Кредитная система: понятие, эволюция и структура

Процесс суверенизации республик, обостренный развалом на потребительском  рынке, обилием программных намерений  при неуверенности конкретных действий центра, вызвал в качестве своего рода реакции тенденцию к обособлению финансового и денежного хозяйства республик, оживил философию «опоры на собственные силы».

Начав с обособления республиканских  бюджетов, с перевода взаимоотношений  с союзным бюджетом на одноканальный принцип участия в финансировании интересующих союзных программ, республики быстро убедились в бесплодности подобного механизма изоляции в условиях все еще неразделенности финансовой и кредитно-денежной систем страны, когда эмиссия денег немедленно съедала как возможные накопления республик, так и повышенные социальные выплаты.

Отсюда перевод в практическую плоскость ранее oбсуждавшихся лишь в теоретическом плане идей о выпуске собственных денег как гарантии истинного суверенитета.

О проектах выпуска собственных денег было объявлено в Эстонии, Латвии и Литве. Прорабатывались эти вопросы в  Гpyзии и на Украине. Не исключалась в определенных условиях и инициатива России.

В качестве переходного варианта мыслился выпуск денежных знаков ограниченного  назначения - для гарантированного обеспечения прожиточного минимума. Речь шла о проектах «белых денег» в Латвии и продовольственных рублевых денежных знаках на Украине.

Каковыми представлялись в этих условиях перспективы развития банковской системы страны?

В рамках круга затронутых вопросов центральным явилось достижение прежде всего в рамках заключения Экономического союза согласия о функционировании банков страны на началах союзной резервной системы.

Для этого предстояло преодолеть в  порядке совместной работе по подготовке Устава будущего Банковского союза все принципиальные различия в общесоюзном и республиканских законодательствах о банках.

В свою очередь достижение консенсуса по этим вопросам открывало дорогу формированию высшего органа управления системой центральных банков страны - их Центрального совета.

Суверенитет во взаимозависимом экономическом  пространстве требовал для каждого из его субъектов разумных само ограничений. Важнейшее среди них - понимание преимуществ организации оборота кредита и денег в стране на основе единой денежной единицы. Забота о ее здоровье и полноценности должна была занять приоритетное место в шкале предпочтений при настройке экономической политики республик и их Союза.

В период финансового оздоровления народного хозяйства и сохранения дефицита государственного бюджета коммерческая Сфера деятельности и обслуживающий ее кредит особенно остро нуждались в отделении от оборота средств государства, в буферной зоне, которой мог быть механизм образования государственного долга в цивилизованных его формах.

Использование современных рыночных форм регулирования хозяйственного оборота, в силу связанного с рынком понижения общего порога устойчивости системы, требовало нового качества централизованного прогнозирования, разработки общесоюзных программ.

И не только с точки зрения обеспечения  реальных предпосылок для полноценной  сбалансированности натурально-вещественных, стоимостных, денежных, финансовых и  кредитных потоков, но и создания соответствующей организационной структуры, способной обеспечить гармонизацию таких пропорций с помощью экономических методов.

Должны были уйти в прошлое необоснованные надежды на поиск одномерных принципов  построения структуры банковской системы.

В структуре должно было быть место  самым разным банкам - и мелким коммерческим и более сложным структурам, приспособленным для работы с крупными производственными и иными структурами, замыкающимися в республиканские рамки и выходящими за их пределы. Именно многообразие банков было призвано обеспечить быстрое перемещение средств в соответствии с изменением потребностей общества.

Так, в движении от первоначальной концепции перестройки Госбанка СССР на началах образования союза  центральных белков республик, делегировавших своему коллективному органу полномочия по эмиссии единой денежной единицы, выработке по проведению совместной кредитно-денежной политики, к принятой Верховным Советом СССР в окончательной редакции  единой системы банков, в которой центральный банк (Госбанк СССР) в части выполнения функций резервной системы представлял бы целое, хотя и в строго ограниченной сфере республики продолжали видеть попытку сохранить прежнюю централизованную структуру.

Республики же, декларировав суверенитет, надеялись на такую самостоятельность образованных в них центральных ба»-ков, которая обеспечит им контроль над денежным обращение на своей территории, возможность вести свою кредитную и ценовую политику, самостоятельно регулировать республиканскую экономику.

Именно из этой посылки Центральный  банк РСФСР, к примеру, явно не воспринимал и предложения Госбанка СССР о единой для всей страны норме обязательных резервов для коммерческих банков и единой процентной ставке приобретения ими ресурсов в центральных банках.

Тем не менее в долгосрочном плане  оставалась надежда на то, что переболев детской болезнью предельного суверенитета, те из республик, которые решили остаться в Союзе, не могут в конечном счете не согласиться на делегирование должного круга полномочий на совместное из центра регулирование кредитно-денежного оборота страны.

Причем сблизиться позиции, думается, должны были движением с обеих сторон.

Для механизма решения наиболее важных вопросов мог подойти, к примеру, принцип числа голосов, учитывающих  объем располагаемых республиками кредитных ресурсов. Экономически риск решений каждого участника определялся прежде всею именно этим показателем.

Нормативы   регулирования   кредитно-денежной   сферы   могли не утратить простоты одномерной однозначности - единичность показателя должна была смениться, скорее всего, задаваемым коридором возможных изменений.

Работа вместе, общая забота о  здоровье кредитно-денежной сферы, приобретение более высокого профессионализма не moi ли не открыть, что союз банков на базе добровольно и осознанно переданных полномочий также форма существования банковской системы, системы, связанной не административно заданной схемой, а коллегиально регулируемым согласием.

Такова была картина в организационно-политическом плане.

 А что можно было сказать,  на наш взгляд, собственно о  состоянии кредита и денежного оборота в стране на этот момент?

Сумма средств населения во всех их формах к началу 1991 г. вплотную приблизилась к годовому объему денежных доходен  населения, что, согласно модным западным моделям до перестроечной поры, было той самой границей, за которой наступает стабилизация в динамике сбережений населения. Однако до стабилизации стране было как никогда далеко - свыше 40% накопленных населением средств составляли так называемые горячие деньги, деньги, активно ищущие товар. Именно они моментально сметали с полок магазинов любой появившийся товар.

 

Это и не удивительно. Весь рекордный  прирост доходов (трехкратное приращение против предшествующей пятилетки) реально  сводился на макроуровне в большой  пшик: за 1986-1990 гг. суммарная величина нереализованных населением доходов превысила примерно на 12 млрд. руб. весь их невиданный ранее прирост, прирост, объявленный рядом видных экономистов-демократов естественной и даже желанной чертой новых условий хозяйствования.

Утрата контроля за доходами населения в общественном секторе (либерализация политики доходов) была во многом усугублена результатами деятельности новых кооперативов. Оказавшись в неконкурентной среде, они образовали своего рода нарост к деятельности уже существующих предприятий, затребовав в лучшем случае действительно за расшивку ряда «узких» мест непомерно высокую для общества цену, однако легко доступную предприятиям в силу слома кооперативной формой ранее жесткой границы между наличным и безналичным оборотом. Образовался советский Клондайк «законного» обогащения.

В этой же роли выступала торгово-снабженческая  деятельность кооперативов, открывших уголовно трудно преследуемый мощный канал перекачки государственных товарных фондов через руки кооператоров-умельцев.

В итоге можно засвидетельствовать двойной эффект. Первоначальное накопление капитала, с одной стороны, и огромный инфляционный нажим, с другой, оцениваемый нами с начала деятельности новых кооперативов в 83 млрд. руб. против собственного производства потребительских товаров и услуг. А это 72% всех их доходов.

Первоосновой подобной накачки  оборота излишними платежными средствами выступала практика дефицитного финансирования расходов государства, опосредствуемых кредитными . операциями Госбанка СССР.

Именно в расходах бюджета продолжали находить свое конечное применение высвобожденные из хозяйства кредиты. Эффект дефляции не состоялся, оказался попросту утраченным в силу фактического замещения кредитной эмиссии худшей - откровенно бюджетной.

В такой обстановке объяснима попытка использовать для оздоровления финансово-кредитной сферы мероприятий особых, исключительно сильных, типа обмена денег и реформы цен.

Объективно ситуация требовала  радикальных действий. Об этом нам  приходилось говорить еще в 1987 г., т.е. еще до последующей вакханалии с доходами населения. В развернувшейся »• этим дискуссии экономистами были вскрыты многие «за» и «против» подобных мероприятий, условия успешного их проведения.

Тем не менее эффект в принципе весьма сильных мер оказал* ся крайне низким. В чем же дело?

Если говорить об обмене 50-ти и 100-рублевых купюр как избранном варианте частичной денежной реформы, отсечении  части ранее накопленной денежной массы, то он был предельно неподготовленным, И прежде всего с точки зрения создания общей экономической среды, способной воспринять оздоровляющий толчок.

Экономика должна была быть как бы на изломе - от падения к подъему. Для этого главного условия оснований  к началу 1991 г. явно не было.

Страну ожидал новый рекордный  взлет дефицита финансового баланса страны.

Важно было правильно выбрать объект охвата, обеспечивающий относительно безболезненную реализацию социальной направленности мероприятия.

Программа совместных действий правительств Союза и республик носила целенаправленный, узко временный характер.

Это, по существу, был комплекс неотложных пусковых мероприятий по налаживанию работы союзной системы банков, созданию инфраструктуры финансового рынка, замене безвозвратного бюджетного финансирования кредитами коммерческих банков и особым механизмом возвратного финансирования.

Еще более форсированный вариант  таких действий содержала Российская программа стабилизации экономики и перехода к рыночным отношениям, имеющая в своей основе известную программу «500 дней».

В общеэкономическом плане республика видела выход в форсированном механизме перехода к рынку, конвертируемости рубля, в более свободной игре цен, массовой приватизации как способе погашения инфляционной накачки денег.

В правительственном представлении  проекта программы российским депутатам более конкретно речь шла применительно к интересующему нас блоку проблем о намерении:

•   полной замены наличие денежного  оборота на чековый оборот и использования  кредитных карточек;

•   полного перевода финансирования государственных предприятий на вексельный механизм обязательств Центрального банка с реальным обеспечением;

•   размещения среди населения  золотого займа;

•   изъятия в обеспечение  обязательств Банка России акций  государственных основных фондов;

•   завершения формирования самостоятельной банковской системы на принципах конкуренции коммерческих банков, индикации банкнот Центрального банка России.

В итоге планировалось подвести под рубль реальное обеспечение в виде золота и контрольного пакета акций на основные фонды государственных предприятий, заставив центр и другие союзные республики получать по обязательствам и поставкам высвобожденные из оборота в РСФСР наличные деньги.

В теоретическом плане намечаемые меры были в общем логичны, хотя и имели ряд явных противоречий.

Так, во-первых, было несостоятельно совмещение двух крайностей. Изъятые из обращения наличные денежные знаки как потерявшие тем самым обеспечение базовой республики не могли быть реальным платежным средством наряду с замещенными ими новыми средствами, средствами безналичного оборота (чеки, кредитные карточки и т.д.).

Во-вторых, в этих условиях терялся смысл идеи «мечения» именно российских банкнот. Было бы резоннее метить рубли других республик, а именно учесть кредит, предоставленный Россией. Хотя на деле картина могла оказаться как раз обратной.

Но не это главное. Меры нереальны  в двояком отношении. Нереальны  в смысле возможностей форсированного их осуществления - нельзя быстро высвободить налично-денежную массу.

Такие конъюнктурные зигзаги, понятно, доверия не добавляли.

Итак, были программы. Готовилось подписание союзного договора. Получено согласие «семи» на поддержку движения страны к рынку.

И все-таки оставались основания говорить о недостаточности и неполноте предложенного спектра мер, необходимости более четкой акцентировки и системного подхода к решению проблем переходного периода.

Более конкретно при этом имелось  в виду следующее.

Прежде всего должна была быть изменена сама идеология финансового и  кредитно-денежного аспектов плана.

Во-первых, названные аспекты плана-прогноза должны были реально занять определяющее (ведущее) место во всей его конструкции как важнейший фактор создания среды для эффективного действия рыночных регуляторов.

В свою очередь это требовало  перехода от традиционной практики локального планирования каждой из сфер стоимостных отношений  (финансы, кредит, потоки денег) к тщательной плановой проработке этих сфер как единого целого на основе финансово-кредитного баланса народного хозяйства.