Исходя из этого,
мы постараемся рассмотреть некоторые
аспекты национальных чувств и национальной
идеологии соседнего народа и
кое в чем сравнить их с нашими
собственными, в меру возможности вскрыть их исторические
и психологические корни и подкрепить
все это личными наблюдениями.[Cм.53]
Начнем с
того, что не существует двух абсолютно
одинаковых национализмов. Безусловно,
общим моментом здесь является более
или менее развитое чувство оригинальности собственного
народа, но в каждом конкретном случае
имеется и своя специфика, свой «акцент».
У грузин, например, краеугольным камнем
национального самосознания является
национальная гордость, ощущение принадлежности
к древнему, весьма самобытному и даже
в условиях потери национальной независимости
по своему престижному народу. Не случайно
именно теперь, когда грузинскому народу
в перипетиях последних десятилетий чаще
приходилось стыдиться своей беспомощности
в выпавших на его долю испытаниях, чем
гордиться деяниями далеких предков, у
внешних врагов проявились поползновения
внести, к примеру, раскол между грузинами,
на что раньше они и не рассчитывали, даже
несмотря на не всегда простые отношения
между отдельными ветвями грузинского
народа на бытовом уровне.
Безусловно, национальная
гордость также является достаточно
общей чертой и для армян характерна
никак не меньше, чем для грузин.
Но армянской спецификой является чувство
горечи, утраченых исторических шансов,
вечной исторической «несправедливости», которой не заслуживает
«столь одаренный народ», одиночества,
и, как следствие – идея о том, что подарков
ни от кого лучше не ждать и никому не делать,
а брать всегда все, что дает скупая судьба.
Отсюда, с одной стороны, более или менее
характерный и для других малых народов
вечный поиск сильного союзника или покровителя,
а с другой – искренняя вера в то, что вечных
союзников не бывает и если судьба когда-нибудь
позволит поживиться за счет этого союзника,
то это можно сделать без особых угрызений
совести. Вероятно, это для кого-то прозвучит
неожидано, но грузины, возможно, именно
тот народ, к которому значительная часть
армян питает вполне искренние «союзнические»
чувства и чувствует определенную близость
(хотя бы по формуле: «грузин, это неудавшийся
армянин» ). Но, как показывает история
по крайней мере двух последних веков,
это вовсе не значит, что при малейшей
слабости или неосторожности грузинам
грозит меньшая, чем кому-либо другому
опасность с этой стороны. Слишком много
есть у Грузии такого, чего так не хватает
нынешней Армении: плодородная земля,
море, удобное географическое положение
и т.д. Не раз приходилось слышать от армян,
что они всем этим могли бы распорядиться
лучше, чем «непрактичные» грузины. Следует
понимать, что если для грузин во второй
половине 20 в. была характерна идея национальной
независимости или, хотя бы, достойного
существования внутри империи, то с точки
зрения армян, главной исторической несправедливостью
для их народа является низведение их,
некогда «самой крупной на Кавказе» страны
до огрызка каменистой земли без особых
ресурсов и выхода к морю. Их главным национальным
устремлением, следовательно, является
расширение. За чей счет – это другой вопрос.
Очевидно, в первую очередь, за счет того,
кого есть шанс осилить, если позволит
общая ситуация в регионе. Что же касается
соображений исторической справедливости,
то кто и когда поступал справедливо по
отношению к Армении? в конце концов, прав
тот, кто докажет, что он прав и на это не
следует жалеть ни сил, ни средств. Отсюда
– и известная агрэссивность армянской
историографии и поголовная историчность
и политичность мышления армянского обывателя
вне зависимости от уровня его образования.[Cм.53]
Не приходится
спорить с тем, что армянский
народ имеет древнюю и весьма
сложную историю. Подобно своим соседям-
грузинам, армянам не раз приходилось
бороться за «место под солнцем» не только
в прямом смысле, но и в идеологическом
аспекте. При этом, по сравнению со своими
кавказскими соседями, перед армянами
всегда более остро стояла проблема самоидентификации,
поиска того историко-культурного ареала,
в котором этот этнос был бы «своим среди
своих». Предки армян прибыли на Кавказ
с далеких Балкан на заре своей истории.
В этом нет ничего особенного, поскольку
предки подавляющего большинства современных
народов когда-то прибыли на свою нынешнюю
Родину. Однако дело в том, что армян судьба
занесла на границу двух этно-культурных
регионов – Кавказа и Ближнего Востока.
При этом родственные им древние народы
–фригийцы, мариандины, вифинцы и др.,
представлявшие собой естественный «мост»
до балканской прародины, исчезли в водовороте
истории. Армяне традиционно считаются
жителями Кавказа, но они никогда не чувствовали
себя такой органической частью кавказского
мира, как чувствуют, это грузины или азербайджанцы.
Так что неудивительно, что по сравнению
со всеми своими соседями армяне чувствуют
себя с одной стороны более оригинальными,
с другой – одинокими, предоставленными
в конечном счете самим себе.
В грузинской истории
(в т.ч. новейшей) также хватает трагизма и драматизма, но
от армянской ее отличают как минимум
3 обстоятельства:
1- Грузия большую
часть своей истории сохраняла
хоть какую-то государственность,
худо-бедно могла защищать себя,
а на соседние мелкие ханства
даже смотрела свысока, вследствии чего комплекс «обиженого
несправедливой судьбой» народа в них
не развился, поскольку они всегда видели
рядом с собой кого-то слабее себя (хотя
бы тех же армян), да и сильным, как правило,
могли оказывать более-менее сериозное
сопротивление. Привычка жить в стрессовой
ситуации развила в части грузин желание
«дорожить каждой спокойной минутой»
и трудиться ровно столько, сколько необходимо
для обеспечения желательных условий
жизни. грузины могут проявлять большую
энергию и трудолюбие в достижении своих
целей, однако, достигнув непосредственных
результатов своих трудов, грузин часто
проявляет склонность остановиться и
пожать их плоды, тогда как армян жизнь
приучила трудиться без остановки ради
будущего. При этом армянин учитывал постоянную
возможность того, что кто-то более сильный
всегда может лишить его нажитого имущества
и все придется начинать с начала, но это
его не останавливало.
2- в грузинском
самосознании прочно отпечаталось,
что Грузия все же целый
век (с XX-х гг. XII по 20-е гг. XIII
в.) была великой державой (был и другой подобный
период, в XIVв., но он в народной памяти
особо не отложился).[Cм.54] В этих воспоминаниях
черпали грузины силы в последующие темные
века своей истории, зная, что при удачном
раскладе и они тоже могут быть сильными.
Армения же за всю свою историю знала лишь
около 15 лет величия, при Тигране Великом,
который, к тому же, оказался не столь уж
великим и, потеряв свои завоевания в скоротечной
войне с не слишком большим римским войском,
сразу же с этим смирился (даже имея близкий
пример неугомонного Митридата). Однако
и армянам необходима была легенда о своем
«золотом веке». Нужна она им и сейчас,
хотя бы для того, чтобы чувствовать себя
«не хуже других», и не в последнюю очередь
– грузин. Неудивительно появление после
этого легенд о мифической «армянской
империи», якобы существовавшей когда-то.
Подобные мифы есть и у других народов,
включая грузин, однако мало где они встречают
такую веру и поддержку во всех слоях населения,
как в Армении и далеко не в каждой стране
столь одиозная фигура, как Айвазян (один
из создателей этих мифов) удостоился
бы звания академика.
3- Грузия, хотя
и потеряла часть своих исторических
территорий, но все же сохранила
их историческое ядро, тогда как
исторические центры Армении
стали окраинами других стран, причем винить за это вроде
бы и некого, поскольку разрушившая некогда
Армению Византия исчезла. Армяне традиционно
склонны предъявлять все счета Турции,
но тогда почему не Ирану, который, кстати,
никуда не исчезал в отличии от Византии
и в отличии от Турции не получил все через
третьи-четвертые руки? Однако Иран на
данном этапе - союзник Армении, почти
как Россия. Поэтому не приходится удивляться,
в частности, таким «подаркам» за чужой
счет, который сделал братскому Ирану
вышеупомянутый «академик» Айвазян, по
джентельменски уступивший персам авторство
«Витязя в тигровй шкуре», а мифическому
персонажу – «Ашоту Руставеляну», скромно
оставивший только роль переводчика. Этим
он, очевидно, убивал двух зайцев: не только
«лишил» извечных соперников-грузин одного
из поводов «задаваться» (ведь трудно
что –нибудь возразить, когда грузины
в ответ на все доводы о превосходстве
армянской культуры вечно тычат в нос
этой поэмой), но и дипломатично удружил
иранцам. Еще один интересный пример из
той же серии касается также айвазяновской
версии появления грузинского народа:
когда, около 3 тыс. лет назад, в процессе
строительства вышеупомянутой «империи»,
предки армян достигли Испании (отдельный
вопрос - как они туда добрались и что сделали
по пути с греками и римлянами), они, оказывается,
переселили часть тамошних иберов в «Северную
Армению» - нынешнюю Грузию. Но самое интересное,
что в данной армянской провинции в ту
далекую эпоху, оказывается, все же жили
и другие народы, в т.ч.абхазы и... русские
(около 3 тыс. лет назад!). Последние, собственно
говоря, и дали грузинам нынешнее название
– «грузины», т.е. грузчики,- от их тогдашнего
главного занятия3. Конечно, Айвазян - это
крайний, клинический случай. Как выше
уже отмечалось, похожие примеры национальной
мании величия встречаются и среди доморощеных
«историков» (хотя, как правило, все же
не «академиков») других народов, не исключая
и грузин. однако подобная «щедрость»
за чужой счет по отношению к потенциальным
покровителям все же имеет свои корни
именно в армянской традиции. Все мы помним
советские времена, когда славословие
по отношению к «старшему брату» было
обязательно для всех. Но в Грузии, во всяком
случае, все же существовала некая невидимая
черта, переступить которую считалось
недопустимым унижением национального
достоинства. Например, когда Э.Шеварднадзе
явно перегнул палку, сказав, что для грузин
теперь «солнце восходит с севера», это
привело к таким волнениям в республике,
в т.ч. в партийном аппарате, что данную
фразу вспоминают в Грузии до сих пор.
В то же время появление на тбилисском
вокзале поезда Москва-Ереван, на котором
обязательно красовалась надпись «дружба»
всегда вызывало улыбки и упреки в адрес
армян в излишнем подобострастии, недостойном
кавказцев. Подобные реверансы в адрес
сильных союзников могут показаться нам
черезчур грубыми и неуклюжими, однако
следует признать, что по крайней мере
в случае с русскими, они работают, чему
есть немало примеров (достаточно вспомнить
нашумевший в середине 90-х гг. помпезный
визит небезызвестного гегерала Лебедя
в Арменнию на церемонию презентации его
книги на армянском языке). И не потому,
что русские наивны и принимают все за
чистую монету, просто им важнее сам факт
лояльности, чем ее искренность, тем более
сейчас, когда россияне болезнено цепляются
за остатки былого величия и любое проявление
верноподаннических чувств со стороны
оставшихся сателлитов ласкает их истосковавшийся
по некогда привычным диферамбам слух.
Во всяком случае, так это представляется
нам. Трудно сказать, что думают об этом
сами армяне, поскольку недооценка проницательности
и умственных способностей как партнеров,
так и потенциальных противников является
достаточно характерной чертой армянского
менталитета (и в конечном счете была причиной
не одного бедствия, выпавшего на долю
этого действительно многострадального
народа). Дело в том, что в условиях, когда
армяне по сравнению с большинством соседей
более мобилизованы и лучше знают, чего
им от этих соседей надо, действуют более
целенаправлено и управляются если не
государственными структурами (которых
у них до 1918г. не было), то организациями
типа «Дашнакцутюн» или, на худой конец,
армянской церковью, у них действительно
может появиться илюзия того, что те, против
кого они собираются что-то предпринять,
наивны и не могут распознать их обычно
весьма очевидных помыслов, в то время,
как действительной причиной первоначальной
пассивности противной стороны нередко
является элементарный фактор неожиданости,
а иногда и неверие в то, что кто-то может
надеяться их обмануть столь грубыми методами.
Однако тогда, когда противник наконец
осознает реальность угрозы и начинает
действовать, шансы уравниваются. И если
этот противник обладает превосходством
сил, то это может привести к трагедии
национального масштаба, вроде той, что
имела место в 1915г., когда как армянский
народ, так и часть турок стали невинной
жертвой радикального крыла армянских
политиков, которые, явно переоценив перспективы
ожидаемой русской помощи, фактически
втянули свой народ в чужой конфликт и
подставили под удар османских войск и
распаленных слухами (причем далеко не
всегда преувеличеными ) о зверствах армянских
карательных батальонов в составе русской
армии. При этом имела место недооценка
не только турок, но и «благодетелей»-русских.
Дело в том, что часть столь же неопытных,
сколь самоувереных армянских политиков
уже вынашивала планы избавления и от
русских окупантов, после их предполагаемой
победы над турками, наивно полагая, что
для опытнейшей, весьма циничной и прагматичной
российской дипломатии это будет неожиданостью5.
Если вернуться к нашей нынешней действительности,
то примеры воистину достойной удивления
недооценки опонентов и веры в собственную
«хитрость» долго искать не приходится.
Конечно же, здесь имеется в виду не професиональная
армянская дипломатия, а самодельные «политики»,
связаные с неофициальными и полуофициальными
армянскими организациями, достойные
наследники горе-деятелей времен I мировой
войны. [Cм.53]Достаточно вспомнить телевизионные
выступления представителей «Джавахка»,
уверявших грузинскую общественность
в том, что «армянская автономия в Джавахке,
это всего лишь желание определенного
уровня самоопределения, никак не угрожающего
территориальной целостности Грузии».
Или такое «конструктивное» предложение,
как «временное» введение в Джавахети
подразделений армянской армии после
вывода оттуда российской военной базы,
до тех пор, пока армянское население не
убедится, что грузинская армия не представляет
для него опасности. Но главным «шедевром»
этих выступлений, безусловно, был риторический
вопрос: «разве у Грузии были когда-нибудь
проблемы со своими автономиями?», своей
абсурдностью развеселивший грузинских
зрителей, уже переживших к тому моменту
две региональные войны и достаточно напряженно
следивших за весьма непростой в то время
обстановкой в Аджарии. На этом фоне и
небезызвестный план арменизации побережья
не только Грузии, но и Краснодарского
края России, лобируемый с середины 20в.
не только армянской диаспорой, но и церковью,
представляется рискованой авантюрой,
расчитаной на то, что или дела у соседей
пойдут совсем уж плохо или они совсем
лишены инстинкта самосохранения. Однако
смотреть на это столь легкомыслено, конечно
же, не стоит, учитывая катострофическую
демографическую ситуацию и сложное международное
положение Грузии (в первую очередь фактор
России). Достаточно всмпомнить судьбу
Лорийского района и историю арменизации
Джавахети. Дело в том, что терять армянам
по большому счету нечего (не считая их
недавних «завоеваний» в Азербайджане),
поскольку на их моноэтническую, каменистую
территорию никто не посягает, а выиграть
при удачном раскладе они могут многое.
В условиях, когда в Закавказье полновластно
распоряжалась Москва, в случае ее покровительства
можно было достичь многого. Трогательные
по своей «наивности» просьбы армянских
комунистов подарить обездоленой, несчастной
Армении часть грузинской территории
в свое время вполне укладывались в господствующую
тогда идеологию пролетарского интернационализма
и концепцию единого государства, рассматривавшегося,
лишь как временный, переходный этап к
монолитному, безгосударственному и, в
идеале - безнациональному обществу. Тот
факт, что генсек КП Грузии Л. Берия, дабы
положить конец этим притязаниям, в свое
время вынужден был не больше и не меньше,
как лично застрелить своего армянского
коллегу в своем кабинете, показывает,
что он считал опасность вполне реальной.
То, что объектом армянской демографической
экспансии является побережье не только
потенциальной жертвы – Грузии, но отчасти
и главного покровителя, России, может
показаться в свете вышесказаного неожиданым,
однако в данном случае имеет место сложная
политическая игра: вечных союзников,
как известно, не бывает. Если мечта о контроле
над побережьем Грузии когда-нибудь станет
явью, то кто знает, какая судьба ждет в
итоге и Россию? Все империи ведь в конце
концов разваливаются... . Ну а нет, так
иметь по ту сторону границы районы компактного
расселения соотечественников тоже неплохо.
Наивно думать, что карты мифической «Великой
Армении», включающей чуть ли ни Ростовскую
область, это дело всего лишь кучки экзальтированых
индивидов. Вернее, экзальтированые чудаки,
с которых, по большому счету, и спроса
нет, конечно же существуют. Но, как и во
всех остальных случаях, такие армяне
в итоге подготавливают почву для совсем
других, как правило, вовсе не наивных
армян.[См.53]
Со своей стороны, Россия разваливаться
не планирует и может позволить своему
нынешнему союзнику такие игры. В конце
концов, ей предпочтительнее засилье в
секторе Адлер-Сочи армян, чем адыгов или
черкесов. А пока здешние армяне могут,
среди прочего, быть и заложниками, гарантами
пророссийской политики Еревана, которому
в случае отхода от этой политики угрожает
появление новых волн обездоленых репатриантов
в своей, и без того перенаселенной стране.
Выше уже
отмечалась такая характерная черта
армянского национальной пропаганды, как словно бы
нарочитая грубость доводов, будто бы
рассчитаных на детей. Как, впрочем, и то,
что параллельно существуют и настоящие
мастера пропаганды, которые «мягко стелят,
да жестко спать». В пропагандистской
борьбе существуют разные уровни и для
воздействия на темную крестьянскую массу
в первую очередь собственного народа
нужны простые доводы и методы. Не следует,
однако, всё понимать так, будто все без
исключения армяне и их политические силы
только и мечтают отхватить кусок именно
от Грузии. Умные люди, тем более связаные
с гос. структурами и аналитическими центрами,
не могут не понимать как минимум двух
фактов: опасности конфликта с Грузией
при нынешнем состоянии отношений с Азербайджаном
и Турцией, а также и того обстоятельства,
что, если Россия проглотит Грузию или
превратит ее в своего полностью послушного
сателита, то на Армении, как полноценном
государстве можно поставить крест. Она
уже и так уступила России все, что можно
и нельзя в экономике и политике и относительную
независимость ей обеспечивает только
наличие между ней и Россией барьера в
лице Грузии. Исходя из этого правящие
круги Армении стараются не портить отношений
с Грузией, порой даже рискуя вызвать недовольство
России. Однако идея расширения за счет
Грузии, в первую очередь - присоединения
«исконной армянской провинции» Джавахети,
уже успела стать одним из приоритетных
лозунгов армянского национализма и с
этим нельзя не считаться. Прошлогодняя
российско-грузинская война породила
в экстремистских кругах армянского общества
большие надежды. История постсоветских
вооруженных конфликтов не раз наглядно
показала правоту грузинской пословицы,
в вольном переводе звучащей, как «шавка
волка победит, если ей медведь подсобит».
Фактор активизации старого медведя при
неопределенности политики Турции придает
смелости армянским национал-радикалам
и на армянских страницах информационных
сайтов участились призывы к силовому
разрешению «проблемы Джавахка». Более
того, наличие таких настроений в стране
дает правительству Армении возможность
требовать определенных уступок от Грузии
в обмен на их сдерживание.[Cм.54]
Активизация армянского
национализма имела место с XIX в.
До этого, на протяжении нескольких веков,
армянский народ был лишен
государственности и практически
единственой его национальной организацией, сплачивающей
армян и стабильно пытающейся бороться
за их интересы, была григорианская церковь,
чем и объясняется ее традиционная, хотя
и несколько завуалированная политическая
активность. Конечно же, существовали
богатые армяне, а иногда и целые общества,
порой пытавшиеся во взаимодействии с
церковью, а также – с грузинскими, российскими
и др. правителями, изменить судьбу своего
народа, но в целом этот народ до XIX в. был
достаточно инертным и разобщенным. Положение
измениось с приходом России в Закавказье.
Это дало мощный стимул и новые надежды
имеющимся в разных странах патриотически
настроеным армянам и их организациям.
Данным обстоятельством активно пользовалась
российская дипломатия, поддерживавшая
создание таких организаций во всем мире
с целью их далнейшего использования в
своих интересах. Данные организации,
нередко носившие весьма радикальный
характер, во взаимодействии с армянской
церковью, пробудили армянский народ от
вековой спячки. Тем неменее не следует
полагать, что все армяне вдруг стали политически
активны. В их среде, в частности, еще долго
существовали взгляды о том, что армянский
народ не имеет собственных политических
целей, кроме спокойной интеграции в Российской
империи. Российские власти сперва склонны
были переоценивать данный момент, считая
всех армян аполитичнам, благодарным,
и поэтому-более благонадежным народом,
чем имеющих недавнее государственное
прошлое и очевидные амбиции грузин, а
также – мусульманские народы Закавказья
(не говоря уже о воюющем Северном Кавказе).
Несмотря на отдельные предостережения,
вроде остроумного высказывания А.Грибоедова,
предупреждавшего о том, что армяне, в
случае их компактного поселения в любой
российской губернии вскоре запросто
смогут ничтоже сумяшеся объявить эту
землю исконно своей, российские власти
часто делали ставку в Закавказье именно
на них. По отношению к грузинам, а частично,
возможно - и азербайджанцам, проводилась
политика, которую можно назвать «ласковым
удушением». Причем «ласковым» оно было
лишь относительно, в основном –применительно
к дворянству, которое целенаправлено
разорялось у себя дома организациями
типа «дворянского банка», но которому
в то же время давались определенные привилегии
и возможности карьерного роста, причем
желательно – за пределами Грузии, с целью
его интеграции, а в перспективе и денационализации.
В итоге денационализация ждала всю Грузию,
несмотря на многократно провереное боевое
содружество, покровительственную демагогическую
риторику и неоднократно со всех трибун
декларированную особую симпатию к грузинам
(нередко, впрочем, по своему искреннюю,
но всегда имеющую собственнический, потребительский
характер). При этом насаждался образ грузина,
как хорошего, «рубахи - парня», благородного,
храброго (несмотря на звучащую тогда
явным диссонансом фразу Лермонтова о
«робких грузинах», ныне, в свете последних
событий, ставшую весьма популярной в
российской пропаганде), по своему талантливого,
но непрактичного и способного проявить
свои таланты в основном лишь на русской
службе. Этим объяснялось, в частности,
засилье во многих частях Грузии более
«практичных», «предприимчивых» армян
и затушевывалась роль в этом процессе
российской политики.
Одним из методов
русификации и асимиляции в Закавказье
было смешение населения и колонизация
края. Причем, колонисты необязательно были русские.
Годились представители любых этносов,
которые вдали от родины все равно рано
или поздно должны были стать «русскоязычными».
Главное было «разбавить» этнически монолитное
население на местах. При этом на территорию
нынешней Армении сил особо не тратили,
она мало кого интересовала, да и проблем
с армянами не ожидалось. Напротив, их
нередко рассматривали, как приемлимый
материал для колонизации в других регионах
Кавказа. Именно тогда армяне из турции
были компактно поселены, в частности,
в опустевшей Джавахети, в чем было наотрез
отказано имеретинским грузина. Не приходится
отрицать трудолюбия и комерческих способностей
армянского народа, особено на фоне одной
ментальной особенности восточных грузин
(да и знатных азербайджанцев), которые
считали торговлю делом, недостойным мужчины.
Армяне были, также, и хорошими мастерами,
что объясняется условиями их жизни в
последние несколько веков, когда, вытесненные
из собственных городов, они часто вынуждены
были жить в чужих, занимаясь торговлей
и ремеслом. Т.о., армяне хорошо подходили
для городской жизни и при поддержке российских
властей в определенный период стали стали
почти хозяевами космополитизированного
Тбилиси, где временно превратились в
большинство населения, а также – нефтяных
промыслов Баку, получили немалые средства
и влияние. В этих условиях «аполитичность»
и «благонадежность» армян оказались
блефом. Во второй половине 19в. российские
власти достаточно неожидано для себя
обнаружили факт пробуждения армянского
национализма и стали всериоз задумываться,
не поторопились ли они, дав армянам полный
«карт-бланш» на засилье в Тбилиси.
К середине XIX в.
армянский национализм уже приобрел
основные черты, характерные для
него и сейчас. В тот период армяне
представляли собой нацию, в которой активно развивалась национальная
буржуазия. Именно она, при практическом
отсутствии почти уничтоженого в предыдущие
века армянского дворянства, возглавила
свой народ, что, среди прочего, отразилось
и на формах армянского национализма.
Выше, в частности, уже отмечалась такая
его особенность, как сочетание достаточно
тонких методов пропаганды с весьма грубыми
и неуклюжими. Эти последние берут свое
начало в традиции, зародившейся именно
в описываемую эпоху, когда большая часть
армян, успевшая почти забыть о своей древней
истории и культуре, вдруг обнаружили,
что у них все это было и они вполне способны
потягаться всем этим с грузинами, недавними
доминантами Закавказья. Армянская буржуазия
представляла собой класс людей -провинциалов,
лишь недавно разбогатевших и дорвавшихся
до современного образования и не вполне
еще его освоивших. Безусловно, они комплексовали
перед грузинскими дворянами и завидовали
им. Читатели старшего и среднего возраста,
возможно, еще помнят некогда популярный
телеспектакль «Ханума», весьма метко
отражавший тогдашние реалии тбилисской
жизни. В нем, в частности, отражено с одной
стороны бессилие не сумевшего приспособиться
к новым реалиям грузинского князя перед
кредитором, представителем нового класса
– армянским купцом, а с другой – маниакальное
желание последнего получить право «подписываться
на гербовой бумаге», ради чего он рад
был не только простить долги, но и выдать
за разоренного старика-князя свою юную
дочь.[Cм.53]