии, механики, оптики. Поэтому мы вправе утверждать, что именно в эту эпоху математика впервые стала призванной царицей наук. А следовательно, прежде чем переходить к другим наукам, целесообразно рассмотреть замечательные достижения эллинистической математики.

Матиматика

Математика. В конце IV в. до н. э. почти вся известная к  тому времени математика была изложена в «Началах» Евклида — замечательном  труде, которому суждено было остаться образцом и идеалом на два с  лишним тысячелетия.

О личности Евклида мы почти  ничего не знаем, за исключением того, что он был современником Птолемея I Сотера и преподавал математику в  Александрии. Предполагается, что он получил математическое образование  в Афинах (может быть, в Академии?). Судя по тому, что Архимед приводит в одной из своих книг предложение, взятое из «Начал», этот основной труд Евклида был, по-видимому, к тому времени уже хорошо известен. Не легко оценить вклад, внесенный  в математику самим Евклидом, поскольку  он, по всей видимости, был не столько  творческим гением, подобно Евдоксу  или Архимеду, сколько блестящим  педагогом и систематизатором. Основное содержание «Начал» Евклида составляют открытия Гиппократа Хиосского, Теэтета, Евдокса и других математиков  предшествующей эпохи, причем излагаемому  материалу Евклид придал логическую стройность и формальную законченность.