История развития правового регулирования условно-досрочного освобождения от наказания в уголовном праве России

В Англии и Уэльсе более 16 тыс. правонарушителей были освобождены  из тюрьмы под электронный надзор. Заключенные, которые выполняют  установленные требования, могут  быть освобождены за 60 дней до окончания  срока приговора²⁰.

Таким образом, с учетом вышеизложенного, полагаем целесообразным сформулировать следующие выводы и предложения.

-целесообразно создать   специальные   пенитенциарные суды в России, по аналогии с судами по исправительному надзору в Испании и советами по УДО в Англии и Уэльсе;

-в современных условиях представляется вполне возможным осуществление электронного наблюдения или надзора (ношение электронных браслетов) за лицами, освобожденными условно-досрочно, в крупных населенных пунктах России.

Глава 2 Правовая природа и условия реализации условно-досрочного освобождения от отбывания наказания

2.1  Правовая природа (распространенность, целесообразность, понятие, различия между освобождением от отбывания наказания и освобождением от назначения наказания, нормативные акты условно-досрочного освобождения от наказания)

Анализ научных исследований в области правовой природы условно-досрочного освобождения от отбывания наказания (далее УДО) свидетельствует о  том, что по данной проблеме отсутствует  единство во взглядах. Так, например, Д.П. Водяников, Л.В. Кузнецова, Р.А. Дьяченко отмечают, что мнение о юридической природе УДО как о виде освобождения не исключает его определения как заключительного звена прогрессивной системы отбывания наказания²¹. Н.Д. Дурманов и Ю.М. Ткачевский считают, что УДО - одна из форм или видов освобождения²². А.А. Пионтковский, называя данный институт светлым продуктом уголовно-правовой эволюции XIX столетия, определил его как конечную стадию в отбытии наказания лишением свободы²³. Подтверждает данную позицию М.А. Ефимов, который полагает, что УДО должно рассматриваться в качестве заключительной стадии лишения свободы, поскольку и после освобождения из мест заключения, хотя и в смягченной форме, карательное воздействие продолжается²⁴. Разделяя точку зрения В.А. Авдеева, мы полагаем, что с применением УДО прекращается карательное воздействие на лицо, которое заключалось в различного рода правоограничениях, связанных со статусом осужденного. Угрозу присоединения неотбытой части наказания к наказанию за новое преступление нельзя расценивать в качестве уголовного наказания хотя бы потому, что не существует такого вида²⁵. Очевидно, что после условно-досрочного освобождения гражданин не нуждается в обязательном исправительном воздействии, тем более сочетаемой с карой - комплекса ограничений прав и свобод человека. Поэтому данный институт не может рассматриваться как заключительная стадия отбывания наказания. Кроме того, признание УДО карательным институтом противоречит основным принципам современной уголовно-исполнительной политики, выражающейся в уменьшении рамок репрессии, приоритете общечеловеческих ценностей, ориентации на максимальное обеспечение дифференциации и индивидуализации исполнения наказаний.

Некоторые юристы (О.И. Бажанов, А.Б. Скаков) относят условно-досрочное освобождение от наказания к элементам прогрессивной системы исполнения наказания²⁶. Профессор Ю.М. Ткачевский считает, что это мнение ошибочно, так как данное положение входит в противоречие с основаниями применения института прогрессивной системы исполнения наказания, которое предусматривает: отбытие не менее минимальной части срока наказания и исправление осужденного. При УДО цели наказания достигнуты досрочно, что и породило данный вид освобождения от наказания. Условно-досрочное Освобождение не имеет никакого отношения к прогрессивной системе исполнения уголовных наказаний, ибо оно сопряжено не с исполнением наказания, а с условным освобождением от него²⁷.

В то же время С.Я. Улицкий считает, что «УДО является поощрением, так  как, будучи мощным средством исправительно-трудовой политики, стимулирует быстрое исправление виновных. Оно является поощрением и потому, что может применяться лишь при серьезных достижениях осужденного, выразившихся в его исправлении»²⁸. Д.А. Щерба утверждает, что сам факт изменения уголовно-исполнительных отношений при применении условно-досрочного освобождения становится для осужденного поощрением, так как для него устанавливаются другие права, и обязанности которые значительно смягчают уголовно-правовое обременение по сравнению с ограничениями, связанными с назначенным наказанием²⁹. Л.В. Хегай относит рассматриваемый институт к мерам поощрения, а нормы об УДО - к поощрительным нормам уголовного права³⁰. Таким образом, исследуемый институт неоднозначен и носит сложный характер.

Мы разделяем точку зрения А.С. Михлина в том, что УДО является комплексным поощрительным институтом³¹ и одним из наиболее эффективных стимулов исправления и правопослушного поведения осужденных в период отбывания наказания в местах лишения свободы. Основная часть ученых, даже те, которые придерживаются различных взглядов на правовую природу УДО, тем не менее, отмечают УДО как важное средство стимулирования, которое побуждает стремление к скорейшему освобождению. При этом данный стимул, как осознанное побуждение заслужить одобрение, способствует правопослушному поведению в период отбывания наказания. Соответственно, такое поведение служит основанием для вывода суда о возможности применения УДО. Используя средства поощрения, администрация ИУ оказывает на осужденного исправительное воздействие, что естественно вызывает у него стремление к позитивному правопослушному поведению, выгодному как осужденному, так и обществу в целом.

Таким образом, из вышеизложенного  следует, что УДО является средством  поощрения, так как в данном институте выражен характер одобряемого законом поведения и уголовно-правового поощрения.

П.М. Малин утверждает, что «поощрение, являясь средством воспитательного  воздействия, обнаруживает определенные предпосылки для сокращения или  изменения наказания и является по отношению к УДО некоторым результатом, так как применяется к лицам, чье исправление ещё нужно продолжать, а не к тем, которые не нуждаются в дальнейшем исправлении³². Д.П. Водяников также считает, что УДО не является поощрением, т. к. «оно есть приостановление исполнения наказания ввиду доказанности исправления осужденного и отбытие им определенной части наказания под условием, установленным законом»³³.

С данными подходами трудно согласиться. Сам факт освобождения кардинально  изменяет его правовое положение, хотя при нарушении условий освобождения, отбытие наказания может вновь возобновиться. Освобожденный условно-досрочно получает новый правовой статус, который радикально расширяет его права, и это является для него самым значимым поощрением. Кроме того, данный поощрительный институт направлен на правопослушое поведение осужденных и преследует цель их исправления. О приостановлении наказания утверждать нельзя, в связи с тем, что если осужденный выполнит все условия освобождения в период неотбытой части наказания, продолжить его исполнение невозможно. Очевидно, переход из состояния отбывания наказания в состояние, когда для осужденного начинает идти срок неотбытой части наказания, можно рассматривать как средство поощрения. Налицо два основных признака поощрительных институтов - предоставление определенных благ в связи с изменением правового статуса осужденных и побуждение к законопослушному поведению³⁴.

В целом УДО является комплексным институтом, так как  регулируется в законе как один из видов или оснований освобождения из мест лишения свободы и относится к важному средству поощрения осужденного. При этом данный поощрительный институт является межотраслевым, так как регулируется нормами различных отраслей права (уголовно-исполнительного, уголовного, уголовно, процессуального), и применяется на стадии исполнения уголовного наказания.

Резюмируя вышеизложенное, важно отметить, что комплексный  и межотраслевой институт УДО  имеет смешанную правовую природу  и относится как к институту  освобождения от отбывания наказания, так и к поощрительному институту, который является важным средством стимулирования правопослушного поведения осужденных. Данное положение подтверждено многими исследователями проблем условно-досрочного освобождения.

2.2  Основания применения, категории лиц, условия применения

Приступая к рассмотрению института условно-досрочного освобождения от отбывания наказания в виде лишения свободы, следует отметить, что само решение вопроса об условно-досрочном  освобождении происходит только после вступления приговора суда в законную силу и отбытия определенной части срока. Согласно ч. 1 ст. 49 Конституции Российской Федерации каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. До тех пор, пока обвинительный приговор суда не вступил в законную силу, осужденный считается невиновным, даже если он, например, находится в следственном изоляторе, и, следовательно, в отношении него не может применяться условно-досрочное освобождение от отбывания наказания, так как он еще не понес наказания.

Основы механизма предоставления условно-досрочного освобождения установлены  в актах законодательства, регулирующих самостоятельные отрасли общественно-правовых отношений: ст. 79 УК РФ, ст.ст. 397, 399 УПК РФ, ст. 175 УИК РФ.

В настоящее время в России порядок  условно-досрочного освобождения от отбывания  наказания соотносится с рекомендациям, которые содержатся в принятых резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 45/110 от 14 декабря 1990 года Стандартных минимальных правилах Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила). Пункт 9 указанных Правил к органам, выносящим по ходатайству правонарушителя решение о мерах, принимаемых после постановления приговора, в том числе об освобождении от наказания, относит в первую очередь суд.

С 1 июля 1997 г. действовавшие наблюдательные комиссии при Главах администраций районов, где расположены места лишения свободы, исключены из процесса осуществления права осужденного на условно-досрочное освобождение на основании Закона Российской Федерации от 8 января 1997 г. «О введении в действие Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации»³⁵, который в п. 3 ст. 2 признал утратившими силу с 1 июля 1997 г. Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 30 сентября 1965 г.³⁶ (в редакции Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 июня 1986 г.³⁷) «Об утверждении Положения о наблюдательных комиссиях» и Положение о наблюдательных комиссиях, утвержденное этим Указом.

Приступая к рассмотрению порядка применения условно-досрочного освобождения, следует отметить его  значительную либерализацию в последние  годы. Процесс этот стал возможен отчасти ввиду замечаний международных организаций о недостаточной реализации принципа гуманизма в российской системе исполнения наказаний, с другой стороны – в результате правоприменительных процессов внутри страны. Как будет показано ниже, относительная новизна существующего порядка применения условно-досрочного освобождения предопределила некоторые пробелы и недоработки. Поэтому современный российский институт условно-досрочного освобождения не обеспечивает той эффективности, которой должен обладать.

Однако, отдельные изменения  порядка условно-досрочного освобождения характеризуются гуманизмом по отношению  к осужденным ввиду отдельных  юридически значимых событий.

Так, одним из значительных событий последних лет, вызвавших  пересмотр порядка условно-досрочного освобождения стало состоявшееся 26.11.2002 года заседание Конституционного суда Российской Федерации по проверке конституционности положений ст. 77.1, 77.2, ч. 1 и 10 ст. 175 УИК РФ  и ст. 363 УПК РСФСР³⁸ в связи с жалобой гражданина А.А. Кизимова (Постановление №16-П³⁹). Спорная ситуация возникла в связи с тем, что Кизимов А.А. посчитал неконституционными нормы законодательства о порядке обращения за условно-досрочным освобождением, позволяющие такое обращение только по преставлению органов уголовно-исполнительной системы. Сам Кизимов отбывал наказание в СИЗО, так как в отношении него решался вопрос о привлечении к уголовной ответственности за совершение ряда других преступлений и в связи с производством по которому к нему была применена мера пресечения в виде заключения под стражу. В результате к моменту обращения в Конституционный Суд Российской Федерации более двух третей ранее назначенного по приговору суда срока лишения свободы А.А. Кизимов провел в следственном изоляторе.

Результатом рассмотрения жалобы Кизимова стало признание неконституционной формулировки части первой статьи 363 УПК РСФСР, постольку, поскольку ею исключалась обязанность суда рассмотреть по существу просьбу осужденного, в том числе содержащегося в следственном изоляторе в связи с привлечением к уголовной ответственности по другому делу, о его условно-досрочном освобождении от отбывания наказания. Судом было установлено, что эта норма не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 46 (ч. 1) и 50 (ч. 3), устанавливающим соответственно защиту каждому в Российской Федерации его прав и свобод и право каждого осужденного просить о смягчении наказания. Согласно ч. 1 и 2 ст. 79 Федерального Конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» указанное постановление вступило в силу немедленно после провозглашения⁴⁰.

Кроме того, Судом было разъяснено, что положения ст. 77.2 и ч. 1 ст. 175 УИК РФ не исключают  право осужденного, в том числе  содержащегося в следственном изоляторе  в связи с привлечением к уголовной ответственности по другому делу, на обращение в суд с просьбой о смягчении назначенного наказания путем условно-досрочного освобождения от его отбывания.

Это постановление имело  огромное практическое значение, поскольку  ранее осужденные, содержащиеся в СИЗО, фактически лишались права на обращение за условно-досрочным освобождением, поскольку предполагалось, что представление на условно-досрочное освобождение должно поступить в суд от администрации исправительного учреждения, а СИЗО к таким учреждениям не относится.  

Важное значение имели  и содержащиеся в Постановлении  разъяснения о праве самого осужденного  либо его адвоката  обращаться  к суду с ходатайством об условно-досрочном  освобождении. Позднее, 08.12.2003 года Федеральным  законом № 161-ФЗ в УИК РФ были внесены соответствующие изменения, нынешняя формулировка ч.1 ст. 175 буквально устанавливает, что с ходатайством об условно-досрочном освобождении могут обращаться в суд сам осужденный либо его адвокат (законный представитель).

Таким образом, формально рассмотрение вопроса об условно-досрочного освобождения зависит теперь только от воли и желания самого осужденного.

Здесь сразу стоит  отметить, недоработку законодателя по приведению уголовно-процессуального  законодательства в соответствие с  выводами Конституционного Суда Российской Федерации, содержащимися в упомянутом Постановлении №16-П. Так, ст. 397, 399 УПК РФ предусматривают теперь, что с ходатайством об условно-досрочном освобождении обращается к суду сам осужденный, а не учреждение, в котором он содержится в изоляции от общества, будь то колония или СИЗО. Часть 2 ст. 175 УИК РФ  предусматривает, что передачу в суд ходатайства осужденного об условно-досрочном освобождении вместе с характеристикой осуществляет администрация или орган, исполняющий наказание, а уголовно-процессуальное законодательство не содержит нормы об обязанности СИЗО выдать характеристику содержащемуся в СИЗО осужденному.