Понятие литературной сказки

Помимо сказочных образов  и сказочных сюжетов — волшебных, бытовых, сатирических, народных «страшилок» (одна из них использована в «Аленьком цветочке» С. Т. Аксакова) в литературу входили и стилевые сказовые приемы, народная разговорная речь. С «Былей и небылиц казака Луганского» начинается т. н. сказовая проза, которая в дальнейшем найдет блестящее воплощение в сказах Н. Лескова, А. Ремизова, П. Бажова, Б. Шергина, С. Писахова.

Вслед за сказочной в  литературу входила и несказочная  проза — предания, легенды, «побывальщины». Одна из народных легенд легла в  основу повести «Необойденный дом» В. Одоевского (1840). «Посылаю вам “Необойденный дом”, — писал он Я. Н. Гроту, — в роде русских легенд, чего еще у нас не пробовали, и совершенно характерную русскую». Народные легенды широко использовал Н. С. Лесков. На основе народных легенд созданы многие рассказы Л. Н. Толстого из «Круга чтения» («Чем люди живы», «Корней Васильев», «Молитва» и др.).

«Я вышел из фольклора», — скажет М. М. Пришвин о своем  пути в литературе, о путешествии  на Русский Север, о записях сказок, причитаний, составивших его первую книгу «В краю непуганых птиц» (1907). Этому пути он остался верен и в последующих книгах «За волшебным коробом», «Кощеева цепь», соединивших реальные и сказочные мотивы.

Из фольклора вышел  и современник Пришвина А. Ремизов. Его первые книги «Посолонь» (1907), «Докука и балагурье» (1913) — это оригинальное сочетание сказочной фантазии и стилизации, так поразившие современников «чистотой необычной, музыкой стихийной» (А. Белый). В предисловии к берлинскому изданию своих «Сказок русского народа» (1923) он писал: «Читая всякие сказки, часто запутанные и перепутанные, а иногда и бессловесные — а это и есть самое настоящее! — я как бы припал к земле и послушал. И то, что я услышал, зажглось, как павлиньи перья. Книга эта и есть голос русской земли — слово русского народа, сказанное мною».

В 1918 И. Бунин создает  «Косцов», прозвучавших как реквием  русской песне, сказке. «Ибо всему  свой срок, — с болью писал  он, — миновала и для нас сказка: отказались от нас наши древние заступники, разбежались рыскучие звери, разлетелись вещие птицы, свернулись самобраные скатерти, поруганы молитвы и заклятия, иссохла Мать-Сыра-Земля, иссякли животворные ключи — и настал конец, предел Божьему прощению». Вскоре после «Косцов» появилась бунинская сказка «О дураке Емеле, какой вышел всех умнее» (Париж, 1923), в которой современники отметили «ядреный простонародный лад». Но сам Бунин выступал против всевозможных стилизаций. «Сколько стихотворцев и прозаиков, — отмечал он, — делают тошнотворным русский язык, беря драгоценные народные сказания, сказки и “словеса золотые” и бесстыдно выдавая их за свои, оскверняя их пересказом на свой лад и своими прибавками, роясь в областных словарях и составляя по ним какую-то похабнейшую в своем архируссизме смесь, на которой никто и никогда на Руси не говорил и которую даже читать невозможно!»

В 1924 вышли в свет «поморские узорочья» двух архангельских писателей-сказочников  Б. Шергина и С. Писахова. В основе сказки Б. Шергина «Дивный гудочек» — легенды о скоморохах и знаменитая былина М. Д. Кривополеновой «Вавило и скоморохи». В 1915 Шергин выступал вместе с Кривополеновой с исполнением былин, написал о ней очерк и воспоминания. В 1927 вышли «Озорные сказки» И. С. Соколова-Микитова. В «Присловье» к ним писатель отмечал: «Смеяться — по-народному не означает издеваться. Народ всегда умел за себя постоять, народ знал и знает свою силу и непобедимую власть хорошо сказанного слова. В народе бывало, что иное меткое слово заклеймит человека на всю его жизнь, да так прочно, что и в гроб ляжет человек с тем клеймом». Во времена расцвета пресловутого «одесского юмора» И. С. Соколов-Микитов выделил в своих сказках именно эту силу и непобедимую власть народного слова, подчеркивая, что «народная сказка была началом моего писательского пути». Заметным явлением в литературе 30—40-х стали старательские сказы П. Бажова. В 1951 под редакцией М. А. Шолохова вышла книга сказок «Волшебное кольцо» А. Платонова. «Народное творчество, — отмечал А. Платонов, — вырабатывает действительность, выбирает из нее все целесообразное и драгоценное начисто: в родниках жизни после него не остается ничего для превращения в искусство: народное творчество очень редко нуждается в добавочном “критике-соавторе”» [11; 324].

От фольклора неотделимо и творчество таких современных писателей, как В. Шукшин, В. Белов, В. Распутин, В. Личутин. И дело здесь не только в прямом использовании фольклорных образов, сюжетов и тем, хотя и этот традиционный путь далеко не исчерпан: «До третьих петухов» В. Шукшина, «Кощей Бессмертный», «Вологодские бухтины» В. Белова — тому подтверждение. Подлинная русская литература продолжает открывать — через фольклор и благодаря фольклору — все новые животворные ключи народной культуры.

1.2. Место сказки в программе по литературе

Главная цель школьного  обучения – формирование личности ученика. Чтение как учебный предмет имеет в своем распоряжении такое сильное средство воздействия на личность, как художественная литература. Художественная литература несет в себе огромный развивающий и воспитательный потенциал: приобщает ребенка к духовному опыту человечества, развивает его ум, облагораживает чувства. Чем глубже и полнее воспринято читателем то или иное произведение, тем большее воздействие на личность оно оказывает. Поэтому в качестве одной из ведущих задач обучения чтению выдвигается задача обучения восприятию художественного произведения [30; 204].

О важности обучения учащихся восприятию сказки пишут и другие известные методисты, такие как  М.С. Васильева, М.И. Оморокова, Н.Н. Светловская, О.И.Никифорова,М.С. Соловейчик, А.А.Леонтьев. Адекватное восприятие формируется в процессе анализа сказки, который должен быть совместным (учителя и ученики) раздумьем вслух, что со временем позволит развиться естественной потребности самому разобраться в прочитанном. По мнению методистов А.И. Шпунтова и Е.И. Иваниной, анализ сказки должен быть направлен на выявление содержания, той основной мысли, которую стремится донести автор, на выявление художественной ценности сказки.

В 5 классе, помимо русских, рекомендовано изучение зарубежных сказок, что в определенной степени вызывает затруднения у якутских школьников. Изучение и анализ состояния преподавания и качества знаний учащихся по русской и зарубежной литературам выявил, что в школе сложилась проблемная ситуация, обусловленная противоречиями между необходимостью взаимосвязанного изучения сказок и устаревшими подходами к его практической реализации; между потребностью учителей в научно обоснованном подходе к изучению данной проблемы и недостаточной ее разработанностью в национальной школе; между возрастающей необходимостью формирования вдумчивого читателя и регламентированным школьной программой временем, отводимым на изучение сказок [31; 263].

«Ученик должен называть и приводить примеры: сказок народных и литературных (бытовых, волшебных, о животных); произведений фольклора (пословицы и поговорки, загадки, сказки, сказы, легенды, предания, былины); различать, сравнивать: произведения фольклора (загадка, пословица, песенка, скороговорка), сказки народные и литературные, жанры детской художественной литературы (сказка, рассказ, стихотворение, пьеса, баллада, очерки, мифы)» [5; 84].

Учебники Т.Курдюмовой (издательство «Дрофа») – одни из самых  распространенных в средней школе. Все книги с 5-го по 9-й класс  построены по единой схеме: мифы, фольклор, литература XIX века: поэтический образ Родины в поэзии XIX века, героическое прошлое России; литература XX века: связь веков, литературные сказки, лирика и проза XX столетия, поэтический образ Родины, героическое прошлое России; современная литература: путешествия и приключения – покорение пространства и времени, новая жизнь знакомых героев.

В линейке учебников  Т.Курдюмовой по сравнению с учебниками для 5–8-х классов учебник для 9-го класса сделан, на наш взгляд, явно лучше. Хотя большая часть текстов представлена в сокращении и без необходимых комментариев (особенно тяжело изучать «Слово о полку Игореве»), в учебнике есть ряд достоинств. Многие писатели представлены не только «главным» произведением: у Д.Фонвизина даны отрывки из «Придворной грамматики», у Н.Карамзина стихи и фрагмент «Истории...». Приводятся различные точки зрения литературоведов по поводу одного и того же произведения; к державинскому «Властителям и судьям» приводится перелагаемый поэтом псалом; при анализе пьес вопросы не только в конце, но и после отдельных действий. В то же время странные задания типа: «Докажите, что “Евгений Онегин” – любимое детище фантазии Пушкина» – порой и здесь встречаются [16; 45].

Учебники В.Коровиной  и В.Полухиной («Просвещение») построены  так же, как учебники Т.Курдюмовой: материал в них расположен по принципу «отовсюду понемногу». Поэтому они содержат разделы мифологии, древнерусской литературы, русской литературы XVIII века, русской литературы XIX века, русской литературы XX века, зарубежной литературы. А также разделы поэзии о Великой Отечественной войне, русские поэты о Родине, родной природе и (выгодное отличие от учебников Т.Курдюмовой) о себе. Нельзя не посетовать на то, что ряд текстов, особенно мифологических, дается в отрыве от мифологии и культуры народа в целом. Славянский миф творения – и все, несколько историй о Геракле и Орионе, отрывок из «Одиссеи» – но ни слова о том, кто такие Гера, Афродита, Аполлон. Правда, в заданиях есть фраза: «Если вы уже прочитали мифы... в изложении Куна, то скажите, какие из них являются мифами, а какие легендами?» Какие именно мифы надо было прочесть и зачем делить их на мифы и легенды в соответствии с довольно туманным определением учебника, неясно[31; 56].

К серьезным достоинствам этой линии учебников можно отнести подбор текстов (особенно прозаических). Они понятны, полезны и не скучны детям. (Хотя, в силу избранной логики построения, в курсе, например, слишком рано появляются ода М.Ломоносова и Г.Державин в 7-м классе). Другим серьезным достоинством учебников является многоголосье: постоянное использование отрывков из критических статей, воспоминаний современников, заметок самих авторов. Уникальной является рубрика «В творческой лаборатории писателя» [18; 79, 81,82].

В методической части  учебников есть и банальные, и нелепые, и довольно интересные приемы. К сожалению, большая часть заданий – пересказы. Причем порой в самом вопросе заложен авторский вариант ответа, хотя чаще всего трактовка может быть совсем неоднозначной. Например: в чем смысл рассказа «Кавказский пленник»? Что осуждает писатель (бессмысленность войны, бессмысленность вражды между народами или что-то другое)? Явно имеется в виду «что-то другое», хотя и названные идеи для рассказа вполне актуальны. Некорректно звучит вопрос «О чем стихотворение Кольцова “Косарь”?», если в учебнике дан отрывок, в котором основной конфликт (невозможность быть с любимой) даже не возникает [14; 55].

Но встречаются и  безусловные находки. Например, предложение  поразмышлять над тем, кто, как и  почему называет заглавного героя тургеневского «Бирюка».

Учебник для 9-го класса, как во многих других линиях, страдает от пресловутой концентрической  системы. Эта система ставит перед  учителем задачу завершить историю  литературы в 9-м классе, а в 10 и 11-м  – углублять пройденное. Про порочность этого принципа писали много. Он исходит из странной посылки, что есть люди, которые после 9-го класса вообще не будут нигде учить литературу. Но таких немного, поскольку во всех ПТУ и техникумах проходят литературу по программе 10-го класса, кроме того, есть вечерние школы. Ради блага этих почти мифических личностей все прочие вместо логичного курса «Древнерусская литература» – первая половина XIX века – 9-й класс, вторая половина XIX века – 10-й класс и XX век – 11-й класс проскакивают галопом по всей истории литературы в 9 и 10-м классах [2; 45-60].

Выход авторы видят, например, в изучении только отрывков из «Евгения Онегина». Интересно, что «Слово о  полку Игореве» дано в переводе Н.Заболоцкого  – возможно, более понятного детям, но уж очень далекого от оригинала. Теоретические понятия даны в учебнике 9-го класса крайне слабо. Классицизм, как в советских энциклопедических словарях, назван «прогрессивным направлением», а понятие «романтизм» в учебнике отсутствует вовсе. Видимо, авторы полагают, что при изучении творчества М.Лермонтова в 9-м классе без него можно обойтись. Вопросы для анализа текста обычны, хотя встречаются и такие: «Можно ли назвать “Героя нашего времени” шедевром?» В целом методическую часть учебника трудно назвать глубокой и интересной.

Учебник для 9-го класса (издан  под редакцией В.Журавлева в  издательстве «Просвещение») состоит, как указано в предисловии, из монографических (посвященных одному писателю) и обзорных статей, а также  тем сочинений и рефератов, сведений по теории литературы и полезных для гуманитариев библиографических главок «Советуем прочитать». Большое внимание уделено литературе русской эмиграции. Язык учебника – язык литературоведческой статьи, без особого стремления заинтересовать реального 16-летнего человека. Анализ текстов в основном идейный, о поэтике меньше. Кроме того, после монологических глав есть вопросы для размышления над текстом. Хотя некоторые из них явно не по силам старшекласснику. К примеру, «Почему ни символизм, ни романтизм горьковского направления не повлияли на предреволюционное творчество Бунина?»[14; 44].

Если первая часть  пособия, посвященная периоду до 30-х годов, выглядит обычно добротно, то вторая содержит вещи, мягко говоря, спорные (а на мой взгляд, возмутительные) и в учебнике для детей – недопустимые. Первый раздел называется: «Открытие России-родины, духовное обогащение личности, I съезд советских писателей». Для человека, немного знакомого с историей литературы, звучит диковато. И уж совсем недопустимы, на мой взгляд, в государственном учебнике такие высказывания о 30-х годах: «Вероятно, с удивлением, после множества сокрушительных “разоблачений” (кавычки автора учебника), проклятий в адрес этого якобы страшного десятилетия, мы обнаруживаем сейчас»... Не говоря уже о том, что обзор литературы XX века в учебнике, изданном в 2004 году, заканчивается на 80-х [4; 55].

Линия учебников А.Кутузова, В.Ледневой и др. «В мире литературы» (издательство «Дрофа») построена по принципу литературоведческих понятий: жанры, роды литературы, литературный процесс, образ–герой–характер. А материал дается в форме диалога автора с читателем.

В учебниках 8 и 9-го классов  речь идет об истории литературы. В 8-м классе рассматривается тема «Литература и традиция» и  в 9-м – автор–образ–читатель. Эти  учебники тоже соответствуют идее концентрического принципа построения программы, о котором мы говорили выше. В данном случае это привело к следующим неудачам: сначала дается Д.Фонвизин, а потом Мольер и понятие классицизма, творчества М.Ломоносова нет вообще, из Г.Державина – «Снегирь» и отрывки из «Осени во время осады Очакова». Нет ни «Фелицы», ни «Бога», вообще нет понятия философской оды. В конце 9-го класса почему-то в главе «Что такое время» идут призывы прочитать (без разбора и комментариев) «Евгения Онегина», «Героя нашего времени» и «Мертвые души» и дается ряд высказываний о них различных критиков. Думаю, польза этого раздела не велика. 10-й же класс получается и вовсе безумный, поскольку успеть качественно разобрать всю литературу XIX века за год невозможно [8; 32-40].