Роман О.Славникова "2017" как антиутопия "нового" типа

Наши влюбленные зачем-то скрывают друг от друга все: имена, фамилии, профессии, адреса, номера телефонов, семейные обстоятельства, прошлую свою жизнь – ну, все, чем можно одного человека отличить от другого. Понятно, почему нет диалогов, им же не о чем разговаривать, любая тема – табу. Кроме одной – где в следующий раз встретиться. Они тычут наугад пальцем в карту города и, попадая в самые непролазные окраины, стоически едут туда с разных концов в общественном транспорте, встречаются в самых неподходящих местах, чтобы  наспех совершить свою любовь в снятых на пару часов номерах самых захудалых гостиниц … Господи, да зачем все это, для чего, из какого такого великого принципа?

«Образ жизни, который  Таня и Иван себе назначили, оказался не только опасным – нигде не любили подозрительных чужих,  но и необычайно утомительным… Иногда, чтобы выбраться с окраин…, требовался весь остаток вечера. Часто Таня и Иван не успевали доехать до какой-нибудь дешевой гостиницы. Тогда их свидание состояло из мучительных поцелуев в укрытии жестких, с лазами, кустов, из отупляющих маршей вдоль шоссе, по тропинкам… к бессмысленно далекой автобусной остановке».

Вот именно: бессмысленной.  Все это напоминает роман молодой  девушки с женатым взрослым мужчиной в провинциальном городе в советские  времена. Но Ваня и Таня –  взрослые люди, ему – сорок, ей – непонятно  сколько, но не меньше, он разведен, она условно замужем (муж – тот самый Анфилогов –  в экспедиции, из которой уже никогда не вернется), и у обоих есть отдельные (тайные от всех) квартиры, и дело-то происходит, напомню, в мегаполисе типа Екатеринбурга,  в 2016 году!  Так почему же? Воля автора, и больше ничего. Автор упорно называет все это «экспериментом», который Таня с Ваней, дескать, ставят над собой и над своей судьбой, а самих их соответственно – «экспериментаторами».  Но, помилуйте, у эксперимента бывает какая-никакая цель, а тут что?   Проверить чувства лишениями? Но он и так не принц, она – не принцесса. И в их легальная жизнь мало чем отличается от нелегальной.  До поры.

Ситуация задана искусственная, как видим, игровая. Сейчас модны  такие игры, риэлити. Всё происходит вроде на самом деле, но понарошку. Но искусственность эта не случайна — она символична; она необходима автору; по сути, это синтетическая, «симфоническая» метафора всей той зыбкой жизни, которая воцарилась на громадных гиперборейских пространствах от Мурманска до Владивостока. И не будем забывать, что «2017» — это роман о будущем. Мало ли что произойдёт с нами за эти десять лет, которые разделяют нас нынешних от нашего будущего, о каковом мы ни черта не знаем! Развитие, изменение (опять, простите, вспоминается Бютор с его знаковым для того времени романом «Изменение») происходит со всеми нами с увеличивающейся по экспоненте скоростью; так что...

Славниковой можно поверить. Во всяком случае, если мы хотим понять её роман, надо принять безропотно предложенные ею правила игры. К примеру, согласимся, что через 10 лет Урал будет называться, как встарь, Рифейскими горами — и это приятие будет не формальным, а, так сказать, одним из обязательных условий проникновения чувствами авторессы. Прикосновением к её культурному пространству.

Скорость повествования  постепенно нарастает, и постепенно же нарастает внутреннее напряжение романа. Когда чтение переваливает за половину романного объёма, исчезают долгие подробности, кажущиеся навязчивыми  и вызывавшие читательский протест. Расширяется мир изображаемого. За страстями людскими постепенно вырисовывается картина страстей общества, которое будет в России через 10 лет. И алчный профессор, и алчные его помощники, и мечтающий о богатстве Крылов, которого ждёт участь погибшего от жадности профессора, и алчная, несмотря на любовь к Крылову, «Таня», меняющая любовь к нему на наворованное профессором состояние — всеобщая алчность постепенно наполняет романное пространство духотой.

Героям Славниковой  тоже душно в той жизни, исполненной прозрачности. Прозрачность анализируется Славниковой пристально, придирчиво. На протяжении романа это ключевое слово повествования неизменно даётся Славниковой с разрядкой — со смысловым ударением, с интонационным окрасом. Прозрачность «свободного» общества будущего невыносима; Крылов, убегая её, примитивно строит себе квартиру-сейф, куда прозрачности вход просто заказан; профессор же убегает прозрачности тем, что уходит от зыбкой заданности известного и общепринятого распорядка, от определённости, он как бы клонирует себя, «свою судьбу, буквально каждый час собственного времени за счёт других людей, их жизни и судьбы», скрывается от себя, известного всем, ради создания непрозрачного себя, не известного никому. Но этот протест, уход от прозрачности (а на самом деле — уход от упрощения, от власти Великих Упростителей, торжество каковой предрекали и К.Леонтьев, и Г.Гессе, и Г.Маркузе) не достигает цели: никому не удаётся добраться до счастья. Прозрачность оборачивается пустотой небытия. Прозрачный мир парадоксальным образом становится неподлинным. Он зиждется на системе фальшивых ценностей. И в какой-то миг чтения мы вдруг начинаем понимать: так всё в будущем и будет. И неподлинный мир станет той самой подлинностью, окружающей человека каждый день и час, подлинней которой и нет ничего.

Но,несмотря на всю любовную линию,как это ни прискорбно, это роман про деньги. Все его герои отчаянно, как перед концом света, пытаются разбогатеть – профессор, Колян, Тамара, Дымов, хозяин камнерезки, посланный им соглядатай… Сам Крылов на протяжении всего романа ждет возвращения своего злого гения Анфилогова в расчете на большие деньги и ту самую «обеспеченную вечность».  И, наконец, неземная Таня оказывается совсем непрочь стать земной и богатой. И все они делают это, разумеется, нарушая закон и попирая мораль. (Других способов заработать наши писатели просто не знают).

В результате: или погибель –  Анфилогов, Колян,  соглядатай (принявший смерть прямо, как булгаковский Берлиоз);  или –  разоблачение и разорение (Тамара, Дымов), или – новая гонка, новый Сизифов труд (Крылов, Фарид). В выигрыше пока одна Татьяна.

Любовь в романе-антиутопии служит показателем того, достигают  ли главные герои победы или приходят к поражению. В романе О. Славниковой  мы видим роковую любовь. Она мертва с самого начала, так как является связью между человеком и мифическим духом. Славникова в своем романе ставит уральских духов на одну ступень с бесами, которые помогают человеку лишь за плату, будь то душа или многочисленные дары. Именно потому, что люди забыли о своей душе и променяли ее на помощь духов, и произошли события, навредившие нашим героям и всему обществу. Здесь любовь – фон для политических событий, еще одна сторона разрушения общества и подавления человека, потому что влюбленный герой остается отвергнутым и одиноким.

 

 

 

 

 

Заключение.

 

Роман «2017», на сегодняшний  день, самое значительное произведение О. Славниковой, получившее литературные премии и балгодатные отзывы критиков.

Имя писательницы Ольги  Славниковой стало сегодня синонимом  хорошего литературного стиля, добротной писательской манеры. Рецензии на ее книги пестрят высокими эпитетами, которыми критики награждают щедрый и многослойный язык романов Славниковой. Славниковский язык или литературная манера, уже превратился в музейный экспонат, вполне походящий на эталон. Последняя книга Славниковой «2017» (издательство «Вагриус») стала попыткой вживить в многослойный метафорический текст активно развивающийся внешний сюжет, детективную фабулу. Герои, некогда опрокинутые в себя, теперь оказываются опрокинутыми в напряженное действие. Преследования, убийства, экспедиции, любовь... Затеянная в традиции большого русского романа, книга держится на устойчивом каркасе: автор умело перемежает созерцательные, медитативные описания с напряженными эпизодами. Особый вкус книге придает тот самый колорит русской жизни, характерный для славниковских романов. Книга пропитана фольклором. Главный герой камнерез Крылов – вечный Данила-мастер, русский правдоискатель, который самоотверженно ищет «настоящности» в суррогате современной жизни, но находит ее только в холодных горных кристаллах. Действие инкрустировано фигурами фольклорно-сказочной природы (знакомыми нам по сказам Бажова): это и Каменная девка, она же Хозяйка горы, и Великий Полоз, и Олень - Серебряное Копыто. Сюда добавляется и программная фантомальность: у героя, Крылова, объявляется дубликат-призрак, Татьяна оборачивается ипостасью Каменной девки, посланной в реальный мир.

Все это придает происходящему  трансцендентный колорит, приятно  щекочущий нервы. В том же направлении  действуют и “проговорки” автора о постоянно присутствующих в городском пространстве НЛО, о призраках, делящих с героями их жилую площадь, об ангелах, незримо сопровождающих героев.

В процессе исследования романа мы выявили черты, присущие жанру  антиутопии. Мы видим социум, смоделированный с учетом всех достижений цивилизации. Знание и познание служат единственной безусловному подчинению большинства меньшинству и поддержанию этой сконструированной модели государственного устройства. Существующая политическая система - естественное продолжение революций, в результате которых человек становится заложником идей.

Ближе к концу романа Славникова проясняет социально-идеологический извод своего замысла. Карнавал бутафорской  исторической реконструкции, организованный властями города в ознаменование 100-летия революции, перерастает в реальные и ожесточенные столкновения между «красными» и «белыми», в неуправляемый, кровопролитный взрыв страстей. Славникова видит в таком развитии событий потенциал позитивности: оказывается, не все еще унифицировано и приведено к послушному безразличию, Россия еще способна на бунт, пусть внешне бессмысленный, на спонтанную активность. Это - возвращение из мира подделок и миражей в историю, опасную, непредсказуемую, но живую...

Также важна  и функция главного героя романа. Конфликт героя и власти приобретает масштабы схватки человека с судьбой, где  герой не выглядит победителем. Героем его делает уже само вступление в схватку, но и только. Наш герой противостоит социуму. Именно активное психоэмоциональное      состояние    такого персонажа и пассивные действия, его размышления о несправедливости или уродливости общественного устройства, дают возможность судить о «2017» как о романе-антиутопии. В романе Славниковой нет положительного героя. Это не романный коммерческо-писательский ход. Это — предостережение. Персонажи Славниковой ощущают затхлость атмосферы, в которой «уже 10 лет живёт мировое сообщество, и прижимается к щелям, откуда тянет свежим сквозняком погибели — а может быть, что и воздухом будущего». Так автор определяет тягу своего персонажа к «новизне», к «разным новым фишкам», к «ювелирным и техническим игрушкам». Сквозняк погибели... По Славниковой, уже через какие-нибудь 10 лет мы будем строить погребальные «театры», обустраивающие смерть как радостное событие и заодно приносящие хорошие прибыли его владельцам. И эти театры будут преподноситься как патриотическое дело — в эпоху, когда всеобщее торжество позитивности «отменяет патриотизм». (Славникова бесстрашно прикасается к одному из болезненных нервов сегодняшней действительности).

Название романа таит в себе кивок в сторону Оруэлла. Сегодня, когда нет преград для  конвертирования идей, жанр потерял свою варяжскую, подпольную привлекательность. Но, должно быть, людей, мечтающих заглянуть в ужасное будущее, не стало меньше. В антиутопии О.Славниковой о близком будущем во весь голос заявляет о себе наше настоящее. А сегодня мало кому из писателей удаётся сказать такую точную правду о нашем настоящем. Ольга Славникова сделала это.

 

 

 

 

 

 

 

Библиографический список

1) http://ru.wikipedia.org/wiki

2) Баталов А. Я. В мире утопии. Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М., 1989.

3) Беляков С. Цветок зла // Новый мир. 2007. № 4.

4) Блудилин-Аверьян И. Подлинность неподлинности, или новый мир по славниковой//Профессионал и скоморох. М., «Вагриус», 2006.

5) Бодрийяр Ж. Общество потребления. М, 2006.

6) Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.

7) Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма (1904–1905)

8) Воробьева А. Н. «Сверхлюди» как идеал новоутопических сюжетов // ХХ Пуришевские чтения: Россия в культурном сознании Запада. М., 2008.

9) Воробьева А. Н. Книга как персонаж антиутопических сюжетов в русской литературе ХХ века // Известия Самарского научного центра Российской Академии Наук. Педагогика и психология. Филология и искусствоведение. – Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН. - № 2. – 2008. Октябрь – декабрь.

10) Воробьева А. Н. Книжные ориентиры современного сознания в изображении новой русской антиутопии // Мир культуры: человек, наука, искусство. Самара, 1996.

11) Воробьева А. Н. Литературно-философский контекст утопии начала ХХ века. Самара. 2006.

12) Воробьева А. Н. Метаморфозы Мечты о будущем в изображении новейшей антиутопии // ХIХ Пуришевские чтения: Переходные периоды в мировой литературе и культуре: Сборник статей и материалов. М, 2007.

13) Воробьева А. Н. Развитие жанра антиутопии в современной русской литературе // Культура. Творчество. Человек. 1991.

14) Воробьева А. Н. Развитие жанра антиутопии в современной русской литературе // Культура. Творчество. Человек. Ч.1. – Самара, 1991.

15) Воробьёва А. Н. Русская антиутопия ХХ – начала ХХI веков в контексте мировой антиутопи (13.04.2009)

16) Воробьева А. Н. Русская антиутопия ХХ века в ближних и дальних контекстах. Самара, 2006.

17) Гардарики М. Философия: Энциклопедический словарь. М. 2004.

18) Геворкян Э. Чем вымощена дорога в ад? Антипредисловие // Антиутопии ХХ века. М. 1989.