Идентичность

В период детства формирование идентичности происходило через игрушки, одежду, словесную информацию, игры. Наблюдение за трудом взрослых, подготовкой к охоте, рыбной ловле, земледелию и пр. было доступно для детей. Дети имели возможность видеть различия — первоначально между женщинами и мужчинами, в трудовых операциях; так появлялось первое примитивное представление о разделении труда (поступала информация о существовании двух различных систем). Эта информация подкреплялась взрослыми людьми. Подкрепление осуществлялось несколькими способами:

106

1. Формирование внешнего облика, типичного для представителя той или иной системы. Сюда можно отнести различие одежды, причесок.

2. Формирование поведения, типичного для представителя той или иной системы происходило путем обучения выполнения типичных трудовых операций. Так, уже трехлетним девочкам давались маленькие кросны, коклюшки, спицы; мальчиков, наоборот, отправляли вместе с отцами на мужские работы (по дрова, на починку дома или хозяйственной утвари, полевые работы).

3. Формировалось поведение и через словесные инструкции, имевшие характер предписаний. Важнейшее значение для становления идентичности имело соблюдение норм поведения, выработанных веками; для оптимальных способов и последовательностей трудовых действий имели обряды.

Для поддержания и воспроизводства трудовых действий важно было, чтобы люди не противодействовали им, а, напротив, поддерживали и испытывали положительные эмоциональные переживания. Обряды, их живой красочный, эмоционально насыщенный порядок проведения, характерные действия, с ними связанные, позволяли лучше запоминать последовательность хозяйственных процедур, а магическая форма обрядов требовала обязательности их точного выполнения, так как каждая мелочь имела смысл. Система обрядов, оберегов, заговоров выполняла, по сути, функцию технологического справочника, завещанного предками. Участвуя в обрядах, наблюдая за их исполнением, дети обучались, что именно пора уже делать, чего надо опасаться, они достаточно быстро вовлекались в соответствующий круг забот и действий, у них рано формировалось личностное отношение к делу.

При дальнейшем профессиональном разделении труда, важным стало не только приобщение к трудовым действиям, но и к “своим” сообществам. Основную роль в такой идентификации выполняли фольклорные игры. Очень многие из них построены на противопоставлении, что внешне предельно четко выражалось в пространственно-композиционной организации игры. Такие игры начинались с выстраивания друг напротив друга мальчиков и девочек в линию. Этот элементарный игровой прием на самом деле имеет важнейшее значение: с одной стороны, субъект имел возможность уподобиться, отождествиться, идентифицироваться с другими «элементами» системы; с другой стороны, субъект мог четко представить границы этой системы и отделить ее от другой системы.

Обсуждения в данном контексте переходят в плоскость самокатегоризации. При этом и в научных исследованиях, и в повседневной

107

жизни часто неоправданно (или намеренно) теряется транслятор (референт) информации. Роль же его очень важна. Он выполняет функции психологического воздействия: обучения, заражения, внушения, убеждения. Он как бы оживляет систему, задает ее интенцию, является механизмом психологического регулирования. Возможны варианты представленности транслятора: а) персонифицированный (родитель, друг, начальник, священник, шаман и пр.); б) институтолизированный (школа, церковь, СМИ и пр.)

В социальной философии доказано, что самым влиятельным процессом идентификации в современном обществе становятся средства массовой коммуникации и разнообразные информационные технологии. Они создают условия как для интегрирования, так и для фрагментации «Само», для трансляции социального опыта и знаний, моделей поведения и стилей жизни. СМК создают универсальную временную систему, стандартизированные временные зоны. Современные исследователи указывают на возможность манипулирования сознанием в обществе «культуры виртуальной реальности», “псевдопрактики” или “псевдособытий”, вызванных СМК.

В рамках данной социальной зависимости формируется необходимость признания социо-культурного разнообразия, которое, в свою очередь, создает проблемы, связанные с повсеместным распространением маргинальности и анонимности, неспособностью справиться с нарастающим потоком знаний [108].

На языке личностной идентичности это означает поиск четкой позиции в ответах на вопросы: “Кто я?”, “Кто не я?” и “Как мне об этом узнать?” Или для групповой идентичности: “Кто мы?”, “Кто не мы?” и “Как нам об этом узнать?” Вспоминается утверждение первых революционных лет: “Мы не рабы, рабы не мы”. Так кто же все-таки мы?

Все это группа мучительных вопросов, философская и личностная рефлексия которых до конца не разрешима. М. Хайдеггер вообще вопрошает — “где?”, а не “кто?”.

Таким образом, определяясь в мире и в своем эмпирическом бытии, человек использует идентификацию-отчуждение как процесс категоризации и самокатегоризации. Сохранение баланса между идентификацией и отчуждением в конкретных исторических условиях формирования индивида обеспечивает наиболее гуманное для конкретных исторических условий отношение индивида к другому индивиду в системе “я — другой” [1].

Уточним представление “о другом”, в рамках обсуждавшихся объектов и субъектов идентификации. Субъекты — это другие, конкретные, реальные люди, т. е. те, с кем возможно общение и контакты.

108

Объекты — это весь неодушевленный мир, т. е. те, с кем общение не возможно, но не только. Для человека этот мир предстает в качестве конкретных, реальных ситуаций. Следовательно, возможно включение в идентификационный контекст ситуаций (знакомых, привычных; новых, неосвоенных и ситуаций обучения) с их атрибутами.

Таким образом на основании вышеизложенного, можем моделировать процесс идентификации-отчуждения в трех координатах: объект-субъект-время.

Рис 1. Модель процесса идентификации-отчуждения в координатах объект-субъект-время.

Изначально в момент рождения (ситуация 0) человек еще субъективно не осознает своего существования (не я). Ситуация предстает как неидентифицируемость, и лишь в силу этого не я — как недифференцируемое, тотальное множество. Траектория прохождения следующая: от многих других, образующих виртуальное единство объектов трансцендентальной рефлексии, к особенному “я”.

Затем ситуация 1 становится для человека знакомой, возникает чувство “мы”. По нашему мнению, это период раннего онтогенеза.

В результате идентификации возникает “я” как частица системы “мы” и знакомой ситуации. Чешир Н., Томе Г. дают определение: “Я-система” — это саморегулирующаяся система, ведающая информацией. “Я-система” понимается как комплекс психических подструктур, которые управляют эмоциональным, когнитивным и поведенческим функционированием [355; 39].

Теперь “Я” имеет место, и это место конститутивно для облика “я” (я-тело) (Д. Орлов, 1998). “Телесный образ” развивает эмоциональные, оценочные и целеполагающие функции, а также с необходимостью создает основу для первых попыток коммуникации и символизации в самом широком смысле [355].

109

Но едва лишь мы сделали “я” фактом какого-то места и принялись его удостоверять, как оно просачивается сквозь него и ускользает. (Д. Орлов)

Затем несомненно в жизни возникает новая ситуация 2, распознаются “они”, которые не “мы”. ”Я” обретает новое качество в результате отчуждения. Выход из этой ситуации не простой — кризисный. Субъективно усиливается роль транслятора — объективно возникает ситуация обучения (3). Исходом становится восприятие ситуации 4 как знакомой (человек осваивается, привыкает и пр.), возникает “мы”. “Я” идентифицируется со знакомой ситуацией и этими сходными субъектами “мы”. Далее — новая ситуация 5, снова “они” — отчуждение. И так далее...

В обычном, нормальном состоянии, человек в меру и идентифицируется, и в меру отчуждается. “Я” как бы стягивает в узел эти процессы.

Рис.2. Узел «тождественности Я».

Реальный человек включен в оба процесса — идентификации и отчуждения. В силу становления первого “плывет” безусловная величина второго. Равная включенность, баланс процессов идентификации и отчуждения порождает устойчивую идентичность: Я = Я. На языке простейших математических символов выясняется, что эта самотождественность в проекте “ratio” Я = 1(Я) является свойством идеальности, а дробность — признаком ее утраты (Д. Орлов).

Таким образом, идентичность есть самореферентность (лат. referre — сообщать), сообщение — на основе ощущения и осознавания уникальности своего бытия и неповторимости личностных свойств самому себе о том, кто “Я” и что является “Моим” при наличии своей принадлежности социальной реальности в форме конкретных жизненных ситуаций.

Когда ситуация является знакомой, привычной, идентификационные процессы преобладают, могут вообще стагнироваться: человек избегает перемен, незнакомых людей, неизвестных, неопределенных ситуаций. Ему ясно, кто он, кто мы, и трансляторы не противоречат этому.

110

Когда ситуация непривычна, “человек выбит из колеи”, окружающие люди не такие, как он: не так говорят, не так действуют, ориентируются на другие нормы и правила, возрастает отчуждение, человек может оказаться в изоляции (“белой вороной”), избрать жизнь в моноварианте, а то и просто в качестве “живого трупа” как способ существования.

Кризис способен закончиться и утратой идентичности, когда есть “они” и есть “я”. По утверждению С. Кржижановского “...последнее одиночество, ведомое лишь немногим из живых, когда остаешься не только без других, но и без себя” [221; 192].

Здесь возможна драма человеческой жизни, развитие невротических образований.

Выход возможен через поиск, обнаружение новых источников информирования, расширение осознавания реальности, встречу со Значимым Другим (транслятором). Информация накапливается, выделяется совокупность признаков, ситуация доопределяется и вновь становится приемлемой, знакомой, терпимой, снова возникает сопричастность к другим людям, их понимание, появляется чувство “мы”, достигается идентичность как ощущение тожественности самому себе, другим людям и окружающему миру.

Идентичность как целостность. В нашем понимании структурирование идентичности означает определенную целостность и упорядоченность развертывания идентичности как феномена функционального и экзистенциального бытия.

Согласно общему закону развития, сформулированному Вл. С. Соловьевым, идентичность как каждое развивающееся образование проходит в своем развитии три обязательных момента:

1. Первичная, малоопределенная и слитная целостность;

Граница между субъектом и объектом не установлена с самого начала и она не стабильна. Без долгой практики и без построения утонченных инструментов анализа субъект не может понять, что принадлежит объектам, что ему самому как активному субъекту и что принадлежит самому действию преобразования объекта. Источник знания, считал Пиаже, лежит во взаимодействиях между субъектом и этими объектами. Развитие идет от общей эгоцентричности к интеллектуальной децентрации, к более объективной умственной позиции. При этом нет “положительной” идентификации или “отрицательного” отчуждения, они одновременно утверждают и отрицают друг друга [1; 5—13].

2. Дифференциация, расчленение первичной целостности;

В историческом процессе синкретизм нерасчлененности сменяется отношениями противопоставления себя сначала миру, потом другим людям, затем установления различной степени согласованности или оппозиции, взаимности или разобщенности [1].

111

3. Внутренняя свободная связность, органическое свободное единство всех элементов внутри целого [356].

Живой организм способен существовать, четко отделяя свое внутреннее, психофизиологическое и личностное пространство от внешнего, средового и социального, при этом допуская возможность свободного и осознаваемого объединения с значимыми другими в ситуациях социального взаимодействия. Личность становится таковой, лишь сохраняя, развивая и оберегая свой духовный мир.

Изначально мы постулируем свободу человека. Идеальная типизация свободы человека в эмпирическом бытии является для нас аксиомой, отправной точкой и выполняет эвристические функции в процессе научного поиска. Реконструкция идентичности как целостности осуществлена с опорой на рефлексивно-деятельностную методологию анализа психологии свободы Е. И. Кузьминой [163], в логике которой выделены следующие категории: свобода, выбор, ответственность, Я (самосознание), самоопределение, самоорганизация и персонализация, идентичность.

Идентичность конструируется в неких формальных проявлениях, что позволяет говорить о наличии психолого-феноменологического комплекса, именуемого идентичностью. Важнейшими составляющими этого комплекса являются общение, опыт, речь. Общение и опыт порождают идентичность, в речи она выражается.

Ключевые места в практической психологии занимают два соотносительных понятия — общение и опыт. Первое объединяет термины, интерпретирующие то, что происходит с человеком в социально-психологической реальности, второе — то, как человек постигает сущность мира и событий, в нем происходящих. Общение и опыт ограничивают “слева” и “справа” область целенаправленных человеческих действий.