Воспитание в древней Греции

этическое. Он отличается от формального  и энциклопедического тем, что не

берет человека абстрактно, но рассматривает его как члена общества. В этом

воспитание видит его в прямом отношении к миру ценностей и  включает

духовное образование в человеческое арете. Также это есть форма образования

духа: дух здесь не рассматривается  с интеллектуально-формальной или

интеллектуально-деловой стороны, но в его социальной обусловленности.

 

В каждом случае внешне, когда говорилось, новым и связующим у софистов был

идеал образования риторики — потому, что были и такие софисты как  Горгий,

которые только хотели являться ораторами, но ничего не преподавали. Скорее

всего связывающее у всех тот  факт, что они все хотели быть учителями

политической арете, хотели достичь  арете путем увеличения духовного

образования. Для нас всегда удивительно  то богатство новых и вечно

правильных познаний, которые софисты  создали. Они создали духовное

образование и направленное на него искусство Воспитания. В связи  с этим

ясно, что для нового образования  более опасно было, взрывая пределы

формального и делового, рассматривая Воспитание политического руководства

более в глубокой проблематике добродетели  и государства, ограничиться

половинчатостью, если она не базируется на настоящем исследовании и на

консеквентном философском мышлении, которое истинулирует из-за истины.

Исходя только из этого, Платон и Аристотель переработали всю систему

софистического воспитания.

 

Поставим вопрос о месте софистов в греческой философии и науке. Оно всегда

было замечательно двусторонним, хотя правомерно их рассматривать как

органическую часть философского развития. На Платона при этом нельзя

ссылаться, потому что их желание  быть учителями арете значит их связь  с

жизнью и практикой, но не их наука  ведет к постоянному спору  с ними.

Единственное исключение здесь  — критика теории познания Протагора  в

“Тэетете” Платона. Здесь действительно  существует связь софистики с

философией, но она ограничится  одним представлением. История философии,

данная Аристотелем в “Метафизике” не содержит в себе софистов. Более  новая

историко-философская литература видит обычно в них начало философского

релятивизма и субъективизма. Но эти  первые начала теории у Протагора  еще не

дают права для такого обобщения, и это прямое искажение исторической

перспективы ставить учителя арете  в один ряд с мыслителями мирового

масштаба типа Анаксимандра, Парменида и Гераклита.

 

Мужественная попытка Ксенофана  обосновать арете человека на рациональном

познании бога и мира связывает  его во внутренней связи с идеалом

Воспитания, и кажется нам, как  будто бы получила натурфилософия включением

в поэзию духовное господство над жизнью и образованием. Но Ксенофан был

почти единственным человеком, который  занимался этим, хотя и вопрос о

сущности, пути и ценности человека раз и навсегда включался в  философию.

Только личность Гераклита смогла поставить человека в закономерный строй

космоса, исходя из единичного принципа, но он не физик. Последователи

милетской школы, которые сделали  исследование природы частной наукой, либо

исключали человека полностью из мышления, либо в соответствии с философской

глубиной, каждый решал эту проблему по-своему. У Анаксагора включается

антропоцентрическая тенденция того времени в космогонию, он видит  в начале

бытия дух, как упорядочивающую  и управляющую силу, но в основном он

наблюдает природу механически. Проникновения  природы и духа он не достиг.

Эмпедокл является философским  кентавром, в его двусторонней душе существует

и ионийская физика и орфейская  религия спасения. Она выводит  человека

мифическим путем из несчастливого  кругооборота элементов к первоначально

божественным чистым существованиям души. Такой строгий природный мыслитель

как Демокрит не может уже без  рассмотрения проблемы человека и его

нравственного мира. Он Деоит между  натурфилософией и этической  мудростью

Воспитания, которую он дает как  теоретическую науку, но в старой форме

Parnese. В ней мешается необыкновенным  способом наследие старой поэзии

изречения с естественно-научно рациональным духом современного ученого. Все

это значительные признаки проблемы, которая стояла из-за человека и  его

существования перед философией.

 

      Но все-таки здесь  еще не лежит начало Воспитательной  идеи софистов.

Возрастающий интерес философии  к человеку служит снова доказательством  для

исторической необходимости возникновения  движения софистов, хотя

потребности, которые они удовлетворяют, далеко не научно-теоретические, а

чисто практические. Этим тоже объясняется  тот факт, что их влияние в Афинах

было значительно большим, в  то время, как наука ионийской  физики там широко

не распространялась. Без понятия  для этой оторванной от жизни науки софисты

продолжали Воспитательную традицию своих поэтов как Гомера, Гесиода,

Солона, Феогнида, Симонида и Пиндара. Только когда мы рассматриваем

софистов в развитии греческого образования, линия которого обозначается

именем софистов, мы видим их историческое место. Уже у Симонида, Феогнида и

Пиндара существовала проблема возможности  преподавать арете в поэзии, до

тех пор арете просто провозгласила  идеал человека. Теперь мы в ней  уже

встречаем дискуссию о Воспитании. Симонид в общем-то уже типичный софист.

Софисты только совершают последний  шаг. Они переделают многочисленные виды

паренетической поэзии, — в которой  педагогический элемент наиболее ярко

выявился в новую прозу искусства, в которой они являются мастерами  и

вступают с этим в сознательное соревнование с поэзией и в форме, и в

мыслях. Эта переделка Воспитательного  содержания поэзии в сторону прозы

признак ее окончательной рационализации. Как наследники Воспитательной

профессии поэзии софисты как раз  и занимаются этим. Они первыми  дают

школьное объяснение произведений тех великих поэтов, наследниками которых

они сами себя с пристрастием считают. Но интерпретацию в нашем смысле не

стоит ожидать от них. Они противостоят им непосредственно и не относятся  к

определенному времени, с беспристрастием они их применяют в настоящее

время, как это нам хорошо покажет  “Протагор” Платона.

 

      Разумная целесообразность  этого периода ярко и совсем  неподходящим

образом выражается в дидактическом  понимании поэзии. Гомер является для

софистов энциклопедией всего человеческого знания, от машиностроения вплоть

до стратегии, находкой умных правил жизни. Героическое воспитание эпоса  или

трагедии здесь непосредственно  полезно применяется.

 

      Все-таки софисты  не только чистые эпигоны. У  них возникла и

многосторонняя новая проблематика. Рациональное мышление того времени о

нравственных и государственных  делах, учения физиков их настоятельно

касается, что они создают такую  атмосферу многостороннего образования

вокруг себя, какую их время в  такой живости и сознательности еще не знало.

Ксенофанскую гордость духа нельзя отдельно рассматривать от этого  нового

типа; Платон насмехается над ним  в его многообразных формах. Это  напоминает

нам литературу Возрождения, здесь  мы находим как раз независимость,

космополитизм и право свободного передвижения, которые дали толчок движению

софистов в мире. Гений, который  соображал во всех областях знаний, изучал

все ремесленные искусства, который  носит только одежду и украшения, которые

он сам сделал является совершенным  “человеком универсальным” . Это

блестящее сочетание филолога, оратора, педагога и литератора нельзя

рассматривать с традиционной точки  зрения. Не только из-за их учения,

которое они дают, но из-за их целого 377-го духовного и психологического

нового типа они достигли такой знаменитости греческого духа в любом городе,

где они выступили. Тоже в этом они  по-настоящему наследовали тех поэтов-

паразитов, которых мы встречали  к концу VI века во дворах тиранов  и в домах

могущественной знати. Их существование  базируется только лишь на

интеллектуальном значении. При  такой странствующей жизни они  не занимали

определенную гражданскую позицию. Тот факт, что такая оторванная жизнь в

тогдашней Греции вообще была возможна, является прочным признаком

возникновения совсем нового способа  образования, который коренным образом

является индивидуалистическим, хоть и много говориться о воспитании для

общности и о добродетели  наилучшего государственного гражданина. Софисты

действительно являются наиболее яркими индивидуалистами того века, который

вообще склонялся к индивидуализму. В этом их современники видели в  них

настоящих представителей духа того времени. Тот факт, что образование  есть

средство для жизни — признак  того времени. Оно — как рыночный товар

“импортируется” и торгуется. Это  сравнение Платона правомерно, оно не

только моральная критика софистов, их личных взглядов, но и духовный

симптом. Для “социологии знаний”  софисты являются большой находкой, и

далеко еще не все известно.

 

      В целом эти  люди являются явлением истории  образования первого ранга.

Благодаря им пайдейя была выведена в мир, в смысле сознательных идей и

теории образования, была поставлена на рациональную почву. В этой мере они

— важная ступень в развитии гуманизма, хотя он нашел свою наивысшую и

верную форму только в борьбе с софистами, в преодолении их Платоном.

Характерна для них прежде всего  неготовность. Софистика не является научным

378-м движением, но снятием  науки в смысле старой физики  и истории ионийцев

в сторону интересов жизни, которые  определились педагогическими и

социальными проблемами, возникшими из переделки государственного и

хозяйственного существования. Значит это софизм сначала отодвигает науку  в

сторону, как в настоящее время  прилив педагогики, социологии и журналистики

действует на старую науку. Но в той мере, в какой она применяет старую

традицию воспитания Гомера в форме  языка и в способе мышления нового

рационального времени осознает теоретические  понятия образования, в той

мере софистика и расширяет  область ионической науки к этическо-социальной

стороне и становится настоящей  политико-этической философией рядом  и над

наукой о природе. В первую очередь, мы оцениваем заслуги софистов в

формальной области. В софическом образовании, в его многосторонности был

зародыш образовательной борьбы следующих  веков, борьбы между философией и

риторикой.

 

 

 

                                 Заключение

 

 

   В  Древней  Греции   выделялись   две  системы   воспитания,  Афинская   -

эстетическая и Спартанская  – военная  .Данные  темы   раскрыты  в  первой  и

второй главе. Современная система эстетического воспитания  многое взяла  от

Афинской  демократии. Некоторые  экспериментальные  современные  школы  желая

подчеркнуть их гуманитарные  направленность  носят  названия  Афинских.    В

Афинах  огромное  значение  придавалось  воспитанию  посредством  театра   и

изобразительного искусства граждан . В Афинах, наиболее  демократическом  из

полисов Эллады театр  стал  подлинным  воспитателем  народа,  он  формировал

взгляды  и  убеждения  свободных  граждан  Эллады.  Театр  был  общественным

институтом, включенным в систему  полисных  праздников.  Театральное  зрелище

было  массовым,  зрителями  являлась  большая  часть  граждан,   организация

представлений - одна  из  самых  важных  и  почетных  литургий;  со  времени

Перикла государство давало беднейшим гражданам деньги  для оплаты  билетов.

Театральные представления носили состязательный  характер,  ставились  пьесы

нескольких авторов, и жюри, избранное  из граждан, определяло  победителя.  В

данной работе мы рассмотрели  систему воспитания в древней Греции как  часть

культуры  античности .Утверждение  достоинства и величия  человека-гражданина

становится  главной   задачей   греческой   культуры   эпохи   классики.   В

произведениях искусства древние  греки  воспевали  образ  человека-героя во

всем совершенстве его физической и нравственной  красоты.  Этот  идеал  имел

большое   этическое   и   общественно-воспитательное   значение.   Искусство

оказывало непосредственное  воздействие  на  чувства  и  умы  современников,

воспитывая в них представление о том, каким должен быть человек

   О древнегреческой философии  и её воспитательной роли рассказано  в  пятой

главе. Философ - любитель мудрости, любитель знания.  О положение   Софистов

  в древней Греции подробно  рассказывается в  шестой граве. Роль софистов  в

истории древней Греции можно понять только на фоне их вклада  в  философскую

мысль  и  культуру  вообще.  Они  впервые  решительно  сместили  направление

теоретико-познавательного   интереса   с    природы    на    человека.     В

противоположность предшествовавшим философам, искавшим  тайну  человеческого