Лолита в свете критики

     В качестве продюсера  был заявлен Джеймс Харрис, который практически сразу заявил:«…мы не будем связываться со склонностью Гумберта к девочкам. Нас не интересовали извращения…». Так соль «Лолиты», ее смысл и бурное подводное течение, были утрачены с самого начала. Как можно описать психическое или сексуальное отклонение так, чтобы все окружающие не воспринимали его, как отклонение? Для этого надо быть Набоковым. Для этого надо сдружиться с чем-то бредово гениальным, отделенным от жизни морально-традиционной, соединив в едином миксере хрупкую невинность батистовых крыл  и садистскую жестокость энтомолога, накалывающего эту бабочку на булавку в угоду своим научным и эстетическим потребностям.  

     Кубрик  понял, что проиграл. Он понял, что  не может сдержать обещания, данного  Набокову, - сохранить его роман  в целости и сохранности. В  итоге Кубрик  воплотил на экране  эту страшную пропасть между экранной и литературной Лолитой. Он наделил Лолиту  хищной сексуальностью, в то же время, смягчив цинизм и болезненную деспотичную страсть Гумберта. И не цензура одна была виновата, нет. Просто история Лолиты соблазняющей была предпочтительнее для американского кинематографа, нежели история соблазняемой  Лолиты.   

     И все-таки Кубрик мучался. Набоков отдалялся  от него все больше и больше. Работа над сценарием уже была закончена, а Кубрик, еще не отсняв и половины фильма,  пытался предугадать хотя бы примерную реакцию общественности и профессионалов от кино на будущий фильм.  Позже, выработав, более или менее, верную концепцию, Кубрик решился гласно определить суть своей работы: «Речь идет об аутсайдере, чужаке, который со страстью преступает общественные нормы…Это преступник, маньяк, поэт, влюбленный, революционер…». Однако, спустя шесть лет, Кубрик резко изменил свою точку зрения, выдав высказывание о Гумберте, как об аутсайдере за рекламный трюк, служивший усыплением бдительности цензуры.  Позже он уже говорил о том, что действительно являлось приоритетным для него в период работы над «Лолитой»: «…Фильм должен бы обладать такой же эротической силой, как и роман. Хотя в фильме сохранялась психология персонажей и настроение романа…в нем не было столько эротики, сколько можно было бы вложить сейчас…»..

     О чем говорил Кубрик, что он пытался  выразить? То, что так и не смог донести до зрителя суть набоковского романа? Что же, в свою очередь, было сутью литературной «Лолиты»? Патологическая болезненность Г.Г., нашедшая выход  в любви к малолетней нимфетке или же изначальная болезненность писательского воображения, наделившего воспоминания Гумберта столь пластически-закодированным языком? А может Набоков, болея «Лолитой» чуть ли не с самого начала своей писательской карьеры, реализовал в ней своего маленького демона, своего «черного двойника», наделив его саркастическим прозвищем – Гумберт.

     Кубрик  действительно хотел сделать  фильм таким же эротичным, как  и сам роман, забыв о том, что  именно в восприятии людей роман  обрел довольно шокирующую окраску, на самом же деле, в нем не больше эротики, чем в действиях мастурбирующего под одеялом подростка.  Режиссеру не удалось увидеть в литературном источнике множество смысловых оттенков, благодаря которым роман балансирует на грани фарса и всепоглощающей  иронии.

     Тем не менее, купив права на экранизацию  за 150 тысяч долларов, имея на руках  сценарий самого Набокова, Кубрик приступил  к набору актерского состава.  Сначала Кубрик видел Лолиту в актрисе Тьюзди Уэлд, которая в свои семнадцать лет уже имела богатый кинематографический и жизненный  опыт, включая десяток фильмов, несколько передозировок от наркотиков и, практически, конечную стадию алкоголизма. Это был фальстарт, от которого Кубрик  перекинулся на модельные агентства, бродвейские закрома и рекламные передачи, населенные «ангелочками от кино».

     По  ходу дела свои ремарки вносил Набоков. Однажды он сказал Кубрику, что роль Лолиты должна играть не девочка-подросток, а существо взрослое, но с лицом  подростка, например, карлица. Кубрику  стало плохо от такой идеи, он не сразу проник в идею фальшивого детства, которую ему довольно навязчиво предлагал Набоков. В конце концов, было решено на роль Лолиты взять малоизвестную актрису, что обусловило большие проблемы с поиском актера на роль Гумберта. Здесь была нужна настоящая «звезда», ибо для съемок фильма требовались дополнительные финансовые вливания, которые невозможно было бы получить, не умаслив при этом студию актером, чье участие в проекте обеспечивало бы хорошие сборы. 

     Сначала Кубрик остановился на англичанине  Джеймсе Мейсоне, который в свои 52 года сам состоял в интимной связи с молоденькой актрисой. Эта роль могла спасти его умирающую карьеру,  но погубить фильм.  Мейсон предложил на роль Лолиты свою взбалмошную дочь Портленд, от чего Кубрик отказался сразу же, дав, однако, обещание подумать.

     Параллельно работе над «Лолитой», велись съемки «Спартака» и, набравшись смелости, Кубрик предложил опасную роль Гумберта Лоуренсу Оливье. После важного обеда, последний дал согласие, но, спустя два или три часа, Оливье сообщил Кубрику, что отказывается. Это было ударом, ибо продюсер фильма Харрис уже праздновал победу.

     Чтобы получить хоть какие-нибудь финансовые средства для поддержания кинопроекта, Харрис и Кубрик даже окунулись в  азартные игры, - биржа, бега, карты, казино, - реальная довольно крупная денежная сумма существенно помогла им. И все-таки именно Джеймс Мэйсон выиграл поединок с такими признанными мастерами, как Питер Устинов и  Лоуренс Оливье, за роль Г.Г.  Он стал им, вопреки всему, даже вопреки недовольству Набокова, - не таким  тот  видел своего «двойника»  и соперника.  

     Тем не менее, Мэйсон был утвержден на роль, а в июне 1960 года Харрис сказал Кубрику, что нашел Лолиту. Ею оказалась  рыжеволосая, фигуристая актриса с  годичным опытом работы на ТВ. Ей было четырнадцать лет, и звали ее Сью Лайон. Кубрик сомневался на ее счет, но все-таки отправил ее фотографию вкупе с фотографиями других претенденток Набокову, который сходу указал на нее, сказав: «Это – она…». Участь Сью Лайон была решена. Впоследствии она так и осталась заурядной актрисой, не вырвавшейся за пределы дешевых сериалов и рекламных роликов, но в истории американского кинематографа она осталась как Лолита Стенли Кубрика. С приходом Сью Лайон  все пошло своим путем. На остальные роли, - Шарлотты и Куильти, - были приглашены Шелли Уинтерс и Питер Селлерс. Съемки «Лолиты» начались в октябре 1960 года на студии «АВРС» недалеко от Лондона.   

     Первой  же ошибкой Кубрика стало то, что  во главу угла он поставил борьбу двух мужчин – Клэра Куильти и Гумберта -  за право обладания Лолитой. Вторым промахом режиссера стало «гипертрофированное взросление Лолиты», включая розовые очки-сердечки, отсутствие возрастных прыщиков, детских ссадин на коленках. Лолита была уже сформировавшимся женским характером, начиненным известными уловками сексуально-эротического свойства. В ней не было той диковатой угловатости девочки-звереныша, постигающего секс ради интереса, а не ради наслаждения. 

     Надо  заметить, что, режиссеру удалось  преодолеть ту дорожную однообразно-статичную  монотонность, которой пронизан роман  Набокова. Кубрику удалось многое, но ему не удалось главное:  душа набоковской Лолиты так и не посетила фильм. Любопытно, что когда спустя почти десять лет после выхода фильма на экран Набоков опубликовал сценарий «Лолиты», то выяснилось, что он сам был готов пожертвовать многим ради экранизации. Другое дело, что Кубрик этой жертвы не принял, внеся собственные изменения.       

     2.2   «Лолита»  Эдриана Лэйна 
 

     Когда в конце 90-х годов среди американских кинорежиссеров прокатился слух, что  один из их коллег, а именно – Эдриан Лэйн собирается экранизировать «Лолиту» Набокова, то им стало дурно. Первой же мыслью, страшившей их необычайно, было: «А как же педофилия…?» Взяв то, что, как им казалось, лежало на поверхности, то есть, развращение двенадцатилетней девочки-подростка тридцативосьмилетним профессором литературы, они мысленно переложили  это на язык экрана. Получилось пошло, да к тому же непозволительно, ибо подписанный в 1996 году Биллом Клинтоном «Превентивный акт против детской порнографии», не просто запрещал уже один только намек на секс с подростками, но и представлял существенную угрозу, как порнографическим поделкам,  так и фильмам подобный лэйновской «Лолите» и шлендорфскому «Жестяному барабану».

     Тем не менее, невзирая на немой протест  своих коллег, Лэйн твердо решил  взяться за «Лолиту». Еще бы. Ведь он заболел этой идеей еще в  начале 90-х и даже поделился замыслом с продюсером Марио Кассаром. Тот согласился, правда покривив при этом душой, - ему понравился не сам замысел, а режиссер, чей фильм «Роковое влечение» 1987 года получил семь номинаций на «Оскар».  Выучив роман Набокова наизусть, и выкупив права на экранизацию, только теперь уже не за 150 тысяч, а за 1 миллион долларов, Лэйн приступил к отбору актеров.  Параллельно с этим шла работа над сценарием, за который взялся Стивен Шифф, в прошлом критик и журналист, ныне же, известный эссеист,  пишущий о людях кино.  До Стивена за написание сценария брались такие, довольно известные сценаристы, как Дэвид Маммет и Гарольд Пинтер, которых Лэйн решительно отверг при прочтении первых же страниц.  Когда сценарий был более или менее готов, Лэйн уже окончательно приступил к отбору претендентов на роли Гумберта и Лолиты.

     Лэйн  с самого начала видел в роли Гумберта британского актера Джереми Айронса, с отточенной техникой, врожденным аристократизмом во взгляде, и странной порочностью в лице. С  претендентками на роль Лолиты дело обстояло гораздо хуже. Лэйн сбился с ног, разыскивая «некрасивое,  но живое лицо». Вот уже число потенциальных «лолит» перевалило за две тысячи, а той, единственной, все не было. Лэйн уже готов был согласиться на компромисс, взяв «не совсем то, что надо», когда вдруг однажды утром агенты передали ему видеокассету, на которой некая Доминик Суэйн довольно раскованно читает фрагмент из набоковской «Лолиты». Она записала его у себя дома, пока ее мать отдыхала на Гавайях. Спустя некоторое время, она была приглашена режиссером на пробы, на которых, помимо нее, Лэйн отсматривал еще одну актрису, обладавшую довольно большим кинематографическим опытом. За плечами же Доминик был только один фильм-триллер «Хороший сын».  Тем не менее, увидев их рядом, Лэйн мгновенно понял, кто из них станет его Лолитой. Он прекрасно понимал, какие трудности ожидают его, выбери он несовершеннолетнюю Доминик, но набоковский роман уже тек в его жилах, зримые фрагменты будущего фильма заслоняли действительность.  Итак, Лэйн решился…На момент начала съемок  Доминик Суэйн было 15 лет…

     Эдриан  Лэйн все время восхищался Доминик, невзирая на те кошмарные условия  съемок, в которых ему приходилось  работать из-за постоянного контроля за несовершеннолетней актрисой: «…Она свежа и эксцентрична. У нее очень подвижное резиновое лицо сорванца, который любит корчить рожицы. Она удивительная девочка. В одно мгновение ей нельзя дать больше одиннадцати, а через секунду она уже выглядит шестнадцатилетней…».  

     За  «эксцентричным сорванцом» по съемочной площадке бегали ее мама и специальный агент из комиссии по правам несовершеннолетних;  а один из ассистентов режиссера должен был специально следить за тем, что бы во время тесных контактов между Доминик и Джереми подкладывалась специальная подушечка, не говоря уже о том, что в особо «опасных сценах» Доминик подменяла 19-летняя дублерша. 15-летнюю Доминик все эти предосторожности отчаянно веселили. Второй продюсер картины – Джоэл Майклс был категорически против Доминик, так как считал ее слишком молодой, но Лэйн напомнил ему про Сью Лайон, которой в период съемок кубриковской «Лолиты» было столько же, сколько Доминик – 15 лет.

     «Красота  плюс жалость — вот что ближе всего к определению искусства. Где красота, там и жалость, по той простой причине, что красота должна умереть»... В этом тезисе из лекции о Кафке Набокова и состоит, на наш взгляд, основной смысл и философское прочтение «Лолиты». Смелость автора в том, что он показал психически больного человека, который, встретив Лолиту, видит в ней «возвращенное детство», трепетность и нежность, тем самым обретая любовь. Трагедия главного героя романа Гумберта в том, что эта любовь осталась неразделенной, а красота умерла, принесенная в жертву жизни. Именно так показана история Лолиты в последней версии фильма режиссера Э.Лайна, который вышел на экраны в этом году. (Первая экранизация романа осуществлена в 1962 году режиссером Стэнли Кубриком, сценарий для которого написал сам Набоков, присутствовавший на ее премьере...)

     Джереми Айронс, играющий Гумберта, тонко и психологически достоверно создает сложный образ человека неизвращенного и глубоко несчастного, трагически обреченного в своей любви. Выражение печали и удивления не сходят с его лица, скрывающего внутреннее страдание и боль от сознания непонимания окружающими и Лолитой его чувств: «Она состояла из роз и меда; на ней было ее самое яркое ситцевое платье с узором из красных яблочек; руки и ноги покрывал густой золотисто-коричневый загар; царапинки на них походили на пунктир крошечных запекшихся рубинов...» Гумберт виноват лишь в том, что любит Лолиту, несмотря на разницу в возрасте, ложность своего положения в глазах общества, несмотря на свою болезнь... Он смотрит на нее глазами художника и видит в ней ту «вечную женственность» и красоту, которая и составляет очищающую и вдохновляющую энергию мира.

     Фильм Лайна воспроизводит атмосферу  времени и детали быта, обстановки послевоенной Америки: фотографии, украшающие стилизованную мансарду, госпиталь в Эльфинстоуне, звуки гостиниц, интерьеры мотелей, сувенирные лавки... К этому можно прибавить еще удивительный свет, полутени, полузвуки, пейзажи — деревья у дороги, горы, закат, пожар, степь и заснеженные склоны. Все, что можно встретить в дороге длиною в жизнь. Большую роль в фильме, как и в романе, играют звуки грозы, зеркала, детали и намеки... Музыка Морриконе, развивая изображение, вносит в него светлый или драматический оттенок.