Основные типы лексических значений слова

В системе значений, выражаемой словарным составом языка, легче всего выделяются значения прямые, номинативные, как бы непосредственно  направленные на "предметы", явления, действия и качества действительности (включая сюда и внутреннюю жизнь  человека) и отражающие их общественное понимание. Номинативное значение слова - опора и общественно осознанный фундамент всех других его значений и применений.

Основные номинативные значения слов, особенно тех, которые  принадлежат к основному словарному фонду, очень устойчивы. Эти значения можно назвать свободными, хотя их свобода обусловлена социально-исторически  и предметно-логически. Функционирование этих значений слов обычно не ограничено и не связано узкими рамками тесных фразеологических сочетаний. В основном, круг употребления номинативного значения слова, круг его связей соответствует связям и отношениям самих предметов, процессов и явлений действительного мира, например: пить воду, квас, вино, чай, сидр, виноградный сок и т.п.; каменный дом, подвал, фундамент, пол, сарай и т.п.; щурить, прищуривать глаза; силлабический стих, стихосложение.

У слова может быть несколько свободных значений, в  которых непосредственно отражаются разные предметы и явления действительности (ср. шапка - "головной убор" и "заголовок  крупный шрифтом, общий для нескольких статей").

Однако по отношению  к основному номинативному значению все другие значения этого рода в  слове являются производными. Эту  производность вторичных номинативных значений нельзя смешивать с метафоричностью  и образностью. В той мере, в  какой эти значения не отрываются от основного, они понимаются соотносительно с ним и могут быть названы  номинативно-производными значениями. Часто они бывают уже, теснее, специализированнее, чем основное номинативное значение слова. Таково, например, у слова  капля - капли номинативно-производное  значение "жидкое лекарство, применяемое  по числу капель". Оно свойственно  формам множественного числа - капли. Например, у Грибоедова в "Горе от ума": "Не дать ли капель вам?" У Пушкина  в "Скупом рыцаре": "Он составляет капли... право, чудно, Как действуют  они". Ср. у Тургенева с повести "Клара Милич": "Прописал капли  да микстуру".

Любопытно совмещение трех разновидностей номинативных значений в слове трение. Термин механики трение был использован для характеристики общественных отношений. Это произошло  в литературном языке последней  трети XIX в., не ранее 70-80-х годов. Слово  трение до тех пор выражало лишь прямое значение: "действие по глоаголам  тереть и тереться", "состояние  трущихся один о другой предметов", "движение одного предмета по тесно  соприкасающейся с ним поверхностью другого". В механике это значение было переработано в понятие, и термин трение стал обозначать: "сопротивление  движению, возникающее при перемещении  тела, соприкасающегося с другим телом" (трение скольжения, сила трения и т.п.) [17]. При переносе на общественные отношения  слово трение обычно облекается в  формы множественного числа и  вырабатывает значение: "споры, нелады, столкновения, разногласия между  отдельными лицами или учреждениями, препятствующие нормальному ходу дел, враждебные столкновения". М. И. Михельсон  отметил это новое значение в  речи А. Ф. Кони "Памяти С. И. Зарудного" (В Собр. юрид. общ. 1899 г.): "Новая  судебная практика, как всякое новое  дело, вызвала различные трения и  шероховатости..." [18].

В системе языка  номинативно-производное значение слова (так же, как и терминологическое, научное) не может быть оторвано от основного свободного. Поэтому утверждение, будто бы слово в своем основном значении может входить в основном словарный фонд, а в "переносном или специальном" находиться за его  пределами, является ошибочным [19].

Два или больше свободных  номинативных значения могут совмещаться  в одном слове лишь в том  случае, если одно или два из них  являются производными от основного (по крайней мере, понимаются как такие  в данный период развития языка). Если же такой связи между значениями нет, то мы имеем дело уже с двумя  омонимами. В решении этого вопроса  очень помогает также анализ морфологической  структуры слова. Глагол убрать в  словаре под ред. Д. Н. Ушакова (и  в однотомнике С. И. Ожегова) расматривается как одно многозначное слово, в котором  будто бы сливаются значения: "взять  прочь, унести, поместив куда-либо (убрать книги в шкаф, убрать посуду со стола), а также специальное: "сжав, скосив, увезти с поля" (убрать зерновые), и такие, как "привести в порядок", "украсить, нарядить" (убрать помещение, убрать комнату цветами). Но объединение  таких разнородных номинативных значений (ср., например, убрать посуду со стола и убрать помещение, убрать комнату цветами) - явно ошибочно. Эти  значения не выводятся одно из другого, они не являются производными по отношению  друг к другу. Об этом свидетельствует  и различие морфологической структуры  двух глаголов: одного с приставков у- для обозначения направления  движения в сторону (ср. унести) и  другого - с непроизводной основой  убра- (ср. убор "головной убор", уборная, убранство).

Кроме возможности  совмещения в одном слове разных номинативных значений, необходимо обратить внимание еще на то обстоятельство, что свободные номинативные значения, за исключением значений терминологических, научно препарированных, могут быть опорными или исходными пунктами синонимических рядов.

У многих слов, принадлежащих  как к основному словарному фонду, так и к прочей части словарного состава языка, есть стилистические синонимы в разных пластах или  слоях лексики. Значительная часть  этих синонимов лишена прямого, свободного номинативного значения. Подобные синонимы выражают свое основное значение не непосредственно, а через то семантически-основное или опорное слово, которое является базой соответствующего синонимического  ряда и номинативное значение которого непосредственно анправлено на действительность. Например, глагол облечь является книжно-торжественным  синонимом слова одеть и употребляется  прежде всего для выражения значения одеть в соответствующем стилистическом контексте. Его основное значение не свободно-номинативное и не производно-номинативное, а экспрессивно-синонимическое, опосредованное по отношению к глаголу одеть. Ср. у И.А. Гончарова в "Письмах  столичного друга к провинциальному  жениху": "Да неужели ты никогда  не испытывал роскоши прикосновения  к телу батиста, голландского или  ирландского полотна? Неужели, несчастный, ты не облекался в такое белье... извини, не могу сказать одевался: так  хорошо ощущение от такого белья на теле; ведь ты говоришь же облекаться в  греческую мантию; позволь же и  мне прибегнуть в этом случае к  высокому слогу: ты поклонник древнего, а я нового: suum cuique" [20].

Само собой разумеется, что на основе экспрессивно-синонимического  значения могут развиваться другие, но только фразеологически связанные  значения и употребления слова (ср. облечь властью, доверием, полномочиями и совсем изолированно: облечь тайной). В истории лексики мы можем  наблюдать самый процесс создания такого рода синонимических рядов. Так, глагол приникать - приникнуть, широко употребительный уже в древнерусской  письменности, до начала XIX в. имел значение "наклонясь, смотреть, глядеть вниз", или просто "наклоняться, нагибаться" [21]. Но уже в начале XIX в. в языке  русской художественной литературы глагол приникнуть - приникать в  силу своей экспрессивности, прибретает общее эмоциональное значение "припасть, плотно прижаться, прильнуть". Например, у Жуковского в стихотворении "Лесной царь": "К отцу, весь вздрогнув, малютка приник..."; у Пушкина  в "Пророке": "И он к устам  моим приник..." Так глагол приникнуть входит в синонимический ряд - прижаться, прильнуть, припасть как эмоционально-книжное  слово.

Однако смысловая  структура и функция у разных типов синонимов неоднородны; характер соотношений их значений с номинативными  значениями опорных или исходных слов синонимического ряда неодинаков. В зависимости от степени дифференцированности собственного значения, от его предметно  смысловых и экспрессивно-стилистических оттенков экспрессивный синоним  может выражать и свободное номинативное значение, не передаваемое другими  словами того же синонимического  ряда, хотя и соотносительное с  ними. Так, в качестве синонима слов недисциплинированность, неорганизованность, распущенность, разболтанность в русском  литературном языке в начале XX в. стало применяться слово расхлябанность.

Слова расхлябанный и  расхлябанность сформировались на основе областных северновеликорусских глаголов расхлябать и расхлябаться [22]. В  литературный язык они проникли не непосредственно из народной областной  речи, а через посредство профессиональной рабочей терминологии (винты расхлябались и т.п.). Ср. в рассказе Г. Яблочкова "Инвалид" (1915): "Ну, капитан, - успокоительно  заметил энергичный поручик, - полечитесь и побольше. Надо произвести основательный  ремонт. У вас здорово таки расхлябались все винты" [23].

Слово расхлябанность в разговорной речи и в составе  произведений газетно-публицистического  жанра получило свои индивидуальные характеристические предметно-смысловые  приметы, по-видимому, в силу своей  большей выразительности, чем слова  недисциплинированность, неорганизованность, и меньшей фамильярности, чем  слово разболтанность.

Точно так же имеет  свою номинативную специфику слово  пошиб - соотносительно с основными  словами своего синонимического  ряда - стиль, манера. Слово пошиб  в древнерусском языке служило  для обозначения стиля иконописания. К XVIII в. оно выходит из литературного  употребления и возрождается лишь в 50-60-х годах XIX в. в более общем  и широком значении - "стиль  чего-либо". Тут смысловая сфера  экспрессивного синонима выходит за пределы бытовых значений и употреблений основного, опорного слова небольшой  синонимической группы, связанной со словом стиль.

И.Т. Кокорев прямо  предлагал заменить заимствованное слово стиль народнорусским пошиб [24]. Но в слове пошиб развились  своеобразные смысловые оттенки, сближающие его не только со словами стиль, манера, характер, но и со словами типа повадка, замашки и т.п. Ср. у Бодуэна  де Куртенэ в дополнениях к  словарю Даля: молодец несовременного пошиба; у Достоевского в "Бесах": отставной армейский капитан  нахального пошиба; у Тургенева в "Нови": "Нежданов тотчас почувствовал, что они оба, эта угрюмая девушка  и он, - одних убеждений и одного пошиба". В черновых набросках  этого романа, о Паклине: "Как  будто имеет пошиб политика, но это только по наружности..." [25].

Таким образом, своеобразия  экспрессивно-синонимических значений многих слов определяются характером и видами их соотношений с номинативными  значениями опорных, исходных слов соответствующего синонимического ряда. Между тем  фразеологически связанные значения слов вообще не могут служить базой, основой синонимического ряда, хотя и допускают синонимические "заменители".

В языке художественной литературы соотносительные и однородные значения близких синонимов могут  быть индивидуально противопоставлены  одно другому, как обозначения разных предметов, хотя и принадлежащих  к одному и тому же виду или роду, но качественно отличных. В "Молодой  гвардии" Фадеева: "У Вали глаза  были светлые, добрые, широко расставленные... А у Ули глаза были большие, темнокарие, не глаза, а очи..." С  другой стороны, в языке художественной литературы как соотносительные  и даже синонимические слова могут  быть сопоставлены обозначения разных предметов. У Лескова в очерке "Колыванский муж": "- Да это  перст божий. - Ну, позвольте... уже  вы хоть перст-то оставьте. - Отчего же? Когда нельзя понять, надо признать перст. - А я скорее согласен видеть в этом чей-то шиш, а не перст".

IV

Связь значений в смысловой  структуре слова, способы сочетания  слов и значений в речи определяются внутренними семантическими закономерностями развития языковой системы. Здесь кроются  основания и условия исторически  сложившихся ограничений в правилах связывания значений слов и в семантических  сферах их употребления. Вот почему далеко не все значения слов в живой  функционирующей лексической системе  непосредственно направлены на окружающую действительность и непосредственно  ее окружают. И в этой сфере язык представляет собой продукт разных эпох. Многие значения слов замкнуты в  строго определенные фразеологические контексты и используются для  обмена мыслями в соответствии с  исторически установившимися фразеологическими  условиями их употребления. Многие слова в современной языковой системе вообще не имеют прямых номинативных значений. Они существуют лишь в  составе немногочисленных фразеологических сочетаний. Их значение выделяется из этих сочетаний чаще всего путем  подстановок синонимов.

Однако и прямое номинативное значение слова может  быть очень узким и очень ограниченным в своих предметно-смысловых возможностях. Например, в прилагательном безвыходный  основное номинативное значение относительного прилагательного "без выхода, без  ухода" в русском литературном языке XIX в. реализуется лишь в словосочетании безвыходное сидение дома или  безвыходный домосед [26]. В силу узости реального значения это слово  толкуется в словарях неправильно, посредством мнимых, очень широких  синонимов. В словаре под ред. Д.Н. Ушакова: "неотлучный, непрерывный", у С.И. Ожегова: "непрерывный, без  отлучек куда-нибудь", в академическом "Словаре современного русского литературного языка": "безотлучный, постоянный". Круг применения основного  номинативного значения слова безвыходный ограничен его реальным содержанием. Вот тут-то и обнаруживается глубокое качественное различие между основным номинативным и фразеологически связанным значением слова. Фразеологически связанным является отвлеченно-переносное значение слова безвыходный: "такой, из которого невозможно найти выход, исход; безрадостный" (безвыходное положение). В литературном языке XIX в. употреблялись сочетания безвыходная печаль (Достоевский, Хозяйка), безвыходное отчаяние (Герцен, Кто виноват?) и др. Но в современном русском языке такое употребление слова безвыходный вытесняется словом безысходный (безысходная грусть, печаль; безысходное отчаяние). Например, у Горького в рассказе "Коновалов": "Спокойное отчаяние, безысходная тоска звучали в песне моего товарища". Здесь фразеологическая связанность совсем не вытекает ни из этимологического значения слова, ни из его прямого отношения к соответствующему качеству (ср. невозможность сочетаний безысходное положение, безысходная трагедия, безысходная катастрофа и т.п.).

Глагол отвратить, если оставлять в стороне устарелое  значение "повернуть в сторону" (со страхом очи отвратила), употребляется  в значении "предупредить что-нибудь" (тяжелое, неприятное), "помешать осуществлению  чего-нибудь" лишь в сочетании  с небольшим числом отвлеченных  существительных: отвратить опасность, беду, несчастье, угрозу чего-нибудь (ср. предотвратить).

Таким образом, многие слова или отдельные значения многих слов, преимущественно переносного  или синонимического характера, ограничены в своих связях. Эти  значения могут проявляться лишь в сочетании со строго определенными  словами, т. е. в узкой сфере семантических  отношений. Вокруг многозначного слова  группируется несколько фразеологических серий. Большая часть значений слов фразеологически связана. Иметь  разные значения для слова чаще всего  значит входить в разные виды семантически ограниченных фразеологических связей. Значения и оттенки значения слова  большей частью обусловлены его  фразовым окружением.