Схизматические тенденции в развитии христианской церкви в iv-xi веках

Таким образом, в результате анализа, был выявлен ряд событий, процессов, происходящих на территории Римского государства, которые привели к зарождению схизматических тенденций в развитии христианской Церкви в IV-VII веках:

1. Приобретение христианством статуса государственной религии.
2. Реорганизация управления империей: введения раздельного управления восточной и западной частями империи.
3. Основание новой столицы империи как центра политического, культурного и религиозного.
4. Падение Западной Римской империи и тяжелое положение Рима.
5. Падение восточных патриархатов и сосредоточение религиозной власти вокруг двух центров, Константинополя и Рима.
6. Формирование на обломках могущественной империи различных по содержанию культур и систем.

РАЗДЕЛ  III. ХРИСТИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ В VIII-X ВЕКАХ, СХИЗМАТИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ ЕЕ РАЗВИТИЯ.

Зерна раздора между Западом  и Востоком были заложены властителями рушившейся империи, государственной  религией которой в тот момент стало христианство. Год за годом  разногласия усиливались. Политические, догматические, с каждым веком их становилось все больше.

 Политическая карта Европы  средневекового период была сложна. Рим и Константинополь были  невозвратимо разделены. У каждого  из них были свои трудности  и свои интересы, каждый боролся  за свои права и отстаивал  свои позиции. Рим, оказавшись  под контролем Византии, стремился  к независимости, цепляясь за  любую возможность. А Константинополь  столкнулся с трудностями, которые  все более отвлекали ее от  итальянских дел. С середины VII века арабское наступление отняло  у империи восточные земли: Сирию, Палестину, Египет; под властью арабов оказались Антиохия, Иерусалим и Александрия — три восточных патриаршества. Славяне на протяжении VII века заняли значительную часть Балканского полуострова, как бы вклинившись между Византией и Италией. Папы получили возможность лавировать между Константинополем и варварами.

В середине VIII века власти пап угрожали лангобарды.

Чтобы ослабить лангобардов, папы вступили в союз с франкским королем — северным соседом Лангобардского королевства. В 754 году франки разгромили лангобардов, папа Стефан III (752—757) венчал франкского короля Пипина Короткого королевской короной и запретил франкам в дальнейшем избирать себе монархов из какого-либо иного рода, кроме потомков Пипина. В свою очередь король подарил папе обширные земли в центре Италии, отнятые у лангобардов. Так были заложены основы Папского государства [18, с. 41].

Коронация Пипина и Карла Великого римскими папами укрепила в сознании мысль о том, что власть императора дается через папу.

Юридическим обоснованием для укрепления папства как системы церковного укрепления служили декреталии –  послания, которые папы римские издревле направляли в разные Церкви с ответами на спорные вопросы. Эти декреталии считались почти каноническими, если Церкви принимали их и тем самым выражали свою подчиненность римской Церкви. В это же время появился популярный документ, известный как «Константинов дар», согласно которому Константин Великий в благодарность за исцеление от проказы и по случаю крещения подарил папе Сильвестру многочисленные земли, Латеранский дворец в Риме, одеяние и знаки отличия императорского ранга. При этом Константин, как указывается в этом документе, провозгласил, что Церковь в Риме имеет преимущество над всеми другими Церквями и ее епископ – верховный епископ всех Церквей [39, с. 384].

Этот документ в полном виде входит в так называемые «Лжеисидоровы декреталии» и не является исторически достоверным. Лжеисидоровы декреталии, которыми папы оправдывали свое право на главенство, представляют канонический сборник декреталий пап, - начиная от Климента Римского в I веке до Григория II в VIII, и решений соборов. Сборник якобы составлен неким Исидором, под которым подразумевается Исидор Севильский из Испании (560-636). Часть этих документов аутентична, но большая часть подложна или искажена, хотя до периода Реформации все документы признавались истиными. Эразм Ротердамский и Кальвин отвергали их, а гуманист Лоренцо Валло в 1440 году доказал их подложность. Хотя считается, что папство не имело отношения к фабрикации этих документов, а они появились во Франции в середине IX века, римский престол широко пользовался этими источниками [39, с. 384-385].

В VIII веке значительная часть Италии освободилась от византийского владычества. Папы принимали в борьбе активное участие. Политические корни борьбы VIII века выступают вполне обнажено, но вместе с тем вмешательство папства получило обоснование в идейных противоречиях. Дело в том, что в VIII веке в Византии началось так называемое иконоборческое движение [18, с. 36].

Иконография возникла в IV веке, во времена религиозной свободы, как иллюстрация сцен церковной истории или сцен Ветхого и Нового Заветов. Тогда это казалось созвучным римской моде – расписывать стены здания сценами из жизни и мифологии. Вполне естественно, что с годами изображения превратились в предмет поклонения [39, с. 426].

Вопрос о почитании икон затрагивался идеологами Церкви уже в предшествующие столетия: среди противников иконопочитания был, в частности, автор «Церковной истории» Евсевий Кесарийский, считавший, что всякая икона будет изображать Христу «в образе раба и во плоти, которой он облекся ради, нас», тогда как предметом поклонения христиан является божество, чьей славою растворена Плоть. На  Западе на Эльвирском соборе (ок.300г.) было даже принято правило против стенной живописи в Церквях (канон 36).

Напротив, другие церковные деятели, и среди них Василий Кесарийский  и Иоанн Златоуст, поощряли почитание  икон. Но подобные разногласия в  ту пору не приводили к каким-либо серьезным спорам, и церковные  соборы до конца VII века не обсуждали на своих заседаниях вопрос об иконах. Только так называемый Трулльский собор (происходивший в Константинополе в 692 году) запретил изображать Христа в символических образах, например в образе агнца. Изображение человеческого образа Христа, однако, не возбранялось [18, с. 37].

Только в VIII веке вопрос о почитании  икон превратился в общегосударственную  проблему. Императоры рассматривали его в своих постановлениях, соборы — на своих заседаниях. Иконоборческие споры сопровождались лишением должностей и конфискацией имущества, ссылками и расправами. Начало иконоборчества (борьбы против почитания икон) было положено византийским императором Львом III Исавром (717—741). По происхождению он был сириец-семит, выросший в обстановке строгого монотеизма. Его выступление против иконопочитания, как и выступление последующих императоров-иконоборцев, было не только результатом желания освободить христианство от языческих наслоений и заблуждений, не только благородным побуждением не допускать идолопоклонства в Церкви, но и общим желанием реорганизовать Церковь и византийское общество.  Лев III всячески поощрял просвещение и развитие культуры. Император в 726 году осудил культ икон и, в частности, пытался объявить недавнее землетрясение выражением гнева божьего, вызванного иконопочитанием. Он приказал также снять икону Христа, висевшую в Халкоратил (один из районов Константинополя) и вызывавшую особое поклонение жителей византийской столицы. Через несколько лет, в 730 году, иконопочитание было запрещено императорским эдиктом, а противившийся государю патриарх Герман низложен. Наивысшего подъема иконоборчество достигает при сыне Льва III, императоре Константине V (741—775), по приказанию которого в 754 году был созван собор в Иерич, императорском дворце на азиатском берегу Босфора. Этот собор единодушно поддержал императора и осудил иконопочитание.

Внешне иконоборчество было направлено против культа икон, изображавших Христа и святых, а также против культа мощей всякого рода. Этот культ  икон и мощей приобрел к VIII веку чрезвычайное распространение: некоторый священники соскабливали краску с икон и смешивали ее с хлебом и вином, которыми причащались верующие. В других случаях иконы приглашали быть восприемниками при крещении детей. Однако императоры-иконоборцы выступали против иконопочитания не потому, что они хотели «очистить» христианскую веру от суеверий: ведь они были детьми своего века и отдавали дань суевериям — мы могли уже видеть, что Лев III искал причину землетрясения в гневе божьем.

Богословская аргументация иконоборцев, детально развитая в постановлениях собора в Иерии, сводилась к следующему: можно  допустить, что на иконе изображены либо только человеческая природа Христа, либо обе его природы — но и  то, и другое допущение является ересью, если считать, что икона изображает лишь человеческую природу Христа, это ведет к разъединению обеих природ христовых и, следовательно, к несторианству. Если же предположить, что икона изображает как человеческую, так и божественную природу сына божьего, то это ведет к слиянию обеих природ христовых, иными словами к монофизитству. Исходя из представления о том, что истинная икона должна быть единосущна изображаемому на ней лицу, иконоборцы признавали истинной иконой лишь причастие: плоть и кровь Христову [18, с.37-38].

Почему же Лев III и Константин V и их окружение (особенно епископы малоазийских Церквей и военные командиры) выступили против иконопочитания? Вопрос этот давно обсуждается в научной литературе, и для его разрешения было предложено несколько гипотез. Одни ученые считали, что Лев и Константин действовали под влиянием ислама. Появившийся с VII в. ислам с его враждой ко всякого рода изображениям (живописным и скульптурным) человеческих и сверхчеловеческих лиц (безличные картины мира и животных не отрицались) оживил сомнения в законности икон, которое возникло за несколько веков до официального иконоборчества. Далеко не везде, но в районах, соседних с арабами: Малая Азия, Армения. Само население этих районов было в расовом отношении отлично от эллинских районов Мореи, Аттики, Македонии. Там, в центре Малой Азии, исконно жили и таились древние антицерковные ереси: монтанизм, маркионитство, павликианство — антикультурные и антииконные по духу доктрины. B этом пункте ислам им был понятнее и представлялся как бы совершеннее, «духовнее» христианства. Еще до постановлений Льва III арабский халиф запретил иконы в христианских церквах. B этой атмосфере императоры, выдерживавшие напор фанатичного ислама, не могли не соблазняться устранить лишнее препятствие к мирному соседству с религией Магомета. Недаром защитники икон называли императоров-иконоборцев «σαρακηνοφρονοι — сарацински мудрствующими» [19, с. 334].

 Однако это объяснение  ничем не помогает, ибо по-прежнему остается неясным, почему византийские императоры вступили на этот путь. К тому же они не нуждались в примере ислама, поскольку примеры осуждения иконопочитания могли найти уже в византийской церковной литературе, начиная с Евсевия Кесарийского. Наконец, между византийским и мусульманским иконоборчеством было чрезвычайно существенное отличие: ислам запрещал всякие изображения живых существ, тогда как византийские иконоборцы выступали прежде всего против икон Христа, а также против образов святых, но охотно отдавали приказ расписать церковь светскими изображениями или украсить ее мозаиками птиц и животных.

Другие исследователи предполагали, что выступление против икон явилось  предлогом для захвата церковных  и монастырских земельных имуществ и раздачи их светской феодальной знати. Но и это объяснение не может считаться удовлетворительным, хотя бы по той причине, что к началу VIII века, после массовых вторжений славян и арабов, после ряда народных движений, в руках Церкви сохранялось сравнительно мало земель, многие монастыри были разрушены, а монахи разбежались: VII век был временем укрепления свободной крестьянской общины на византийской территории; к тому же источники не сохранили никаких сведений о конфискации церковных земель императорами-иконоборцами, напротив, в них упоминаются земли, принадлежавшие иконоборческому епископату [18, с. 38].

Большего внимания заслуживает  предположение о том, что иконоборчество послужило средством для секуляризации  движимых ценностей, что государство  таким путем присваивало церковные  сокровища, драгоценную утварь и  одеяния. Естественно, что в период упадка городского ремесла и торговли византийское государство испытывало резкую нужду в золоте и серебре. Однако и это объяснение затрагивает лишь одну сторону иконоборчества. Понять сущность этого движения можно лишь в свете общего направления политики императоров-иконоборцев.

Основной задачей правительства  Льва III и Константина V было укрепление раннефеодального государства, осуществлявшего как натиск на свободное крестьянство, так и оборону границ империи от всевозможных внешних врагов. Лев и Константин воссоздали на новой основе армию и одержали ряд крупных военных успехов, в частности, была остановлено наступление арабов. Осуществляя политику централизации, Лев и Константин стремились опереться также и на Церковь, используя ее как послушное оружие императорской власти: недаром Лев III в послании к римскому папе говорил о себе как об «императоре и священнике». Императоры-иконоборцы отказывались от выработанной Церковью концепции, согласно которой Христос — владыка церкви, а император не имеет права вмешиваться в церковные дела. Молчаливо они отвергали и церковное учение о том, что Христос не только царь небесный, но и правитель земли. Недаром иконопочитатели обвиняли Константина V в том, что он заменяет иконы Христа своими портретами.

В этой политике централизации иконопочитание (особенно в его крайних формах) оказывалось препятствием, ибо иконопочитатели, поднимая икону до божеств, заменяя на практике культ единого бога культом множества локальных святых и поклонением местным иконам, дробили церковь как организацию. Поэтому иконоборцы не ограничились только укреплением культа императорской власти, но и стремились уничтожить почитание икон как средоточие локального культа. Изъятие церковных сокровищ способствовало выполнению обеих задач.