Лолита в свете критики

     Нимфетка  –  слово, выведенное Набоковым, словно редкий вид бабочек. Но еще до него оно существовало в ином смысле, не имеющем ничего общего с пороком: нимфа – богиня, невеста, дитя природы;  и нимфа  – одна из стадий кокона, из которого волею судьбы и биологических процессов рождается бабочка.  Набокову, скорее всего, было ближе второе. Он любил бабочек, за их хрупкость и недолговечность…

     Подобно тому, как Ева,   изгнанная из рая вместе с Адамом,  становится первой женщиной, родившей своих детей в муках,  так же и Лолита, потеряв мать и дом и возможность рассчитывать на маленькое земное подобие рая, пускается в долгое путешествие в никуда вместе с Гумбертом, которого ей не дано понять, услышать и полюбить. Она, как и Гумберт, - беспомощна, не разврат ведет ее к концу, а человеческая потребность в убежище. Они оба - изгнанники, но не из рая. Там, откуда они пришли, уже существовал грех. Он был рожден уже до них, и взращён, и выпестован веками.  

     1.2 Жизнь во грехе 
 

     Тема  греха прочитывается с первых же страниц книги. Помните?:  «Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресел. Грех мой, душа моя...»…   Грех и душа  в образе Гумберта, - для Набокова одно целое. Оно неразделимо, ибо находится друг с другом в священной связи. Душе греховной дано видеть мир преображенным, трактовать и понимать его с иных, неведомых другим, сторон.  Существо греховное в своих  вечных поисках истины, имеет шанс ее найти более, нежели благонравные служители богов и законов.

     Грех, как темная подоплека человека, рождает  Двойника героя. Это одна из самых  любимых тем Набокова.  Вот и на этот раз Двойник пробирается в структуру романа, чтобы испытать главного героя. Этим черным двойником Гумберта стал Куильти, - его призрак, а иначе говоря, самая темная и грязная сторона его души. Убийство Куильти – абсолютно театральная сцена, наполненная презрением Гумберта к самому себе. Фактически, он убивает не грязного пошлого писаку, а самого себя, свою изнанку, все это время, глумившуюся над ним. Сцена убийства Куильти не менее сексуальна, чем все предыдущее повествование, - по своей органике и драматургическому построению, она сходна с половым актом. И не только потому, что лишена спасительных кавычек, но еще и потому, что, как и весь роман, как вся жизни и любовь Гумберта, как чарующее имя – Лолита, - она состоит из трех слогов-этапов: «Ло…» -  приход Гумберта в дом к Куильти - (начало акта, прелюдия, развитие), «…Ли…» - беготня по дому, маразматический фарс (развитие, ласки, нарастание экстатического состояния)  и «…Та.» - развязка, убийство, крушение образов и трактовок, смысловая точка, сопряженная с кульминацией - стремление Набокова покарать Гумберта за его грех, за то, что не удержал Лолиту (пик наслаждения, разрядка). После убийства Куильти Гумберт заключает самого себя в темницу своего сознания. Он осуждает свою больную, страдальческую натуру, так и не сумевшую найти идеальную пропорцию сосуществования греха и любви.

     Любопытно, что извращенность Гумберта на протяжении всего романа подпитывается женоненавистническим синдромом. Эта ржавчина у некоторых особей мужского пола зарождается еще в отрочестве, если не в детстве, с годами разрастаясь, она постепенно покрывает душу своим скользким затхлым налетом. Гумберт совершенно неосознанно отталкивался от этого чувства (он не помнил матери, а череда неизменно милых любовниц отца создала ощущение размытости моральных границ). Лолита для него  - анти-женщина, своеобразный эмбрион, из ткани которого нарождается  мучительное наслаждение пороком. В своем пороке Гумберт не одинок, но разве это может утешить его, так страстно желавшего вырваться из серого, пошлого, безликого бытия, где «нимфеткам» нет места, и где даже порок не может развернуться в полную силу…? Все, что вращается вокруг него, - «дебелые женщины», грузные тупые мужчины, уродливые машины,  все – отвратительно, все искажено. Гумберт приходит к Лолите из мира, который всем сердцем ненавидит. Он существует в, как бы, застывшей реальности, оттого некоторые его воспоминания приобретают неживой, черно-белый оттенок, но эти воспоминания не связаны с Лолитой.  Лолита – это цвет, сочность, жизнь Гумберта вне рамок мира, именуемого Лолитой.

     Набоков представляет нам роман о любви, как бы, запечатленный в фотографиях, фотография же это – онемевшее  и умершее на миг событие; cмерть живет в каждом миллиметре этой тонкой батистовой ткани, надорванной по краям, именуемой романом «Лолита». Гумберт мертв с самого начала, пусть метафорично, но мертв. В пошлом мире традиционной действительности он – мертвец (почти как у Джима Джармуша, где Джонни Депп путешествует с пулей в сердце) и лишь приход Лолиты преображает его. Мертвы в «Лолите» и все остальные, чье бытие на страницах романа, наделено малейшим смыслом. Набоков умерщвляет всех, кто мог бы впоследствии стать невольными свидетелями его слабости к Лолите, - мать Гумберта, его первую любовь – Аннабелл Ли, первую и вторую жену – Валерию и Шарлотту, Куильти, и, наконец, самого Гумберта и Лолиту. Он лишает их всех жизни, чтобы больше никогда не иметь с ними дела, отнимая у них право говорить и беспокоить его; Гумберт умирает в тюремной психиатрической клинике, Лолита, спустя сорок дней, словно его душа, без которой его существование оказывается немыслимым.   

     1.3   Предвкушение «Лолиты»   
 

     Сказать, что Набоков был одержим Лолитой  всю свою жизнь, не сказать ничего. Но мало, кто знает, откуда пришел сам  сюжет, Кроме уже упомянутого  «Волшебника», до официального рождения «Лолиты» у писателя был еще один предвкушающий «импульс», а именно - книга, озаглавленная «Исповедь Виктора Х». В  1912 году некий Виктор Х., русский дворянин с Украины, учившийся в Турине, предложил известному сексуальному психологу Хавелоку Эллису для публикации свою исповедь, изложенную крайне вольным языком.  Однако, американские издатели книги  Х. Эллиса  «Исследование психологии секса» всячески воспротивились изданию книги; они предупредили ученого, что она не увидит свет, если он приложит к содержанию «Исповедь Виктора Х». Но по неведомым нам причинам, сей литературный текст все таки вошел в шестой том книги Х. Эллиса (во французском издании). 

     «Исповедь Виктора Х»– это покаянный  рассказ мужчины сорока лет. Неудачный  сексуальный опыт привел его к  саморазрушению, мыслям о самоубийстве и самоопустошению, начав с ярко выраженной педофилии, он вскоре становится онанистом, а в конце концов – гомосексуалистом, выставляющим себя напоказ в общественных туалетах… Вскоре эта книга попала на полки публичной библиотеки в Нью-Йорке, где и попалась на глаза Набокову.

     Если  сравнивать эти две вещи – «Исповедь  Виктора Х» и «Лолиту», то можно  обнаружить между ними сходство по ряду многих моментов, - например контраст между родной страной и чужбиной, ( в «Лолите» – Россия и Америка, в «Исповеди…» – Италия и Франция).  Также Гумберт и Виктор являются пленниками своих детских   впечатлений и раннего сексуального опыта. При сравнении же их характеров возникает впечатление, что они – братья, - оба хорошо образованы, предрасположены к эксгибиционизму, оба пожираемы губительной страстью, поначалу мало напоминающей любовь. Схожи они также и умением развивать в себе способность видеть себя со стороны, запоминать мельчайшие подробности, смаковать их, прокручивать в сознании до тех пор, пока  воспоминание не станет ярче, чем само событие… 

     Но  более пристального внимания по данному  вопросу заслуживает рассказ  «Волшебник», который по сюжету, построению и основной линии максимально  приближен к «Лолите». Обратимся  к воспоминаниям самого Набокова: «…первая маленькая пульсация «Лолиты»  пробежала по мне в конце 1939-го или в начале 1940 года, в Париже, на рю Буало… Рассказ был  озаглавлен мною как «Волшебник»…». Рассказ вскоре затерялся, и Набоков неожиданно нашел его лишь в 1959 году.  6 февраля этого же года в письме  Уолтеру Минтону, президенту издательства «Патнам» он описыавет «Волшебника» как «своего рода «пре-Лолиту» и предлагает его для публикации. Минтон с готовностью отозвался на предложение Набокова опубликовать «Волшебника», но  так и не получил рукопись, быть может, потому, что как раз в этот период Набоков увлеченно работал вместе с Кубриком над сценарием фильма «Лолита».  Впервые «Волшебник» увидел свет в 80-е годы на Западе, у нас же – в 1991, в третьем номере журнала «Звезда» с предисловием известного русского критика Ивана Толстого.

     Осторожно ступая по крутым ступенькам фраз «Волшебника», мы сразу же ощущаем знакомую речь, логику и мальчишеский запал Гумберта. Его двойник  – Артур очень последователен, философичен и речист, почти так же, как и его будущий «сынок». Мы блуждаем по диковинным лабиринтам артуровых мыслей, которые по своей структуре и направленности напоминают знаменитый диалог Раскольникова из «Преступления и наказания» с самим собой: Артур задается вопросом, - имеет ли он право на осуществление своих педофильских желаний. Проще говоря, львиную долю всего «Волшебника» занимают красиво оформленные угрызения совести главного героя.

     И еще одно, коль мы заговорили о разности этих двух произведений. В «Лолите» Гумберт не является центральным  персонажем, как нелепо это не звучит, - доминирующей точкой приложения чувств самого Набокова, конечно, является Лолита. Она прошла через жизнь Гумберта красной нитью, став смыслом его бытия, его душой, умирающей на сороковой день после физической смерти ее обладателя. В «Волшебнике» же все наоборот, у предмета вожделения  Артура – милой француженки, со светлыми глазами, цвета неспелого крыжовника, даже нет имени (явный признак второстепенности). Как бы выезжая из-за угла жизни в  стремительно-легкомысленном раскате роликов, она, в течение всего повествования, так никогда и не остановилась около страдающего по ней героя…Для Артура  она, как заветная мечта, долгое время покусывавшая его за душу, и при первом же приближении его к ней тут же бесследно испарявшаяся с его пути…

     Но  как ни странно, хотя француженка  чище Лолиты в духовном смысле, она  проще и примитивнее ее. Это  реальная, неизмеримо плосковатая девочка  сходна с отшлифованным кусочком стекла, в котором только один прохожий увидел волшебство. Она нужна Набокову в «Волшебнике» только для того, чтобы Артур мог страдать, кружась на месте от безысходности, и в конце концов, одним отчаянным освободительным толчком выброситься под твердокаменные колеса неповоротливого, дребезжащего и гремящего убийцы-грузовика…  

     В «Лолите» же все иначе - Для Гумберта эта девочка – старая знакомая, он уже встречался с этой нежной распущенностью, гибкостью и упругостью молодого тела, ее звали Аннабелл Ли, и она вернулась к нему с небольшими жизненными поправками. Любовь Гумберта к Лолите – это стихийное бедствие, землетрясение, наводнение. Но утопающий, гибнущий от любви к своей нимфетке Гумберт, не просит помощи или пощады. Да, он действительно любит свою Лолиту, не просто вожделеет, а именно любит, этот сумасшедший, одержимый Г.Г. И даже если когда-нибудь наши потомки забудут это  шероховатое, твердое, как корка сухого хлеба, глуховато-тревожное, как стон колокола, имя – Гумберт Гумберт, все равно, останется его эхо, его след,  в виде математической формулы любви, в которой всего три неизвестных: Ло. Ли. Та… 

     И снова «Лолита». Последняя страница, финальные строки: «…Говорю я о турах и ангелах,  о тайне прочных пигментов, о предсказании в сонете, о спасении в искусстве. И это - единственное бессмертие, которое мы можем разделить с тобой, моя Лолита…»…  Набоков как всегда оказался прав: его «Лолите» было суждено бессмертие не только на страницах романа, но и за его пределами…

      Глава 2       Реинкарнации «Лолиты». Жизнь на экране»     

     2.1         Стэнли Кубрик – 1962 год 
 

     Спустя  шесть лет после опубликования «Лолиты», идея экранизировать скандальный роман Набокова осенила одного из метров американского кинематографа – Стенли Кубрика. На дворе был 1960 год - расцвет культуры хиппи, благодатная пора для «новой французской волны», разного рода манифестов и наркотической распущенности.

     До, во время, и после съемок «Лолиты» Кубрик ухитрялся работать над «Спартаком»  с Керком Дугласом. Работа шла тяжело, постоянно прерываясь на выяснение  отношений, то между режиссером и  студией, то между режиссером и актерами. Тем не менее, именно в этот период  Кубрик успел прочитать «Лолиту», а затем, заказал сценарий Калдеру  Уиллингему, после отказа самого Набокова браться за это. Нельзя сказать, что Набоков испугался, просто как любой «отец», он с опаской относился к тем, кто хотел приблизиться к его «бедной девочке». В это время (1960-1962 гг.) Набоков, только что переехал в Швейцарию с семьей,  где все летние месяцы с удовольствием проводил в «Гранд-отеле» в Лугано. Именно туда ему телеграфировал Кубрик, возмущенный финалом сценария Калдера Уиллингема (где главные герои – Гумберт и Лолита – женятся, - что можно придумать нелепей): «Убежден, что вам справедливо не нравится женитьба. Книга – шедевр и ей надо следовать, даже если множество людей и правил будут это осуждать. Если финансовые условия приемлимы, пожалуйста, свяжитесь со мной…».                                  

     Набоков обещал подумать. Он понял, что необходимость  делить Лолиту еще с кем-то – неизбежна. И в марте 1961 года, он вместе с  женой вернулся в Голливуд. Его встречи с Кубриком на студии «Юниверсел» стали частыми. Они подолгу обсуждали перепетии сценария, и  именно теперь стало ясно, что роман «Лолита» не ляжет в рамки экранизации без ущерба для сюжета. Все начиналось с того, что найти актрису, в силах и возможностях которой будет воплотить образ Лолиты таким, какой он был создан Набоковым, - нет возможности.  Набокова мучила недоговоренность, Кубрик не хотел отступать от романа, в довершении чего, когда фильм был снят и смонтирован, оказалось, что от романа Набокова там, практически ничего не осталось. И проблема была даже не в том, что Сью Лайон было – 15, а Лолите Набокова - 12, просто в последний момент Кубрик лишился явной  поддержки писателя, который уже понимал, что ему придется проститься с его «бедной девочкой», - оказавшись в иной, нелитературной среде, Лолита утрачивала свои чары, если не сказать душу.