Сознание как внутренняя коммуникация

Индивиды значительно  различаются по тому, насколько их поведение организовано в устойчивые схемы. В нашем обществе каждый ведет  более или менее сегментарную жизнь. Избитые примеры: человек, который  на службе отличается крутым нравом, но послушен и кроток дома, или же атлет, который известен своей жестокостью на поле боя, но очень мягок и уступчив в отношениях со своей невестой. Такие люди в каждой ситуации формируют различные Я-образы, но обычно они не испытывают затруднений, интегрируя эти переживания в единую персонификацию: опытный промышленный магнат, который не понят дома, но стремится сохранить семью, или атлет, который является джентльменом. В плюралистическом обществе фрагментарность, видимо, в какой-то мере неизбежна, но люди значительно различаются по тому, насколько каждый может интегрировать свои действия. На одном полюсе стоит необычайно высоко интегрированная личность, чьи роли настолько упорядочены в отношении к устойчивой системе ценностей, что она не способна поступать вопреки своему характеру. Ее жизнь характеризуется целеустремленностью, и поступки укладываются в единый шаблон. Но такой человек не способен понять того, . что не укладывается в уже существующую схему, и часто оказывается плохо приспособленным, несчастным человеком. На другом полюсе находится диссоциированная личность, которой не только не удается интегрировать составляющие роли в общие рамки, но в каждой ситуации она выглядит почти совершенно другой. В данном случае отсутствует внутренняя последовательность поступков, и каждый сегмент сам по себе может быть кристаллизован как целое. В известном смысле такой человек ведет несколько различных жизней. В некоторых случаях роли, которые не играются, могут даже выпадать из памяти, и возникают серьезные сомнения относительно личной определенности.

Другой критерий, по которому различаются Я-концепции, — это уровень осознания. Каждый нормальный человек более или  менее сознает свои реакции по отношению к самому себе; однако существуют большие различия в легкости, с какой это происходит. Значения не обязательно должны быть осознаны; многое принимается как само собой разумеющееся. Кроме того, каждый человек подчас совершает действия, которые могут быть осознаны только с большим трудом. Юноша, который «проводит время» с девушкой, не очень ему симпатичной, может быть, в тайне опасается, что никакая другая не ответит взаимностью на его чувства. Человек из национального меньшинства, избегающий контактов с людьми других национальностей, может быть, боится, что его будут третировать как нижестоящего. Такие тенденции последовательны, но обычно они не осознаются: подобно многим другим болезненным склонностям, они подавляются. Человек может постоянно бросать себе вызов, пытаясь осуществить невыполнимое. Он может сохранять высокое мнение о себе самом и даже казаться самодовольным, но только после длительного лечения он осознает тот факт, что сам постоянно возводил перед собой барьеры.

Экспериментально  доказано, что человеческие существа могут действовать по отношению к самим себе определенным образом, не осознавая этого. Хантли просил каждого из испытуемых написать собственный вариант воображаемой истории, причем учел почерк и другие особенности каждого. Спустя шесть месяцев этих же самых людей попросили оценить сочинения, причем они не знали, что сюда включены и их собственные. Материал преподносился так, чтобы постепенно возрастала возможность опознать собственное сочинение. Выяснилось, что пока авторство точно определить было невозможно, суждения были весьма пристрастны: каждый оценивал свою работу выше, чем другие. Суждения были наиболее благоприятны, когда происходило частичное узнавание: когда субъект догадывался о

собственном авторстве, но еще не был в этом уверен. Когда  же такая уверенность возникала, по-видимому, пересиливало чувство скромности, и оценки становились менее пристрастными. Таким образом, различные реакции на то, что отождествлялось с самим собою, могли происходить даже без сознательного узнавания.

Люди значительно  отличаются друг от друга по способности замечать собственные недостатки. Одни совершенно искренне признают свои ошибки, другие, видимо, к этому не способны. Есть и такие, у кого сознательные оценки и замечания прямо противоречат тому, что они в действительности делают. Психоаналитики утверждают, что такое поведение представляет собой «реактивное образование» против импульсов, которые слишком болезненны, чтобы можно было примириться с ними. Существуют администраторы, которые делают все возможное, чтобы создать впечатление своей «демократичности», но постоянно манипулируют людьми и принуждают их к подчинению путем косвенного давления. Некоторые утверждают, что у них нет личного честолюбия, и в то же время делают все, чтобы занять более высокое положение даже за счет других. Такие люди обычно не являются нечестными. Они действительно верят в то, что говорят, но на деле не способны заметить непоследовательности, которая очевидна даже для самых неискушенных. Просто некоторым людям крайне трудно следовать совету Полония о том, что человек должен быть всегда правдивым с самим собой.

Осознание состоит  в том, что человек дает самому себе ряд определений. Поскольку  в коммуникативном поведении  существуют стилистические различия, уместно поставить вопрос: наблюдаются ли подобные стилистические вариации в том, как люди себя осознают? Исследователи, изучавшие речь и экспрессивные движения душевнобольных, утверждают, что то, как человек склонен воспринимать самого себя, отчасти зависит от его аффективной ориентации в отношении к окружению. Анализ речи истериков позволил обнаружить отчетливое выражение их эмоциональных склонностей и незначительный интерес к фактическим деталям. Они, по-видимому, воспринимают себя непосредственно, без помощи символов. Преследуемые навязчивой идеей говорят вяло и бесцветно, и кажется, что они рассматривают себя, как бы подвергая осмотру некий инородный объект, а параноики склонны относиться к себе как к пассивным исполнителям чужой воли. Поскольку такие исследования только еще начались, не может быть и речи об окончательных выводах, но инициатива порождает надежды.

Люди также  значительно различаются между  собой по подвижности и гибкости их Л-концепций. Одни настолько не уверены в том, что они собой представляют, во что им следует верить, каковы их права и т. п., что они охотно изменяются каждый раз, подчиняясь требованиям любой ситуации, в которой окажутся. Другую крайность представляют люди, которые настолько косны, что не могут измениться даже тогда, когда совершенно очевидна неуместность их поведения. При необходимости они могут внешне приспособиться, но продолжают рассматривать себя в прежнем свете. Большинство людей находятся где-то между этими крайностями, пересматривая свои Я-концепции, когда это необходимо, но сохраняя достаточное постоянство.

Поскольку все  объекты, с которыми человек продолжительное время имеет дело, раньше или позже оцениваются, нет ничего удивительного в том, что каждый человек дает своего рода оценку и самому себе. Для большинства людей то, что персонифицировано как Я, становится объектом значительной ценности. Сохранение и повышение ценности своего Я оказывается одной из основных жизненных потребностей. Но есть люди, которые относятся к себе пренебрежительно. То, как человек оценивает самого себя, может быть определено как его уровень собственного достоинства. Считается, что это свойство варьирует по одномерной шкале. Это, конечно, грубое упрощение, и данная точка зрения принимается лишь из-за отсутствия более определенного знания. Есть люди, которых постоянно мучает чувство собственной неполноценности, иногда настолько острое,/ что оно их демобилизует. Если человек считает себя недостойным, врядли он приложит какие-то усилия, чтобы чего-то достигнуть; скорее он будет склонен к самооправдыванию. На другом полюсе находятся те, кто вполне доволен собою. Что бы они ни делали, они уверены, что все это хорошо. Они не выражают сомнений в своей ценности и, видимо, считают, что другие согласны с их восторженной самооценкой.

Как и другие значения, Я-концепции в разной степени могут поддерживаться взглядами других людей. Крайности располагаются от высшей степени согласия, которое достигается в отношении тех, чья позиция в обществе хорошо определена и кто эффективно исполняет свои роли (например, уважаемый в общине священник), до фактического отсутствия поддержки (пациент у психиатра, утверждающий, что он Иисус Христос). Обычно существует значительное согласие в отношении одних аспектов и разногласия относительно других. Если женщина утверждает, что она женского пола, найдутся немногие, кто будет это оспаривать, однако ее заявление, будто она настолько внимательна к другим, что всегда ставит их благополучие выше своего собственного, может вызвать сомнения. Большинство людей лелеет по крайней мере несколько представлений о самих себе, которые не разделяются окружающими, но существующая область согласия обычно обеспечивает беспрепятственную координацию совместной деятельности.

. Итак, некоторые  представления относительно самого  себя, которые человек — сознает  он их или нет — принимает как нечто само собой разумеющееся, организуются в систему. Это единство делает его поведение последовательным. В результате знакомые люди без большого труда предвидят его реакции, и именно благодаря этому открывается возможность координации действий. Концепция человека относительно самого себя — это шаблон поведения, которому принадлежит важная роль в построении многих других сложных форм деятельности.

Как и в случае с другими значениями, Я-концепция  представляется символами, и наиболее важным из этих символов является имя человека. Символ, которым человек себя определяет, так тесно ассоциируется с его Я-концепцией, что люди нередко смешивают имя с его обладателем: они реагируют на него так, словно это сам живой человек. Когда чье-то имя неправильно произносится, забывается или смешивается с другим, обладатель его чувствует себя оскорбленным. Исследования показали, что даже те, кто скрывается от полиции, обычно не порывают полностью со своим настоящим именем. В большинстве случаев сохраняется или основа фамилии, или те же самые инициалы, или и то и другое. Обнаружилось даже значительное совпадение в долготе слогов. По-видимому, у человека возникает конфликт между желанием избежать узнавания и боязнью утратить чувство определенности.

Многие человеческие «странности» станут понятны, если учесть, что лицо человека и некоторые  из его физических особенностей также служат символами его Я-концепции. Высокоиндивидуализированные черты лица делают его легким для узнавания. Всякий раз, когда человек совершает что-то особенное и хочет запомнить этот случай, он делает фотографию, на которой хорошо видна его физиономия. Даже когда молодая женщина побеждает на конкурсе красоты благодаря форме ее ног и торса, она будет обеспокоена, если в кадр, который появился на следующий день в газете, не попадает ее лицо. Задержанный преступник старается отвернуться, когда на него нацеливается корреспондент кинохроники. Итак, части тела, которые играют роль в формировании Я-концепции, могут быть ее символами.

Понимание важности Я-концепций в организации поведения вызвало к жизни многие методики для их обнаружения и измерения. Ширер одна из первых построила шкалу, которая позволяет различать людей в зависимости от того, кому (себе или другим) они приписывают ответственность за собственную судьбу, как оценивают они себя и других людей и как это связано с их философией жизни. Были сделаны попытки упростить шкалу Ширер и предложены различные другие методы. Особое место среди таких процедур Q-методика и различные проэктивные тесты, особенно Тест Тематической Апперцепции. Как очевидно, однако, главная трудность состоит в том, что Я-концепцию нельзя наблюдать непосредственно, о ней можно лишь умозаключить, наблюдая поведение человека в различных ситуациях. Кроме того, исследователь не может просто принять то, что ему рассказывает испытуемый, даже когда последний честен и охотно сотрудничает с экспериментатором, ибо он сам часто не понимает, как относится к самому себе. Однако, поскольку на все эти проблемы направлено так много внимания, следует в ближайшем будущем ожидать развития более эффективных инструментов исследования.

Социальная

матрица идентификации

У каждого человека создается представление о себе самом на основе двух типов сенсорных сигналов. Первый тип связан с тем, что он может воспринимать непосредственно, — свою речь, движения, мускульные сокращения, удовольствие или боль, которыми сопровождаются эти движения. Но не все такие переживания приписываются самому себе — многие проецируются на других людей. Это значит, что осязательные, тепловые, болевые и другие ощущения могут быть организованы в единое целое только после того, как человек в состоянии определить себя как отличное от других существо. Второй ряд сигналов — последовательные реакции людей — играет важную роль в создании такого единства.

Я-концепции, как  и большинство других значений, формируются, уточняются и укрепляются день ото дня во взаимодействии людей друг с другом. По тому, как относятся к нему другие, человек может судить, к какому типу людей он принадлежит. Мнение каждого о своих способностях и физических данных, о том, каких поступков от него ожидают и т. д., возникает в процессе его участия в организованных группах. Именно это позволило Ч. Кули описать человеческое чувство личной определенности как «зеркальное Я» (looking glass sell"). Концепция самого себя — это, по существу, отражение свойств человека такими, как они воспринимаются в обществе, членом которого он является. Он конструирует персонификацию на основании реакций, приписываемых другим людям. Если с человеком постоянно обращаются так, как будто он представляет собой нечто особенное, он начинает чувствовать себя необычным и отличающимся от других. Что бы ни делали люди, все они очень чувствительны к реакциям других людей; они реагируют на любой сигнал, который мог бы послужить им ориентиром. Итак, Я-концепция развивается в социальном взаимодействии.

Дж. Мид утверждал, что каждый человек формирует  Я-концепцию, оценивая свои субъективные переживания с коллективной точки зрения. Следовательно, то, как человек рассматривает самого себя, должно быть отражением того, что, по его мнению, думают о нем другие, хотя совершенно не обязательно, чтобы они действительно так думали. Данное ут-верждедше было подвергнуто проверке. Миямото и Дорнбуш разделили 195 людей на 10 групп и каждому испытуемому предложили: а) оценить себя самого, б) оценить каждого из других членов экспериментальной группы, в) определить, как его будут оценивать другие члены группы, г) определить, как люди в целом оценивают его. Оценка производилась по четырем критериям: умственные способности, самоуверенность, физическая привлекательность, обаятельность. Выяснилось, что средняя оценка личности другими (б), так же как средняя оценка, приписываемая другим (в), были выше у тех, у кого высокая самооценка (а). Особенно интересно, однако, что оценка, приписываемая другим (в), была ближе к самооценке (а), чем действительная оценка другими (б). Другой результат заключался в том, что обобщенная оценка (г) приблизительно равнялась самооценке (а) и была к ней ближе, чем оценки, приписываемые экспериментальной группе (в). Эти данные, безусловно, подтвердили теорию Мида. То, как человек оценивает самого себя, соответствует тому, как, по его мнению, о нем думают люди вообще, а также люди во временной группе, участником которой он является. То, что в действительности люди думают о нем, оказывается несколько отличным.