Имидж государственной власти

Что же касается самого объекта организованного  информационно-психологического воздействия  – индивидуума, то ему предоставляется  определенное пространство для духовной деятельности. Это пространство –  культура, и в современном мире навязывания стандартов это чуть ли не единственная среда для российского  человека, где он независимо формирует  свое сознание и – как результат  внутреннего анализа своих представлений  – свое мнение относительно происходящего  вокруг. «Общество проявляет и  осознает себя в культуре, которая  является его непременным условием и результатом его существования. По ней можно судить о социальном портрете и духовном облике общества, внутренних стимулах его развития. Тесное взаимодействие социальной и  культурной сфер, их взаимопроникновение  является характерным и существенным признаком состояния духовной жизни  общества».

Пространство  этой духовной независимой деятельности сейчас ограничивается строгими рамками  фундаментальных ценностей западного  демократического общества (понятно, что  огромная часть населения планеты  исповедует другие ценности, и водораздел проходит в рамках схематического деления  Север-Юг). Эта минимальная духовная свобода служит для того, чтобы  индивидуум не забыл, что он живет  в демократическом обществе и  самостоятельно определяет свое место  в жизни.

Таким образом, можно утверждать, что основная роль отечественного телевидения в настоящее  время не столько информационная, сколько идеологическая. Не случайно поэтому прессу все чаще упрекают в манипулировании общественным сознанием и, соответственно, общественным мнением как внешним выражением сознания. По мнению М. Паренти, телевидение  «отбирает большую часть информации и дезинформации, которыми мы пользуемся для оценки социально-политической действительности. Наше отношение к  проблемам и явлениям, даже сам  подход к тому, что считать проблемой  или явлением, во многом предопределены теми, кто контролирует мир коммуникаций».

В современном  мире средства массовой коммуникации являются активным фактором формирования социального пространства. Они служат не только средством передачи информации, но и механизмом формирования особой реальности, которая формирует картину  мира за пределами чувственного опыта  индивида. Этот феномен, который возникает  в результате взаимодействия средств  массовой коммуникации и аудитории, мы определяем как «медиапространство». Термин имеет интегральное качество, которое заключается в том, что  позволяет рассмотреть возникающий  социальный феномен в контексте  социологической традиции изучения социального пространства. Медиапространство  может быть позиционировано как  особая реальность, являющаяся частью социального пространства и организующая социальные практики и представления  агентов, включенных в систему производства и потребления массовой информации.

Изучение влияния  российских масс-медиа и телевидения  в их числе на социальное пространство особенно важно на современном этапе  развития общества. В период его  трансформации социальное пространство переходит в энтропийное состояние, испытывая сильные напряжения. Положение  отдельных индивидов и целых  социальных групп в социальном пространстве оказалось неопределенным, перспективы  их общественного развития непонятны. В силу высокой энтропии социального  пространства многократно увеличилась  его зависимость от случайных  факторов, влияющих на всю конфигурацию пространства. В этот период отдельные  индивиды и целые социальные группы лишаются надежных ориентиров, поскольку, прежде всего, размытыми оказываются  сами контуры социального пространства. В этом контексте вопросы рефлексии  и интерпретации социального  пространства выходят на первый план.

То есть другими  словами, социальная сфера связана  с медиапространством неразрывно, следовательно, через него идет формирование общественного  мнения и моделирования общественной ситуации в стране.

Вопрос о том, какую роль играет телевидение в  построении картины мира и, следовательно, в формировании человека и общества, стал сегодня одним из важнейших  вопросов в России. Современный телевизионный  экран с его многослойной структурой художественного образного начала и средства массовой информации представляет собой зеркало противоречий, которые  зародились в ХХ веке. Именно он породил  не просто искусство с технической  доминантой, но зрелище, где реальность и образ реальности достаточно сложно разделить. Как пишет в своем  исследовании «Манипуляция сознанием» С.Г.Кара-Мурза: «Мы, простые люди, стали  как бы зрителями, затаив дыхание  наблюдающими за сложными поворотами захватывающего спектакля. А сцена  – весь мир, и невидимый режиссер и нас втягивает в массовки, а артисты спускаются со сцены  в зал. И мы уже теряем ощущение реальности, перестаем понимать, где  игра актеров, а где реальная жизнь. Что это льется – кровь или  краска?». И с этим нельзя не согласиться.

Люди, глядя на экран, испытывают двойственное ощущение: с одной стороны, они с каждым днем становятся все более информированными, а с другой стороны – они  постоянно созерцают чужую жизнь, переживают страсти (свои и чужие), втягиваются  в политические споры. Ежедневно  перед ними разыгрывается многожанровый  спектакль, в котором сопрягаются  факты и вымысел, документ и его  образ, созданный средствами телевизионного зрелища. Предъявленный зрителю  на телеэкране мир становится одновременно и отражением реальности, и его  мифологическим двойником.

Вырывая самые  яркие события из многообразия современной  жизни, придавая им зрелищную форму, телевидение уже изначально их корректирует: выбирается крупность планов, их последовательность, ритмическая их организация, светотональное решение, что оказывает прямое воздействие  на рациональное восприятие. Мгновение, зафиксированное на электронном  носителе, мумифицируется (по определению  А. Базена) и превращается в часть  мифологической среды, так как в  поле зрения журналистов попадает либо значимое событие, влияющее на общество, либо (с их точки зрения) яркий  герой с яркой биографией. В  настоящее время апофеозом мифологического  мышления являются выборы главы государства  и попирание бывших кумиров. Каждое время рождает своих героев, с  их именами связывается представление  о будущем, об идеальном обществе, а «вчера» воспринимается как  набор временных ошибок, которые  необходимо исправлять.

Еще Аристотель говорил, что о людях можно  судить по тому, каковы их боги. В ХХ веке на смену одним пришли другие боги, боги технократического мира: вожди, политики, ученые. Мифы ХХ века (политические, социальные, культурологические, космогонические) обрели новые формы, в которых, однако, прослеживается связь со структурой древних мифов. Это связано с  тем, что миф, являясь синкретической формой сознания, не утрачивает эти  качества и сегодня. По мнению М. Элиаде, мир мифа – это «абсолютная  реальность». Искусство, неоднократно отмечал П.А. Флоренский, разрывает  пределы условного мира. Оно начинается с образов, через которые восходит к первообразам. Искусство показывает новую реальность, оно не сочиняет образ «от себя», а лишь снимает  покровы с уже сущего образа: художник не накладывает краски на холст, а  как бы расчищает посторонние  налеты.

Последний вывод  подтверждают и слова известного социолога М. Паренти: «СМИ отбирают большую часть информации и дезинформации, которыми мы пользуемся для оценки социально-политической действительности. Наше отношение к проблемам и  явлениям, даже сам подход к тому, что считать проблемой или  явлением, во многом определены теми, кто  контролирует мир коммуникаций».

Таким образом, основой политического манипулирования  является создаваемая средствами массовой информации – и в первую очередь  телевидением – «зримая» бессознательно-художественная реальность, которая может в корне  изменить пропорции подлинной модели мира. Важной предпосылкой для манипуляции  можно считать также и тот  факт, что, обладая монополией на информацию, телевидение задает приоритеты событий. В мире происходят миллионы событий, но обсуждается только та их часть, которую ТВ и другие СМИ вводят в сферу внимания своей публики.

Наряду с фактором отбора информации существует не менее  важный источник манипулятивной силы телевидения – слово и визуальный образ. Возможность выражать мысль  с помощью различных словосочетаний позволяет одному человеку воздействовать на восприятие окружающей действительности другим человеком. Если, например, критикующая  правительство пресса говорит о  «бомбежке населенных пунктов» в  Чечне, то проправительственные СМИ  сообщают об этих же эпизодах, как о  «поддержке федеральных сил с  воздуха». Одни комментаторы, оценивая экономическую ситуацию в стране, говорят о «безработице», другие – о «неполной занятости».

Манипулятивные  возможности телевидения заключены  в необходимости интерпретировать факты, комментировать их. Здесь все  определяет уровень социальной ответственности  журналиста: в какой контекст он вмонтирует факты, какими словами опишет их, что подчеркнет, о чем умолчит, как оценит.

Наиболее откровенно телевидение проявляет свои манипулятивные возможности в ходе избирательных  кампаний. Особенно эффективно они  интерпретируют результаты социологических  опросов. Ведь одну и ту же цифру  в одном контексте можно подать как успех, а в другом – как  катастрофу.

При рассмотрении суггестивных функций современного телевидения одной из базовых  категорий является понятие пространства и времени. Восприятие физических свойств  реальности на телеэкране обычно уходит из-под сознательного контроля, подталкивая  представление зрителя к мифологической стереотипизации. Дискурс о действительности концентрируется в одной точке  пространства и определенной временной  перспективе. Современная жизнь  носит ускоренный и многофакторный характер, кроме всего прочего  и физическое расстояние разделяет  людей, которые находятся в контакте друг с другом. Нет ни времени, ни возможности для личного знакомства.

При переносе коммуникации с помощью современных технологий телевидения из ситуации «лицом к  лицу» в положение, когда она  ощущается реальной, непосредственной, но на самом деле не является таковой, возникает интуитивное ощущение, что зритель находится в одном  пространстве и времени с другими  людьми – «здесь и сейчас» («Здесь и сейчас» – аналитическая  программа А. Любимова).

Вся так называемая магия телевидения заключается  в психорезонансе, в том, что его  одновременно смотрит много народу. Но на самом деле массмедиа исподволь  разрушают привычные для нас  представления об основах мира. Хотя дискурсивно мы продолжаем действовать, исходя из этих представлений. Именно здесь возникает иллюзия, приводящая в результате к тому, что содержание коммуникации опознается как действительное, привязанное к реальности. Однако парадокс заключается в том, что  телезритель как бы вынесен за рамки дискурса.

К примеру, в  новостях западных телекомпаний информация о странах третьего мира, как правило, представлена в «катастрофическом» ключе – беспорядки, стихийные  бедствия, политическая и экономическая  нестабильность (мифологический смысл  – в противопоставлении всего  этого стабильной западной цивилизации  как предмету подражания). В новостях телекомпаний России прослеживается критика  негативных сторон западного уклада жизни (например, репортажи о неоднократных  случаях насилия среди детей  в школах или о массовых убийствах  в различных учреждениях). Особенно хорошо для решения задач внушения приспособлено так называемое «шпигель» – краткое изложение основного содержания выпуска, которому отводится очень важная функция – привлечь внимание аудитории. Интересно, что многократное повторение таких «основных тем» выпуска в течение дня приводит к тому, что они настолько прочно фиксируются в головах телезрителей, что смысл происходящего уже не ощущается так остро.

Наибольшая напряженность  наблюдается вокруг слов, выражающих центральные для данной культурно-политической концепции ценностные понятия. Словарный  состав (точнее, его свойство классифицироваться по эмоциональной окраске единиц) дает богатые возможности для  ненавязчивой поляризации отношения  аудитории к излагаемому материалу, что способно привести к непредсказуемо нелогичной интерпретации сообщения. Например, «американская военная  машина» звучит недвусмысленно агрессивнее, а значит, и опаснее, чем «американские  вооруженные силы».

Обратимся к  другому аспекту культурно-политического  дискурса – ролевой структуре. Как  известно, общество структурировано  иерархично: все его члены принимают  на себя определенные роли, обусловленные  совокупностью признаков данной формы или стороны общественной жизни. Принятие на себя человеком той  или иной социально-культурной роли означает необходимость выполнять  некий круг обязанностей в ответ  на соответствующие ожидания окружающих. Ни в одном из известных источников не упоминается тот факт, что любой  оформленной социальной роли должен сопутствовать некоторый набор  мифологем, которые либо участвуют  в описании этой роли, либо ассоциируются  с ее исполнением. Мифологемы такого рода могут наследоваться от вида человеческой деятельности в целом.

Со стороны  получателя теленовостей присутствуют некоторые смысловые и структурные  ожидания, но особенностью этой ситуации является то, что при помощи логики и рассудка тексты новостей проверить  нельзя. Поэтому немедленно включается в работу интуиция: услышанное берется  телезрителем на веру. Восприятие новостного сообщения опирается на его узнаваемость, поскольку процесс восприятия является реализацией концепции.