Становление ребенка как гендерного субъекта в процессе личностного развития в старшем дошкольном и младшем школьном возрасте в условиях

    Вместе  с тем, как показали результаты исследования, с возрастом у детей начинает активно действовать «внутренняя цензура» на предмет соответствия собственных желаний интериоризованным общественным нормам, в том числе ожиданиям гендерной «адекватности», и приемлемой формы для их выражения, что находит своё проявление в более выраженном по сравнению с дошкольниками расхождении содержания желаний в 1 и 2 серии у учащихся начальных классов с НПР, частично и несколько менее очевидно у их сверстников с ЗПР, а также в единичных случаях - у испытуемых с ЛУО. Полагаем, что такого рода факт может служить подтверждением разного уровня развития и характера функционирования у детей различного генеза одного из центральных новообразований младшего школьного возраста – рефлексии, обеспечивающей их стремление к социальной желательности, и при этом свидетельствует о её активном действии в плане гендерной субъектности, прежде всего, у младших школьников с НПР.

    Так, в частности, судя по наличию достоверно значимых различий между 1 и 2 сериями, наиболее ярко тенденция подстраивания под гендерные нормы и соответствующий им социально желательный образ обнаруживает себя в следующих случаях:

    - у девочек с НПР по категориям «профессиональные роли и карьерные достижения», «эмансипация», «здоровье / физические качества и атлетические способности», о чём свидетельствует сокращение всех этих желаний во 2 серии;

    - у мальчиков с НПР, с одной стороны, по категориям «профессиональные роли и карьерные достижения», «интеллектуальные способности и учебная компетентность», «здоровье / физические качества и атлетические способности», где имеет место тенденция увеличения количества высказываний во 2 серии, а с другой стороны, по категориям «взаимодействие со сверстниками другого пола», «подарок для сверстников другого пола», «отказ от деятельности и общения», а также по последней категории у мальчиков с ЛУО, где была выявлена тенденция противоположного характера.

    Кроме того, к этому списку можно добавить и ещё несколько пока всего лишь только намечающихся тенденций, среди которых:

    - уменьшение во 2 серии количества желаний, связанных с физическими качествами и атлетическими способностями, у девочек - социальных сирот с ЗПР, и с отказом от деятельности и общения - у мальчиков - социальных сирот с ЗПР;

    - рост численности во 2 серии желаний, касающихся физических качеств и атлетических способностей, профессиональных ролей и будущих карьерных достижений, а также интеллектуальных способностей и учебной компетентности, у мальчиков с ЗПР и по последней категории - у их сверстников из детского дома.

    При этом обнаруженная нами тенденция подстраивания под существующие в обществе гендерные нормы и стереотипы независимо от уровня психического развития намного чаще и гораздо чётче проявляется у мальчиков, как отражение более жёсткого в условиях андроцентричной культуры характера социальных требований гендерного соответствия к представителям мужского пола.

    Вместе  с тем, по имеющимся у нас данным был констатирован факт личностной незрелости детей с ЛФПН (и, прежде всего, с ЛУО), который обнаруживал себя в следующих моментах:

    - игнорирование мальчиками с ЛУО  в изучаемый нами возрастной  период мужской культурной нормы  умственной твёрдости и интеллектуальной компетентности, овладение которой уже имеет место у их сверстников с НПР и младших школьников с ЗПР;

    - отсутствие у всех дошкольников  с ЛФПН и младших школьников с ЛУО волшебных желаний, а также у всех испытуемых с ЛУО общественно значимых желаний и предпочтений, связанных с их будущими ролями и сверстниками.

    В третьей части констатирующего эксперимента были получены результаты, иллюстрирующие гендерную специфику стратегии и тактики притязаний и связанную с ними мотивацию достижения детей разных категорий в трёх ситуациях: ситуации деятельности, соответствующей традиционным гендерным стереотипам (1 серия); в ситуации деятельности, не соответствующей традиционным гендерным стереотипам (2 серия); в ситуации свободного выбора испытуемыми не только степени сложности задания, но и самой деятельности, где нас интересовал преобладающий у детей тип ориентации: либо на предыдущий результат выполнения, либо на характер соответствия предлагаемой деятельности традиционным гендерным стереотипам (3 серия).

    По  результатам 1 серии эксперимента было установлено стабильное преобладание в каждой группе испытуемых показателей УП у представителей мужского пола, что подтверждает уже имеющиеся в психологии сведения (Х.Хекхаузен, 1986; T.Ryan, F.Pryor, 1976 и др.). Однако по мере увеличения степени выраженности психических нарушений количественные показатели УП существенно снижались как у девочек, так и у мальчиков, а также увеличивалось число отказов детей от выбора и выполнения задания (с 8% девочек и 8% мальчиков среди дошкольников с ЗПР до 16,7% девочек и 20% мальчиков среди дошкольников с ЛУО и 13,3% девочек и 13,3% мальчиков среди младших школьников с ЛУО). Напротив, во 2 серии эксперимента УП всех детей стал значительно ниже, вплоть до полного отказа от выполнения деятельности, что наиболее чётко прослеживалось в дошкольном возрасте у испытуемых с НПР и мальчиков с ЗПР (как семейных, так и социальных сирот), а в младшем школьном возрасте у мальчиков с НПР и всех испытуемых с ЗПР, тогда как у младших школьниц с НПР это снижение было уже менее очевидно. При этом фактические данные убедили нас в том, что тенденция отмежевания от культурных норм другого пола гораздо ярче проявляется у мальчиков (особенно с НПР и младших школьников с ЗПР).

    Что же касается субъективного восприятия детьми своих реальных достижений и их отношения к успеху / неудаче, то здесь нами были констатированы следующие моменты:

    - даже в результате успешного  выполнения гендерно нестереотипного  задания некоторые дети, чаще всего, мальчики с НПР, предпочитали игнорировать его удачное завершение и стремились убедить экспериментатора в своём неуспехе, что, на наш взгляд, можно считать проявлением их мотива избегания успеха;

    - в ситуации гендерно стереотипной  деятельности при неудачном выполнении задания у подавляющего большинства мальчиков с ЗПР и НПР преобладали причинные схемы, связанные со стратегией самозащиты, среди которых обвинение экспериментатора (чаще всего у детей с НПР) и критика задания и / или стимульного материала (чаще всего у детей с ЗПР), что может служить свидетельством наличия у них мотива достижения успеха, как следствия ориентации на мужскую норму социальной успешности и компетентности (Ш.Берн, И.С.Кон);

    - в целом у всех детей с ЗПР и НПР причинные схемы в 1 и 2 серии исследования оказались абсолютно противоположными, а именно: если в гендерно стереотипном виде деятельности в ситуации успеха обычно доминировала тенденция приписывания своих достижений внутренним факторам, а в ситуации неудачи – действию случайных внешних факторов, то в гендерно нестереотипном виде деятельности при успехе встречалась атрибуция внешнего характера, а при неудаче – внутреннего, включая даже самообвинения (сообщения о своей некомпетентности, отсутствии желания и др.);

    - каких-либо определённых причинных  схем у детей с ЛУО выявить не удалось в силу отсутствия у них чёткой и последовательной аргументации своих успехов и неудач, однако вместе с тем при анализе результатов выполнения задания у большинства этих испытуемых обеих возрастных групп, как и у многих дошкольников с ЗПР, был зафиксирован факт игнорирования допущенных ошибок, связанный с их неумением сравнивать полученный результат с предложенным образцом, что, на наш взгляд, является важным диагностическим критерием.

    Согласно  результатам 3 серии эксперимента в  ситуации свободного выбора деятельности нами была обнаружена тенденция, иллюстрирующая постепенный переход в стратегии и тактике притязаний детей по мере их взросления и уменьшения степени психического недоразвития от ориентации на прошлый опыт выполнения (успешный / неуспешный) к ориентации на содержание самой деятельности (соответствующая / несоответствующая традиционным гендерным стереотипам), которая в большей степени оказалась характерной для мальчиков. Так, у детей с ЗПР тенденция ориентации на степень «половой адекватности» задания проявлялась несколько слабее, чем у их сверстников с НПР, и в большинстве своём имела место в младшем школьном возрасте. Что же касается детей с ЛУО, то в изучаемый нами возрастной период они ещё не ориентировались на «гендерный» характер предлагаемой им деятельности, а предпочитали делать выбор, исходя из предыдущего результата, т.е. их притязания обусловлены не культурными знаками гендера, а фактором успеха / неудачи.

    В то же время нами были зафиксированы и атипичные случаи притязаний, а именно: у 8% у младших школьниц с НПР они были связаны с предпочтением неуспешной при прошлом выполнении гендерно нестереотипной деятельности, которая, судя по их высказываниям, имела для них большое значение, и уже у многих испытуемых (за исключением детей с ЛУО) – с предпочтением прежде неуспешной гендерно стереотипной деятельности (причём у мальчиков, как правило, гораздо чаще), что, вероятно, обусловлено эмоциональным непринятием большинством детей с ЗПР и НПР ситуации неуспеха в субъективно значимой деятельности и позволяет говорить о наличии у них мотива достижения успеха.

    Таким образом, как показало наше исследование, социальные влияния дифференцированной гендерной социализации накладывают значительный отпечаток на субъектность личности ребёнка независимо от условий (семья / детский дом) и уровня психического развития (ЗПР, ЛУО, НПР), что служит подтверждением факта общей логики процесса становления гендерного субъекта при онто- и дизонтогенезе. Однако вместе с тем, судя по полученным результатам, степень выраженности общего психического недоразвития оказывает существенное влияние на темпы и качество овладения ребёнком социокультурными ориентирами, которые ложатся в основу конструирования гендера на индивидуальном уровне.

    В частности, сравнительный анализ фактических данных позволил получить ряд качественных характеристик проявления гендерной субъектности детей с ЛФПН в содержании таких личностных феноменов, как вербальная самопрезентация образа Я, желания и притязания. Среди них, прежде всего, меньшая опосредованность этих личностных феноменов гендерными нормами и стандартами, что в первую очередь касается детей с ЛУО, а также отсутствие даже отдельных элементов вариативности в проявлениях гендерной субъектности девочек с ЛФПН при наличии реальных социокультурных условий для расширения гендерного репертуара их личности, в силу недостаточности когнитивных возможностей для самостоятельного осмысления ими гендерно нестандартного опыта.

    В целом, по результатам проведённого исследования мы убедились в том, что выявленные в ходе констатирующего эксперимента общие и специфические особенности становления и проявления гендерной субъектности на этапах раннего онто- и дизонтогенеза актуализируют проблему организации психологической помощи детям с ЛФПН и НПР с позиций принципов и содержания альтернативной гендерной социализации в направлении расширения вариативности их гендерной субъектности.

    В шестой главе «Концептуальные и организационные подходы к разработке программы психологической помощи детям дошкольного и младшего школьного возраста в плане оптимизации процесса их личностного становления с позиций гендерного подхода применительно к проблемному и нормальному психическому развитию» представлены авторская программа психологического сопровождения процесса личностного становления детей различного генеза с позиций альтернативной (эгалитарной и индивидуально ориентированной) гендерной социализации, а также результаты её апробации и возможные перспективы внедрения в практику работы с дошкольниками и младшими школьниками с ЛФПН и НПР.

    При наличии массовой гендерной безграмотности в современном российском обществе приобщение к гендерным знаниям становится одной из первоочередных задач при подготовке всех специалистов, ориентированных на работу с детьми, и, прежде всего, это касается педагогов и психологов, а также родителей – самых значимых для девочек и мальчиков проводников в гендерную культуру. На наш взгляд, реализация цели оптимизации личностного развития детей с проблемным и нормальным психическим развитием как гендерных субъектов должна носить комплексный характер и осуществляться по нескольким направлениям: 1) гендерное просвещение родителей, педагогов и практических психологов как основных агентов гендерной социализации в период детства; 2) коррекционно-развивающая работа с самими детьми в плане создания специальных условий для расширения вариативности проявления их гендерной субъектности, соответствующей реалиям многообразных жизненных сценариев современных женщин и мужчин, что, на наш взгляд, в полной мере касается и детей с ЛФПН, включая девочек и мальчиков с ЛУО, которые в настоящее время интегрированы в общество, хотя большей частью, к сожалению, пока ещё стихийно.

    В предлагаемой нами программе первое направление было представлено тремя блоками: 1 блок - гендерное образование студентов и магистрантов психологов, повышение уровня их гендерной грамотности в условиях высшего профессионального обучения; 2 блок - гендерное просвещение педагогов и практических психологов, работающих с детьми дошкольного и младшего школьного возраста с проблемным и нормальным психическим развитием; 3 блок - гендерное просвещение родителей дошкольников и младших школьников с ЛФПН и НПР.

    В рамках 1 блока нами были разработаны и внедрены в учебный процесс два авторских курса «Гендерная психология», «Социокультурные аспекты гендерной социализации в детском возрасте». Первый из них был включён в учебные планы подготовки студентов специализации «Возрастная психология» на психолого-педагогическом факультете НГПУ. Второй изучался студентами специализаций «Социальная психология» и «Психологическое консультирование» на базе факультета психологии НФ МГЭИ, а также магистрантами специальности «Возрастная психология» и «Специальная психология» НГПУ.